Каюта черного капитана оказалась обставлена довольно аскетично. Здесь не было ничего лишнего. Это касалось и меблировки, которую составляли стол, пара кресел, небольшой шкаф и узкая койка, и разбросанных в рабочем беспорядке на столе приборов и необходимых мелочей. Что находилось в шкафу, Габриель выяснить так и не смог. Узкий и плоский, словно ученический пенал, шкаф оказался заперт на ключ. Внутри с одинаковым успехом мог уместиться парадный костюм или труп заклятого врага.
Общий вердикт обстановки капитанской каюты укладывался в одно слово — умеренность. Следователь даже проникся к черному капитану некоторым уважением. Вот только зачем грабить и нахапывать больше и больше человеку, который столь скромен и нетребователен в запросах, оставалось неясным.
В отличие от тяжелого старого транспортника черный боевой корабль при отстыковке не трясло. Он легко отделился от разграбленного тяжеловеса и быстро набрал скорость. Габриель сперва даже не понял, что произошла расстыковка.
Беззвучно открылась дверь, впуская хозяина каюты. Тут же закрылась обратно.
— Мы уже летим, — сообщил черный капитан.
— Я счастлив, — безразлично отозвался священник.
Капитан прошел и сел в одно из кресел, жестом приглашая Габриеля занять место напротив. Следователь принял приглашение.
— Выпьете?
Габриель покачал головой. Черный капитан кивнул, отчего борода его нагло дернулась.
— Тогда поговорим.
— Нам не о чем разговаривать.
— Да бросьте, — усмехнулся черный капитан. — Вам надо просто перестать меня ненавидеть — и можно спокойно общаться.
Габриель презрительно фыркнул.
— А за что мне вас любить?
— Не любить. Любить меня не надо. Я ведь вас тоже любить не собираюсь. Но ненависти к вам не испытываю. Даже к вашей Церкви, хотя уж ее у меня есть все причины ненавидеть. Только не смотрите на меня так, брат Габриель.
Габриель напрягся. Интересно, что еще известно о нем черному капитану? И откуда он знает его имя?
— И не дергайтесь, — будто прочитал его мысли хозяин каюты. — Вас выдал жетон священника-следователя. Пока вы валялись в отключке, мои люди позволили себе небольшой обыск. Кстати, жетон вам вернули.
— И на том спасибо.
Священник по-прежнему оставался мрачен. Его мучил сейчас единственный вопрос: что стало с экипажем транспортника?
Не то черный капитан прекрасно разбирался в людях, не то и вправду владел телепатией, или это Габриель окончательно перестал себя контролировать, а только пират глянул на него и усмехнулся в бороду:
— Они мертвы. Экипаж погибает вместе с кораблем. И не смотрите на меня так. Им крупно повезло, что они умерли сегодня.
— А как мне смотреть? И зачем столько цинизма?
— Цинизм — это издержки моей профессии, — пожал плечами черный капитан. — И поймите правильно, у меня ни к ним, ни к вам нет ничего личного. Это политика. Только и всего.
Разговор звучал немыслимо. А та легкость, с которой пират говорил о чужой смерти, просто потрясала.
— Политика в том, чтобы убивать людей?
— И в этом тоже, — кивнул капитан. — Сейчас объясню. В современном мире есть несколько точек силы: ваша Церковь Света, техномаги, федералы, правительство на местах и космические пираты. Вам может казаться, что кто-то из них зло, кто-то добро, но ведут себя все эти центры силы примерно одинаково.
— Церковь Света никого не убивает! — вскинулся Габриель.
Черный оскалился, лицо с бородкой цвета угля стало хищным, волчьим.
— Блажен, кто верует, — негромко отметил он. — Я не стану спорить об этом. Просто закончу свою мысль. Сейчас между этими центрами силы установлен некий баланс. Строение отношений между структурами кажется шатким, но оно крепко и нерушимо, как само мироздание.
Черный капитан встал, прошелся по комнате, остановился возле стола. Рука космического пирата нырнула в ворох раскиданных по столу звездных карт, выудила наполовину выкуренную трубку.
Пока хозяин каюты неторопливо раскуривал остатки табака, Габриель молчал. Говорить не хотелось. Все, что изрекал сейчас пират, звучало возмутительно, но спорить с ним было невозможно. Впервые в жизни священник-следователь потерялся и не знал, что сказать. Объясняться с капитаном догматами Церкви не имело смысла, он все равно не примет их как нечто непогрешимое, а говорить с человеком, мыслящим совсем другими категориями, было жутко. Для этого необходимо начать мыслить в том же ключе, понять и оспорить. Попытка понять заставляла задуматься, а мысли возникали не всегда достойные священника Церкви Света.
— Докажите мне, — пыхнул трубкой капитан, прерывая молчание. — Докажите, что Церковь Света вне политики.
— Это аксиома.
— Для вас. Не для меня. Я вижу обратное, могу доказать, стало быть, ваша аксиома уже не догма, а гипотеза.
Черный капитан выпустил огромный клуб дыма и вернулся в кресло.
— Еще раз, брат Габриель. Как ни печально для вас, но и я, и вы винтики системы. Мы оба занимаемся политикой. Каждый по-своему, даже если кто-то из нас не осознаёт до конца своей роли. Как я уже заметил, есть пять политических центров и связи между ними, все остальные — винтики и колесики, всё остальное — красивые слова. Сотни тысяч витиеватых ярких врак, созданных для того, чтобы скрыть одну весьма грубую и неприглядную монохромную правду. Повторюсь, брат Габриель: пять точек и прочные связи. Вы знаете, что такое пентакль?
Священник молча кивнул.
— Прекрасно. Представьте себе, что вы уберете одну из пяти ключевых точек. Что произойдет? Я вам скажу: символ развалится. Стихии, лежащие в основе лучей пентаграммы, могут нравиться и не нравиться. Огню может не нравиться вода, а кислороду — пламя, но, если исключить из системы одну из стихий, система рухнет. Это понимают или если не осознают, то чувствуют все. Поэтому система прочна, точки несокрушимы, а связи между ними — это зависимость. Мы зависим от Церкви, Церковь зависит…
— Церковь ни от кого не зависит, — голос Габриеля дрогнул.
Черный капитан поглядел на него с усмешкой.
— Блажен, кто верует, — повторил он. — Хорошо, пусть так. Оставим Церковь. Возьмем другой пример. Экипаж вашего транспорта потерял доверенный им груз. Во время полета за груз отвечает капитан и члены экипажа. Вы знаете, что они перевозили и сколько это стоит? Допустим, я отпускаю экипаж. Они долетают до точки назначения, а там их ждет получатель груза. А ему вместо груза привозят сказку про нападение космических пиратов. И все.
— Что «все»? — не понял Габриель.
— Совсем все. Капитан вашего транспортника оказывается должником. Вместе с ним в должниках все члены команды. Стоимость груза несоизмерима с их доходами. А ведь им еще надо что-то есть, кормить семьи. То есть в должники, причем в пожизненные, записываются не только члены экипажа, но и их дети и, скорее всего даже внуки. Это если корабль прибывает назад без груза. Если же он не прибывает вовсе, погибает или пропадает без вести, то федерация выплачивает пожизненное пособие членам семей. Причем очень солидное пособие.