Маккена ни разу не был на Энцеладе. Этот пятисоткилометровый ледяной спутник Сатурна его никогда не интересовал, несмотря на то, что внутри него существовал океан жидкой воды и присутствовала какая-то бактериальная жизнь.
Оказалось, что здесь, подо льдами Долины Гейзеров, прячется секретная база «Сокола», о существовании которой знали только ответственные лица контрразведки. В две тысячи двести восемнадцатом году в этом месте располагалась исследовательская станция, которая, как утверждали источники, утонула в результате подвижек верхнего слоя льда Энцелада. Но станция не утонула, её нашли контрразведчики (впрочем, тогда внешней контрразведки ещё не существовало, делом занимались безопасники), восстановили, накрыли «зеркалом», и она превратилась в базу, с которой мог стартовать даже такой гигант, как «Ра».
После возвращения из экспедиции к Омеге Кентавра отдых экипажа длился всего сутки. Затем он начал готовиться к новому походу, теперь уже за пределы не только родной галактики Млечный Путь, в точку пространства, которую отделяло от Солнца расстояние в три миллиарда световых лет.
Космолётчики готовились деятельно, для них не существовало неразрешимых задач, и новый поход они воспринимали как рутинно-естественное событие, несмотря на всю необычность столь дальнего броска.
Все сдружились. В кают-компании корабля всё чаще звучали голоса Вероники Солнышко и Артура Воеводина, и даже Роза Линдсей с удовольствием принимала участие в вечерних посиделках.
Шапиро и новый эксперт экспедиции Исфандияр Бодха кают-компанию навещали редко, зато каждый раз это вызывало оживлённые дискуссии – о прошлом и будущем Вселенной, о Теории Всего, о новом виде взаимодействий – «несимметричном хроноделении», развивающем теорию Хью Эверетта III, и о существовании иных метавселенных.
Маккена, олицетворявший собой гаранта безопасности экспедиции, не покидал рубки, но дискуссии слушал с интересом.
Шапиро был горяч в приведении доказательств, Исфандияр Бодха отвечал ему с убийственной меланхоличностью, несмотря на горячую пакистанскую кровь, и в кают-компании возникал коллоквиум, в котором участвовали почти все космолётчики.
C любопытством выслушал Маккена и спор о будущем звёзд, которому предшествовали разглагольствования Всеволода Дмитриевича о первоначальном Большом Бабахе, породившем Метавселенную человечества. Шапиро считал, что произошло частичное «перетекание» физических законов в наш «пузырёк»-домен из соседнего, что и породило взрыв.
Бодха вообще отвергал эту гипотезу, разработав свою идею «жидкой фазы» континуума, внутри которого «подтаял» фрагмент и развился в гигантский кипящий «пузырь». Затем Шапиро преподнёс увлечённым слушателям своё видение далёкого будущего Вселенной, и оказалось, что у его оппонента примерно такие же взгляды на эволюцию Мироздания. Вариантов того, чем всё закончится, мировая наука предлагала много, но и Шапиро, и Бодха склонялись к тому, что вероятны из них всего два.
Первый: при продолжавшемся ускорении расширения метагалактического домена, который люди стали называть Метавселенной, а этот процесс шёл уже шесть миллиардов лет, как раз с момента появления в домене Знающих-Дорогу, расширение должно было привести к Большому Разрыву. В этом случае все материальные объекты космоса ждал печальный финал: они должны были рассыпаться, разорваться на мельчайшие частицы типа нейтрино и на кванты энергии, после чего Вселенная превращалась в колоссальный и действительно абсолютно пустой объём.
Именно этого, по всем расчётам контрразведчиков, и добивались Знающие-Дорогу, запустившие каким-то образом процесс фазовой перестройки вакуума.
Не совпали у спорщиков только сроки окончания процесса. Астрофизик утверждал, что ждать надо не меньше ста триллионов лет. Шапиро доказывал, что гораздо меньше, а после взрыва звёзд Оси Зла в Омеге Кентавра срок окончательного «разрыва материи» приблизился, и человечеству осталось жить пару десятков миллионов лет.
Зато в случае остановки процесса ускоренного расширения и перехода к «плоскому» расширению Вселенную ожидал совсем другой конец.
Через двадцать миллиардов лет должны были столкнуться галактики Млечный Путь и туманность Андромеды. К этому моменту процесс столкновения многих галактик местной группы также должен был закончиться, результатом чего должно было стать «бродяжничество» сорванных со своих орбит миллиардов планет с живущими на них существами. Кроме того, Солнце должно было превратиться в белый карлик, и человечеству, если оно ещё сохранится, пришлось бы искать другой источник света.
Через сто триллионов лет должна была взорваться последняя из оставшихся массивных звёзд. Галактики и звёзды вне Млечного Пути станут для людей невидимыми из-за гигантских расстояний между ними.
Ещё через сто триллионов лет погаснет последняя звезда. Спустя десять в тридцать четвёртой степени лет распадутся все протоны Вселенной – основа барионного вещества. Космос заполнит никем не видимое излучение. А ещё через десять в сотой степени лет испарятся и чёрные дыры галактического масштаба. И Вселенная опять же станет по-настоящему пустой.
Тут Шапиро и Бодха заспорили, не соглашаясь друг с другом в философском аспекте проявления жизни, а тем более разума в те невообразимо далёкие времена.
Бодха уверял, что движение материи, какой бы она ни была, нельзя остановить, и жизнь будет, даже если изменятся её носители. Эволюция продолжится. Разум изменит формы, но выживет, даже если обработка информации станет очень медленной – по нынешним меркам.
Шапиро кипятился и доказывал, что при этом варианте наступит абсолютный покой, жизнь исчезнет, потому что ей не с кем будет конкурировать и совершенствоваться.
Космолётчики в споры учёных не вмешивались, но слушали с интересом, чтобы потом в кают-компании затевать дискуссии по своим сценариям, по большей части шутливым.
Маккена их понимал. В силу природного оптимизма и молодости экипаж не верил ни в какие тупики и конец эволюции, хотел жить активно, творить и достигать цели, что радовало.
Старт прошёл в штатном режиме.
«Ра» поднялся из ледяной расщелины Энцелада, в которой пряталась база «Сокол-3», окутанный «саваном» невидимости, включил шпуг и за два часа поднялся над плоскостью эклиптики на два миллиарда километров, выходя из поля зрения телескопов «Сферы». Затем в режиме «суперструны» рванул в сторону созвездия Парусов.
До середины восемнадцатого века созвездие Парусов входило в более крупное – Корабль Арго, названное в честь корабля Ясона и аргонавтов, пока астроном Николя Луи де Лакайль не разделил его на три – созвездия Киля, Кормы и Парусов.
Реперной точкой для поворота и проверки ходовых способностей космолёта выбрали голубовато-белую цефеиду омикрон Парусов, вокруг которой скопилось ещё около полусотни звёзд. До цефеиды было всего пятьсот световых лет, и прыжок на такую дальность не являлся чем-то чрезвычайным.
Тщательно проверили корабль на наличие нановирусов, провели экстремальный контроль функционирования. «Фагоцит» дал добро, и Артур Воеводин, вполне освоившийся со своим положением драйвера-примы, стартовал в нужном направлении, на звезду мю Парусов, поближе к границе созвездия Кентавра. На сей раз – на расстояние больше десяти миллионов световых лет.