– Они всё рассчитали. Но я, конечно, ошибся. – Последние слова Горюнов выговорил с трудом, и Воеводин понял, чего ему это стоило. – Впредь не повторится.
– Выводы?
– Гастон Фюме – стопроцентно агент Вируса. Гуляющие по ЦУПу девицы – не чья-то блажь, как может показаться с первого взгляда, а хорошо рассчитанный ход. Их перестанут впускать на территорию комплекса, но дело уже сделано, «червь» занесен в отсеки с оборудованием «Сферы» и готов отрубить питание в любой момент. Нужно его срочно выявить.
– Наши парни уже занимаются этим. Кого ещё ты можешь назвать кандидатом в резиденты Знающих?
Горюнов помолчал.
– Из тех, с кем я встречался? В первую очередь это Гюнтер Продль, исполнительный директор концерна «ОЭ», непосредственный начальник Гастона. Стэнли Цирулис, доктор наук из Европейского института нестандартных физических проблем. Он присутствовал на испытании слим-модулятора на третьем Кеплере. Универсалист Тимошенко, он тоже там был. Вот, пожалуй, и все пока.
– А твой начальник Леблан?
Горюнов заколебался, выдержал паузу.
– Он… странный… но ваш «эол» не даёт ему однозначной оценки, по его версии, вероятность того, что Леблан – агент Знающих, равна всего двадцати процентам.
– Однако это не статистическая погрешность, это весьма и весьма настораживающая цифра. То есть число.
– Я же говорю – он странный, ведь это он дал мне задание проверить письмо коллектива «Сферы», а резидент Вируса едва ли рискнул бы послать инспектора на объект, где готовится диверсия.
– Чтобы убедиться в твоей несостоятельности.
– Вряд ли, да и после испытаний слим-модулятора на Кеплере он вдруг посоветовал мне быть осторожнее. До сих пор не знаю, как к этому относиться.
Воеводин покачал головой.
– Действительно, странно.
Руслан помолчал.
– Хорошо. – Воеводин принял важный мыслевызов, заторопился. – Присматривайся к нему, встречайся почаще. У него большие связи в мировых элитах, хорошо бы привлечь его к нашей работе.
– Понял.
– Действуй.
Горюнов выпрямился, лицо его изменилось, стало привычно-деревянным, высокомерным, важным, ему нравилось носить эту маску самоуверенного чиновника, – и вышел.
Воеводин проводил его глазами, подумав, что театральная маска работает до поры до времени, пока более проницательные аналитики не раскусят игру человека. Но иногда характер деятельности накладывает на слабые натуры свои приоритеты, начальнические и равнодушные, и это надо вовремя заметить. Оставалось надеяться, что у парня сильная натура и крепкие нервы.
«Через час отправляем «Ра», – напомнил терафим.
Воеводин связался с Грымовым:
– Как экипаж?
– В порядке, – доложил Иван. – Шапиро рвётся в бой.
– Второй пассажир?
– Судя по отсутствию личных запросов, он вполне адекватен.
Вторым пассажиром спейсера был астрофизик и космолог, кандидат наук, сотрудник Азиатского Астрофизического института Исфандияр Бодха. Взять его в экспедицию к «дыре» между созвездиями Кентавра и Парусов, куда стремился «тёмный поток» галактик, посоветовал Шапиро.
– Мне понадобится консультант, – заявил он, – спец в области астрофизики космоса. Такой, чтобы от зубов отскакивало, фанат своего дела.
– Роза Линдсей не подойдёт? – предложил Грымов. – Она была консультантом экспедиции год назад.
– У неё не будет времени заниматься исследованиями.
– Но за два дня мы не успеем найти такого спеца.
Тогда Шапиро и предложил кандидатуру Бодхи.
– Он пакистанец, лет под сорок пять, но очень знающий, креативный, с самим Шпольским работал, создал теорию замкнутых суперструнных петель. Я с ним встречался пару раз, мужик очень целеустремлённый.
Думали недолго, рекомендации Всеволода Дмитриевича никогда не были голословными, и ровно через сутки после беседы с Шапиро Исфандияр Бодха вошёл в состав экспедиции.
– Буду на базе через полчаса, – закончил свои воспоминания Воеводин.
– Я уже на базе, – сказал Грымов, выключая линию.
Воеводин выключил аппаратуру кабинета, собираясь проследовать к метро, но его остановил ещё один вызов, по «красной» линии. Эту линию использовали только руководители тревожных служб или особо секретные сотрудники.
– Включи.
Инк развернул виом связи.
В глубине объёма сверкнул золотой кинжальчик – символ консорт-доступа, проявилась фигура абонента. Это был директор ФСБ Михал Вондлярский.
– Моё почтение, генерал.
– Добрый день, Михал.
– Что у вас происходит, Степан Фомич? У меня только что был Гицгер, жаловался на туман, который вы напустили вокруг внешней контрразведки.
Воеводин скупо улыбнулся.
– Без тумана в нашей работе никак.
– Тадеуш человек злопамятный, лучше его не раздражать. Он пойдёт выше, если я не предприму каких-нибудь дисциплинарных мер в отношении вас.
– Вы уже приняли.
– Не понял?
– Ваш меморандум о понижении статуса внешней службы уже внедряется в жизнь. Мне начинают совать палки в колёса.
– Я хотел вас предупредить…
– Но не предупредили.
– Это вынужденная мера, рождённая в недрах Совбеза. У вас там почему-то много недоброжелателей. Мне с трудом удалось избежать резких формулировок. Ограничение деятельности вашего филиала – самая мягкая.
– Поздравляю, – усмехнулся Воеводин.
Несколько мгновений глава ФСБ Земной Федерации смотрел на него изучающе и с сомнением, но продолжать тему не стал.
– Последний вопрос, генерал. Где «Ра»?
Воеводин выдержал паузу.
– «Ра» ещё не вернулся, господин директор.
– Не вернулся? А мне показалось…
– Вам показалось. Можете проверить базу на Умбриэле. Ждём вестей. Как только получим сообщение, я вам доложу.
Вондлярский тоже выдержал паузу.
– Хорошо, буду ждать.
Изображение главы ФСБ растаяло.
Воеводин, склонив голову к плечу, рассматривал пустой виом, и у него крепло убеждение, что директор знает о возвращении «Ра».
Маккена никогда ещё не испытывал такого душевного подъёма, как нынче, после старта спейсера «к чёрту на кулички», по образному выражению Шапиро.
Провожали «Ра» только руководители «Сокола»: Воеводин, Грымов и Плетнёв, а также начальник третьей базы на Энцеладе Виссарион Петренко. Ни одного представителя из самой «конторы» (ФСБ) не было, что говорило о секретности старта больше, чем принятые меры безопасности.