Пандоре Георгина внимала с восторженным вниманием. Одобрительно кричала всякий раз, когда Пандора высказывала сомнение в наличии у Саддама оружия массового поражения. Я хотел выступить в поддержку Гленна и мистера Блэра, но сдержался. Я ведь был в меньшинстве – в соотношении один к миллиону.
Позже, в постели в бедламной комнате на Болдуин-стрит, я спросил Георгину, не желает ли она почитать рукопись произведения, над которым я работаю, «Слава и безумие».
– Нет, милый, – ответила она. – Возможно, я не самый толковый читатель, но мне не хочется узнать, что ты не писатель. Мне кажется, я не смогу любить графомана.
С деланной беззаботностью я спросил, что еще может помешать ей любить меня.
– Я не смогла бы полюбить человека, который поддерживает войну с Ираком.
Тогда я предложил:
– Георгина, давай рассмотрим гипотетическую ситуацию. Смогла бы ты любить меня, если бы я сделал твою сестру беременной и пообещал жениться на ней в первую субботу мая?
Георгина выскочила из кровати и принялась метаться в окружающем нас хаосе, разыскивая сигареты и зажигалку. В голом виде она меньше напоминает Найджеллу Лоусон. Найдя пачку «Мальборо», она несколько раз глубоко затянулась.
– И которую из моих сестер ты обрюхатил, а потом еще жениться пообещал?
– Маргаритку.
На вокзал она меня не проводила. Всю дорогу в поезде я стоял. В районе Кеттерина от Георгины пришло сообщение:
Проваливай навсегда, идиот четырехглазый.
Вот так, дорогой дневник, был мне проблеск рая, но я его прошляпил.
Воскресенье, 16 февраля
Под проливным дождем доехал до Мэнголд-Парвы, оставил машину на просеке и через поле потащился к свинарникам. Навстречу мне выскочил щенок, путаясь в длинных тонких лапах, и ринулся в направлении просеки. Присмотревшись, я увидел, что мама, стоя на стремянке, колотит по крыше. Отец сидел под пологом палатки, прячась от дождя. Тут из-за угла второго свинарника вышел здоровенный детина с прической как у дикобраза, в руках он держал кувалду. Судя по всему, это и был Зверь. Я оказался в неловком положении, когда находишься слишком далеко, чтобы заговорить с человеком, но и проигнорировать его присутствие нельзя.
Приветственно вскинул руку, и незнакомец в ответ помахал кувалдой.
Наконец я подошел достаточно близко, чтобы сказать «Здравствуй, мама». Мать обернулась ко мне и вдруг завопила:
– Иван! Иван! Вернись!
У меня упало сердце. Неужели она потеряла рассудок под гнетом вины, несомненно давившим на нее после смерти Ивана Брейтуэйта?
Мама продолжала надрываться:
– Верни его, Адриан! Верни Ивана!
Я подбежал к ней, обнял за ноги:
– Мама, Ивана уже не вернуть!
Она отпихнула меня и закричала еще громче:
– Беги же! Схвати, пока он не выскочил на просеку!
Зверь сунул пальцы в рот и оглушительно свистнул.
Пес немедленно развернулся и помчался к нам.
– Считаю в высшей степени дурным вкусом назвать нового пса в честь покойного мужа, – заметил я. – Почему ты нарушила традицию? У собак Моулов не бывает кличек.
– Достала меня эта традиция, – объявила мама. – Я хочу стать новым человеком. Мне надоело быть Полин Моул. Я жажду перемен и впечатлений.
Громила Зверь взирал на нее с неприкрытым обожанием. Не дождавшись, когда нас познакомят по всем правилам, я представился сам. После переезда в поле родители начисто забыли о хороших манерах.
Спросил, как его зовут на самом деле. Он недоуменно уставился на меня:
– Зверь.
Отец подвесил на треноге чайник, мы уселись вокруг костра в ожидании, когда закипит вода. Не хотелось рассказывать при Звере, что Маргаритка забеременела, а я обещал жениться на ней в первую субботу мая. Но Зверь, похоже, успел стать деталью окрестного пейзажа, так что, отхлебнув чаю, я собрался с духом и заговорил:
– Кстати, вас есть с чем поздравить. В сентябре вы опять станете дедушкой и бабушкой.
Мать поставила чашку на землю и протянула руки, чтобы меня обнять.
– Чудесная новость! Я слышала от Найджела, что Пандора провела ночь у тебя. Сбылась моя мечта!
– Слава богу, ты не женишься на этой толстозадой, зубастой и очкастой клоунессе. Страшно подумать, на что могли бы походить ваши дети.
Отец – большой мастер попадать впросак. Однажды, будучи женатым на Тане Брейтуэйт, он сидел на званом обеде рядом с незнакомым человеком, беседу они вели о деторождении, и отец выразился в том духе, что все мужчины-гинекологи – законченные извращенцы, для которых гинекология – единственный способ возбудиться. За столом воцарилась мертвая тишина, а затем Таня ледяным голосом проговорила:
– Джордж, по-моему, тебя не познакомили с Барри. Он гинеколог-консультант.
Вот и сейчас я посмотрел на отца:
– Когда ты услышишь, что я тебе скажу, то пожалеешь, что столь грубо отозвался о Маргаритке.
Мама вмиг перевоплотилась в страстную итальянку.
– Нет! Нет! – заголосила она. – Только не Маргаритка! Прошу тебя, Боже милосердный! Только не Маргаритка! – Она простерла руки к небу, словно призывая гром и молнию на свою голову. – Ну почему? Почему?! За что мне такое? Чем я провинилась?
Зверь толстенными пальцами свернул самокрутку и молча передал маме.
Я сказал примирительно:
– Если будет девочка, ее можно назвать Грейс.
Но кажется, услышал мои слова только Зверь.
Родители уже отодвинулись от меня, точно я был прокаженный.
Отец вполголоса прошептал:
– Мы не должны отворачиваться от него, Полин. Если он женится на этой уродине, ему понадобится наша помощь.
Мама произнесла дрожащим голосом:
– Верно, я постфеминистская феминистка, но волосы на ногах этой Маргаритки можно в косы заплетать!
Понедельник, 11 февраля
Нахожусь в отчаянном финансовом положении. Из банка пришло письмо, в котором сообщается, что «зона моего кредита» закончилась. В результате у меня перерасход в размере 5624,03 фунта. Банк просит исправить это упущение, за письмо с моего счета сняли еще 25 фунтов.
Вечером позвонил Парвезу и попросил его составить от моего имени письмо в банк. Если бы я занимался малым бизнесом, меня бы объявили банкротом, заметил он. И настоятельно предложил встретиться, пока я не принял никаких решений. А также велел уничтожить все кредитные и магазинные карточки, прежде чем я выйду из дома.
– Тебе нельзя доверять, Моули, – заявил он.
Вторник, 18 февраля
Я спасен! Мое заявление в банк Шотландии по поводу «Мастеркард» с кредитным лимитом 10 000 фунтов принято. Следовательно, остальные кредитки и магазинные карточки можно не трогать. Парвез вечно все драматизирует.