— Ну, я рада, что у меня получилось тебя взбодрить, — ответила она, и Уин рассмеялся.
Потом он на секунду остановился, схватил Эмили за руку и потащил к колесу обозрения.
— Давай покатаемся, — предложил он.
— Почему именно на колесе? — спросила Эмили. Рядом с Уином все было так странно и непонятно. Иногда ей казалось, что это игра. Только она не знала правил. И не могла разобраться, кто выигрывает.
— Потому что оно ближе всех, — объяснил он. — А тут мой отец.
Эмили оглянулась, пытаясь найти в толпе Моргана Коффи, но не увидела даже никого похожего. Уин заплатил за билеты и провел Эмили на посадочную площадку. Они сели в первую свободную кабинку, и смотритель аттракциона опустил защитную перекладину.
Колесо поползло вверх. Уин положил руку на спинку сиденья за спиной Эмили и поднял голову к небу. А Эмили смотрела вниз, на толпу. Она наконец разглядела отца Уина. Тот стоял неподвижно, словно каменное изваяние, и наблюдал за ними с выражением плохо скрываемой ярости.
— Он скоро уйдет, — сказал Уин, по-прежнему глядя на сумеречное небо. — Он не захочет, чтобы кто-то заметил, как он бесится из-за того, что мы вместе.
— Вы с отцом плохо ладите, да?
— Мы с ним во многом похожи. Но у нас разные взгляды на жизнь. Например, он считает, что все должно быть, как было раньше. А я не согласен.
Колесо остановилось, так что их кабинка оказалась почти на самом верху.
— Я много думала о тебе, — призналась Эмили. Фраза вышла какой-то мечтательной и романтичной. Она хотела сказать совершенно не то.
Он оторвал взгляд от неба и посмотрел ей в глаза. Потом улыбнулся озорной улыбкой:
— Да ну?
— Не в этом смысле, — рассмеялась она. Но смех оборвался, когда их кабинка принялась раскачиваться на ветру. Эмили схватилась за перекладину двумя руками. Уин сидел совершенно спокойно. Уж он-то наверняка не боялся высоты. — Просто у меня есть одна мысль… Она никак не дает мне покоя.
— Что за мысль?
— Ты же не оборотень, правда?
— Прошу прощения? — не понял он.
Она медленно разжала руки, отпуская перекладину.
— Когда я думала, почему ты не выходишь на улицу по ночам, мне пришли в голову только две вещи: либо у тебя куриная слепота, либо ты оборотень.
— И ты выбрала оборотня?
— Пришлось подбросить монетку.
Уин долго молчал, а потом все же ответил:
— Это традиция. Ей уже несколько сотен лет.
— Почему?
— Хороший вопрос. Наверное, потому, что традиция есть традиция.
— В этом ты тоже с ним не согласен, с отцом?
Колесо снова сдвинулось.
— Да. Но пойти против традиции очень непросто. — Уин повернулся к Эмили. — Я тебе много всего расскажу, но это самое главное, что тебе надо понять.
Она сразу разволновалась.
— Что ты расскажешь?
— Много странного и удивительного, — он будто читал ей сказку.
— Почему? Почему ты решил рассказать?
— Я уже говорил. У нас с тобой есть общая история.
— Вообще-то это не наша история, — заметила Эмили. — Это история твоего дяди и моей мамы.
— История движется по кругу. Сейчас мы находимся в той же точке, где находились они двадцать лет назад. Все принадлежавшее им теперь наше. И все, что наше, будет принадлежать им.
— Ты много думал об этом.
— Да.
Колесо снова остановилось. Сейчас их кабинка оказалась на самом верху. Она ненадежно раскачивалась на ветру и скрипела. Эмили снова схватилась за перекладину.
Уин улыбнулся.
— Ты боишься?
— Конечно, нет. А ты?
Он посмотрел на далекий горизонт.
— Люблю смотреть на мир с высоты. Я знаю, какое все там, внизу. Мне нравится видеть возможности, лежащие за пределами известного мира. За пределами того круга, о котором я говорил.
Эмили поняла, что смотрит на него не отрываясь, только когда он повернулся к ней и их взгляды встретились. Ей показалось, что воздух в кабинке вдруг зазвенел напряжением. Они сидели так близко, что Эмили чувствовала запах Уина, легкое дуновение его одеколона. Она видела крошечные капельки пота в ямке между его ключицами. Его взгляд чуть сместился, задержался на ее губах. Эмили обдало жаром. Это было новое, ошеломляющее ощущение. Как будто мироздание рухнет, если что-то не произойдет прямо сейчас.
Но напряжение так и не разрядилось, момент был упущен. Уин сделал глубокий вдох и убрал руку со спинки сиденья.
Больше они не произнесли ни слова. Когда их кабинка опустилась вниз, смотритель аттракциона поднял защитную перекладину, и Эмили с Уином выбрались на платформу.
— Прости, но мне надо идти, — сказал он.
Она все еще чувствовала себя странно. В голове шумело, кожу как будто покалывало.
— Ладно.
Но он не ушел.
— Отец ждет за углом, — объяснил он. — Тебе лучше с ним не встречаться.
— Ладно.
Но он все равно не уходил.
— И скоро стемнеет.
— Я понимаю. Ты не хочешь, чтобы я видела, как у тебя отрастают клыки и шерсть.
Уин провел рукой по вьющимся от влажности волосам.
— Нет, вряд ли ты понимаешь.
— Тогда объясни мне. Ты обещал рассказать что-то странное и удивительное. Раз обещал, так рассказывай.
Он улыбнулся, словно услышал именно то, что хотел услышать. Словно все шло так, как и было задумано.
— Расскажу. В следующий раз. — Он повернулся, чтобы уйти.
— Подожди, — остановила его Эмили. — Мне нужно спросить у тебя одну вещь.
— Какую?
Она решила не мяться и спросить напрямую:
— Ты считаешь, что я должна отвечать за то, что сделала моя мама?
— Конечно, нет, — ответил он, не раздумывая.
— Но твой отец так считает.
Уин отвел взгляд.
— Я не могу говорить за него.
— Дедушка мне сказал, что мама взбесилась, потому что Коффи не пустили ее в свой круг. Поэтому она и сделала то, что сделала.
— Так говорят, — откликнулся Уин, пристально глядя на Эмили.
Она убрала волосы за уши.
— Я просто хочу, чтобы ты знал… я не злюсь.
— Прошу прощения?
— Я не нравлюсь твоей семье. Я понимаю почему. И я не злюсь.
— Ох, Эмили.
— Что?