Захаров не был дураком. Возможно, ему не хватало блеска, харизмы, характера, но ненависть и зависть дали те силы, которых не дала природа. В своей мести он был изобретателен, осторожен, ловок и смел. Он четко просчитал, чего хочет, и знал, как этого достичь. Боль, которую он причинял, давала силы и вдохновение. Да, его месть была очень чувственной, нежной и глубокой, какой бывает любовь. Он бил сильно, по самому уязвимому, чувствуя, где порвется, где слабое место, где кровоточит. И знал, как ударить и в какой момент. Более того, знал и просчитывал, что принесет эта боль, и наслаждался своим всесилием, властью, набирая силу от каждого удара, забирая чужую волю, наслаждаясь. Для него это было золотое время, время его побед, время его желаний. Все получалось, что ни задумывал. Брал реванш за все прошлые обиды. Такой реванш, который бальзамом растекался по сердцу, обволакивал, питал, наполнял кровью, как внутривенное вливание. И пусть бальзам был отравленным, как наркотик, от этого Захарову становилось еще лучше. Это была эйфория, несравнимая ни с чем. Месть – сладкая, долгожданная. Ничего лучшего в жизни он не испытывал.
Лариса ему давно нравилась. Поначалу, еще после школы, ухаживал как мог – цветы дарил, конфеты. Но Лариса, хоть и покорно улыбалась, оставалась неприступна. Потом он в армию ушел, письма ей писал. Только бесполезно – она его игнорировала, отчего Захаров еще больше распалялся. А как из армии вернулся, решил по-другому действовать – слухи распустил, что Лариса вроде как с ним давно. Чтобы другим неповадно было. Рассчитывал, что Лариса уступит, деваться-то некуда, поселок небольшой, и женихами здесь не разбрасывались. Но Лариса не поддавалась. Сказала ему прямо в лицо, что лучше одна останется, чем за него пойдет. Захаров отступил, но только на время. Она ему была нужна. Чтобы взять хоть силой, заставить. А потом бросить, чтобы поняла, как это больно.
Когда они встречались случайно, Лариса всегда была доброжелательна, отчего Захаров буквально лез на стену. Он решил потерпеть, взять измором, дождаться, пока ей деваться некуда будет. Теперь уже ни о какой женитьбе он и не думал. И на других баб переключился. Никто не отказывался. Боялись, отдавались, тем более что Захаров после техникума на завод пошел работать да в начальники метил. Лариса тоже на заводе работала. Когда Захаров первую высокую должность получил, кабинет да секретаршу в придачу, то сразу Ларису себе потребовал. Уже руки потирал, как будет над ней издеваться. Но она работала хорошо, была предупредительна, вежлива. Делала вид, что ничего у них в прошлом и не было. Улыбалась даже. Захаров от этого заводился еще больше. Получалось, что не он ее мучил, а она над ним издевалась.
И только приезд Петра притупил эти чувства. Захаров решил, что его он ненавидит сильнее, чем Ларису. И нужно сначала разобраться с этим выскочкой, а потом уже заняться Ларисой. А когда застукал их в кабинете – давно ведь слышал, да не верил сплетням, – то сразу все в голове перевернулось. Как будто план кто-то свыше продиктовал – что делать, как действовать. И все сразу придумалось. Как озарение. Сначала, правда, промахнулся. С женой Петра. На подарок разорился – ожерелье золотое купил. Думал, что она, как всякая баба, на цацки падкая, клюнет. Но не на ту нарвался. Отбрила его эта красотка городская, такое ему сказала, что язык не у каждой женщины повернется сказать. Про то, что стоимость подарка компенсирует его мужские возможности. И посоветовала не подходить к ней ближе чем на метр. И добавила, что не мужик он вовсе. Ведет себя как истеричка. И в работе, и в жизни – языком мелет, а толку никакого. А ведь он ей предлагал немало – жениться. Бросить своего Петра и с ним жить. Мол, Петр все равно не ценит, что ты для него делаешь, а я на руках носить буду. А она засмеялась – где он, Захаров, и где она. Знай свое место и не рыпайся выше, чем можешь, а то штаны потеряешь от потуг.
После этого совсем темно перед глазами стало. Придумал он и то, чего не было. И слова лишние, каких не было сказано, и обиды. Додумал, домыслил и ладно бы сон потерял. От всего этого импотентом стал. Проверял, на нескольких бабах проверял – никак. И решил, что она виновата. Сглазила. Наговорила. Язык ядовитый и глаз черный, дурной. Вот и результат. Так и ходил импотентом, только слюни мог пускать. А Петр в это время и с женой, и с Ларисой. И все ему нипочем. А ведь он, Захаров, прежде чем уломать, запугивал или задаривал. По доброй воле-то никто с ним не соглашался. Это он прекрасно чувствовал.
Потом опять прокол был – уже с Ларисой. Он не стал ее задабривать, решив, что нечего размениваться на секретаршу, сразу пригрозил, что уволит и жизни в поселке не даст. Но эта тоже как дурная стала. Стояла перед ним и улыбалась. Ничего не боялась. На все была готова. Сказала, что после Петра лучше совсем одна останется. Что ей противно даже смотреть на Захарова, не то что в постель с ним ложиться. Он ей пощечину отвесил, так та даже не шелохнулась. Развернулась и ушла.
Вот тогда Захаров и придумал историю с документами. А аморалку на десерт оставил. Знал ведь, что нужен еще один козырь. Вот и молчал, готовился. И только зубами скрежетал, когда видел Ларису, сиявшую от счастья. И жену Петра, которая ходила по поселку, как будто по красной ковровой дорожке. Нарядная, неприступная, красивая до умопомрачения. Мужики аж слюной захлебывались.
Захаров, уже перед самым своим днем рождения, решил предупредить жену Петра. На концерте встретились в местном Доме культуры. Захаров про Ларису рассказал, что мол, связь у муженька с секретаршей, любовь страстная. Не будь дурой, соглашайся на мои условия. Дальше только хуже будет. И за руку взял. А она руку отдернула, как будто в грязи испачкалась, и улыбнулась брезгливо. И сказала, что только рада – муж у нее не импотент. Захаров тогда позеленел – она ж не просто так сказала, а с намеком. Наверняка, какая-то из его баб проболталась.
– Но это были еще цветочки по сравнению с тем, что Захаров потом сделал. Только первый шаг, – сказала бабуля.
– Но откуда в нем столько ненависти? Неужели только из чувства зависти? Так ведь не бывает! – воскликнула Вика, которая все еще не могла поверить, что рассказ бабули – чистая правда. – Он же не зверь, в конце концов!
– Может, и зверь, не знаю. Может, он из ненависти силы черпал. Или уже остановиться не мог. Ох, Викуля, кто знает, что там у другого человека в голове. От близких, самых родных, не знаешь, чего ждать. А тут – чужой. Твоя мама, я ведь и предположить не могла, что у нас с ней так будет, что она не захочет меня понять и хотя бы пожалеть. Думала, дочка должна быть ближе к маме, а она, видишь, только ругаться со мной может. Чего со мной ругаться? Я уже старая. А она все никак не разберется со мной, не выговорится. Если бы тебя не было, я бы вообще одна осталась. Вот так…
– Бабуль, не говори так. Мама тебя любит. Очень. Просто она другая. А я на тебя похожа.
– Нет, Викуля, ты на меня совсем не похожа. И слава богу. Не нужно быть на меня похожей. Не принесет тебе это счастья.
– Бабуль, ты прости меня. Прости, что я все это устроила! Только я ведь тоже вроде как одна. У меня тоже никого, кроме тебя, нет. И поговорить даже не с кем, пожаловаться некому. Мама не поймет, только расстроится. А мне хотелось узнать… Даже не знаю, чего я хотела. Знаешь, вот если бы рядом всегда были Давид, Наташа, Лена, мне было бы не так страшно. А когда близких нет, то страшно. Послушай, бабуль, а девочка с мальчиком получаются мне кто, если их отец – мой дядя? Племянники или двоюродные брат и сестра?