Поднимая крышку погреба, Ваймс сказал:
– Я тоже так думаю, мистер Джимини, честное слово. И если ваш флюгер решит повернуться не в ту сторону, я ему, черт возьми, голову оторву.
Джимини неуверенно улыбнулся.
– А вы вправе здесь что-нибудь предпринимать, командор?
Тут же его подтянули за ворот почти вплотную, глаза в глаза. Ваймс произнес:
– Рискни – и узнаешь.
Чувствуя изрядное оживление после разговора, Ваймс зарысил по тропке, которая вела на холм, и увидел мисс Бидл и Слезы Гриба у дверей домика. Они собирали яблоки и наполнили уже несколько корзин. Ваймсу показалось, что Слезы Гриба улыбнулась, когда увидела его. Впрочем, трудно было сказать наверняка. По лицам гоблинов читать трудно.
Он вернул горшочек в обмен на фотографию и невольно заметил – потому что привык замечать всё, – что оба они тайком, не желая обидеть друг друга, проверили свои сокровища. Ваймс расслышал, как мисс Бидл подавила облегченный вздох.
– Вы нашли убийцу? – спросила она, взволнованно подаваясь вперед, но тут же повернулась к девочке: – Ступай в дом, милая, а я пока поговорю с командором Ваймсом.
– Хорошо, мисс Бидл, я пойду в дом, как вы велите.
Вот опять, слова, извлеченные из ящичков, которые открывались и закрывались по первому требованию. Девочка исчезла в доме, и Ваймс сказал:
– У меня есть сведения, что двое мужчин побывали в пабе в ночь убийства, и у одного из них с собой точно был горшочек. И этих парней, насколько я понимаю, не назовешь столпами общества.
Мисс Бидл хлопнула в ладони.
– Прекрасно! Теперь они не отвертятся!
Сэмюэля Ваймса всегда смущало, когда гражданские лица пытались говорить с ним на так называемом полицейском языке. Честно говоря, он терпеть не мог думать о других людях как о «гражданских лицах». В конце концов, кто такой стражник, если не гражданское лицо в форме и со значком? Но они по-прежнему называли так тех, кто не принадлежал к числу стражников. Это была опасная привычка: как только полисмен перестает быть гражданским лицом, он неизбежно становится солдатом.
Ваймс вздохнул.
– Насколько я знаю, мисс, нет ничего незаконного в обладании гоблинским горшочком. А также в том, чтобы не являться столпом общества, строго говоря. Гоблины как-нибудь помечают свои горшочки?
– Да, командор, конечно, гоблинские горшочки все отличаются друг от друга. А у этих преступников был modus operandi?
У Ваймса сжалось сердце.
– Нет, и сомневаюсь, что они бы его узнали, если б встретили, – он попытался произнести это твердым голосом, поскольку у мисс Бидл был такой вид, словно она в любой момент могла вытащить увеличительное стекло и свистнуть ищейку.
А потом, ворвавшись в мир радугой звуков, из открытого окна зазвучала музыка. Ваймс слушал, открыв рот и совершенно забыв про разговор.
Его светлость герцог Анкский, командор сэр Сэмюэль Ваймс был не из тех, кто часто посещает концерты классической музыки, да и вообще любой музыки, которую нельзя насвистеть по пути домой. Но звание аристократа предполагало посещения оперы, балета и музыкальных мероприятий, куда Сибилле удавалось затащить мужа. К счастью, обычно они сидели в ложе, и Сибилла хоть и выводила его на представления, но не требовала непременно бодрствовать. Однако какая-то часть музыки проникала внутрь, и этого было достаточно, чтобы Ваймс сознавал, что слышит нечто подлинное и высокоинтеллектуальное. Эту музыку невозможно было насвистеть, и никто не стал бы кричать: «Ого-го, лови помидор!» Сейчас он слышал чистую квинтэссенцию музыки, звуки, которые вселяли желание упасть на колени и поклясться, что впредь ты будешь лучше и чище. Ваймс немо повернулся к мисс Бидл. Та сказала:
– Она хорошо играет, правда?
– Это ведь арфа? Гоблин играет на арфе?..
Мисс Бидл, казалось, смутило его удивление.
– Конечно. Почему бы нет? Как ни странно, ее большие руки в самый раз для этого инструмента. Она, впрочем, еще не научилась читать ноты, и мне приходится помогать ей с настройкой, но девочка действительно играет очень хорошо. Одни боги знают, откуда у нее в голове эта музыка…
– Боги? – переспросил Ваймс и поспешно добавил: – Она долго будет играть? Я успею привести сюда Сибиллу?
Не дожидаясь ответа, он заспешил по тропке, перелез через изгородь, заставив стадо овец броситься врассыпную в разные стороны, выругался, стукнувшись о калитку подбородком, перескочил через ха-ха, не обратил внимания на хе-хе и счастливо избег хо-хо. Ваймс промчался по подъездной аллее, взбежал по ступенькам и по счастливому стечению обстоятельств влетел в дверь как раз в ту секунду, когда лакей ее открыл.
Сибилла пила чай в компании дам – видимо, это была обязательная вечерняя процедура, – но Ваймс привалился к стене и, задыхаясь, выпалил:
– Ты должна пойти и послушать! Возьми Юного Сэма! Возьми с собой этих дам, если они захотят, но, ради всего святого, живей! Я в жизни не слышал ничего прекраснее!
Сибилла обвела комнату взглядом.
– Мы как раз собирались попрощаться, Сэм. Кстати, ты страшно запыхался. Что-то случилось? – Она с мольбой взглянула на гостей, которые уже поднимались с мест, и сказала: – Надеюсь, вы извините меня, дамы. Очень трудно быть женой важного человека.
Последние слова прозвучали с легким упреком.
– Не сомневаюсь, Сэм, что бы ни стряслось, это может подождать, пока я не провожу гостей, правда?
Поэтому Сэм Ваймс жал руки, улыбался, жал руки, улыбался и нервничал, пока последняя щебетунья не отщебетала и не удалилась.
Проводив последнюю карету, госпожа Сибилла вернулась в дом, опустилась в кресло напротив Сэма и выслушала его сбивчивый рассказ.
– Это та молодая особа, которую мисс Бидл научила говорить?
Ваймс просто с ума сходил.
– Да! И она потрясающе играет! Просто невероятно!
– Сэм Ваймс, когда я беру тебя на концерт, ты засыпаешь через десять минут! Знаешь что? Ты меня убедил. Ну что, пойдем?
– Куда? – спросил Ваймс в супружеском замешательстве.
Сибилла изобразила крайнее удивление.
– Слушать, как молодая особа играет на арфе, разумеется. Я-то думала, ты хотел именно этого. Я пока пойду, надену пальто, а ты, пожалуйста, позови Юного Сэма. Он в лаборатории.
Изумление в душе Ваймса накапливалось.
– Он – где?
– В лаборатории, Сэм! Сам знаешь, мои предки всюду совали свой нос. С ним там Вилликинс, и, полагаю, они сейчас препарируют какой-то, скажем так, экскремент. Присмотри, чтобы оба вымыли руки… как следует! – добавила Сибилла с порога. – Передай Юному Сэму, что я настаиваю, и объясни ему, что это значит!
Пустая карета стояла на тропе. Они не посмели стучать в дверь, пока из окна домика неслась неземная музыка. Сибилла плакала, а время от времени поднимала глаза и говорила: «Но на арфе это невозможно!» Даже Юный Сэм был зачарован – он стоял с открытым ртом, пока в воздухе плавала музыка, воодушевляя сердца и прощая грехи. Впрочем, для мальчика это было менее критично, как вскользь подумал Ваймс, зато на Сэма-старшего волшебные звуки произвели максимальный эффект. Когда музыка смолкла, Юный Сэм сказал: