Дверь открыла полная рыжая женщина, похожая — не на настоящую лису, а на загримированную для этой роли актрису детского театра. Белокожая, зеленоглазая и такая красивая, что за одну лишь возможность на нее смотреть цену смело можно было поднимать как минимум еще на десять евро.
Рыжая улыбнулась и сказала:
— Мы вас ждали.
Подумала: «Господи, хорошо-то как. А ведь, казалось бы, всего три слова. Два местоимения, один глагол. Но произнесены с единственно верной интонацией, в правильном месте, в нужный момент. Воистину, миром правит контекст».
Сказала:
— А я, так уж вышло, с гостинцами.
И вывалила на стойку администратора увесистый пакет с конфетами.
Рыжая так удивилась, что даже зажмурилась. Спросила:
— Это все нам? А почему?..
Честно ответила:
— Просто я люблю ездить с гостинцами. Как будто у меня везде, в каждом городе, по всему миру родня.
— А на самом деле родни нигде нет?
В чьих угодно устах этот вопрос прозвучал бы бестактно. Но у рыжей получилось совершенно естественно. В ее голосе не было ни жалости, ни даже вежливого сочувствия, лишь искренняя заинтересованность и радость понимания. Так радуются иностранцы, изучающие язык, — хоть о больницах им рассказывай, хоть о похоронах, а первой реакцией будет восторг: «Ух ты! Все слова знакомые!»
Кивнула:
— Да, на самом деле никакой родни нет. В моем случае оно даже и неплохо. Режиссеры — самые одинокие люди на свете. По природе и в силу своего положения. Если вовремя это признать и не метаться в попытках доказать обратное, потом очень легко живется.
— Тогда хорошо, — невозмутимо согласилась рыжая. И принялась разворачивать первую конфету.
Вот молодец. Совсем не церемонится. Все бы так.
За завтраком оказалась одна.
— Не сезон, — объяснила рыжая. — С октября по май три постояльца сразу — это уже почти чудо. Обычно один-два. Вот и сейчас…
— Только я?
— Вы и еще один гость. Очень приятный господин из Португалии. Но к завтраку он не выйдет. Когда приехал, сказал, что больше всего на свете хочет как следует выспаться. Ну и спит теперь, конечно.
Рассеянно кивнула. Прикинула: если номер стоит всего тридцать пять евро в сутки — это сколько же они зарабатывают с одним-двумя постояльцами? Похоже, совсем мало. А ведь еще аренду платить, электричество, отопление, вода — ужас какой. Как вообще выживают?
Не удержалась, спросила. Ожидала услышать поток жалоб, но рыжая легкомысленно отмахнулась:
— Ой, да прекрасно! Лично мне даже нравится, когда гостей мало. Каждому можно уделить достаточно внимания, не то что летом.
Удивилась. Какой, однако, оптимистический подход. И, увы, совсем не деловой, что по нашим временам равносильно безумию. Впрочем, вероятно, рыжая просто наемный работник и проблемы владельцев ее не касаются.
Уходить из уютной столовой не хотелось. Теоретически понимала, что рассиживаться глупо: там, за окном, ждет, во-первых, подруга юности; повидать ее будет как минимум любопытно. А во-вторых, совершенно незнакомый город, ради которого, строго говоря, и приехала, воспользовавшись первым же мало-мальски убедительным предлогом. И времени на знакомство не так уж много.
Но плюс пять. Но противная морось. Но слякоть под ногами. Полной идиоткой надо быть, чтобы добровольно выйти наружу.
Сказала рыжей, которая любезно поставила на стол уже третью по счету чашку кофе:
— Как же надоела зима. Хочу настоящую весну! Вот бы солнышко сейчас вышло. И потеплело бы хоть немножко. Как бы я резво поскакала тогда на улицу! А так сижу, прикидываю, настоящий ли я герой. И прихожу к печальному выводу: не очень.
— «Хоть немножко» — это сколько градусов? — деловито спросила рыжая. Словно речь шла о температуре в комнате гостьи.
Почему-то поскромничала:
— Ну хотя бы десять выше нуля, чтобы руки-ноги не мерзли.
Рыжая кивнула, улыбнулась и вышла. Как будто действительно собиралась пойти в котельную и как следует протопить — весь город.
Печально посмотрела ей вслед, вздохнула, залпом допила кофе и отправилась к себе в номер — переодеваться. Все-таки Раса ждет. А к ней еще надо как-то добираться.
Пока одевалась, вернее, задумчиво осматривала наряды — все два, — погода и впрямь начала исправляться. Солнце не то чтобы засияло, но с некоторым интересом выглядывало из-за туч, словно бы прикидывая, что делать дальше.
Приободрилась. Решительно достала из чемодана прекрасное, как галлюцинация принявшего ЛСД праведника, лоскутное пальто, прихваченное в последний момент на случай небывалой, неслыханной оттепели. Потому что придумывать наряды в Барселоне, откуда оно родом, безусловно, умеют. Но вот про зиму они не понимают ни-че-го. И тем более про малопривлекательное время года, которое случается в наших широтах вместо нормальной человеческой весны. Скажи им, что пальто должно еще и согревать — так и сядут небось от изумления.
Подумала: «Я, конечно, околею в этой тряпочке еще по дороге. И никакая пашмина не поможет, хоть трижды ею шею обмотай. Но надеюсь, мое бездыханное тело все-таки доберется до Расы и произведет на нее неизгладимое впечатление. А иначе вообще непонятно, зачем было приезжать».
Рыжая, увидев пальто, восхищенно ахнула, всплеснув руками, и этого оказалось достаточно, чтобы настроение поднялось до неизъяснимых высот.
Распахнув дверь, сказала:
— Глядите-ка, а погода действительно налаживается.
— Мы исполняем все желания гостей, — улыбнулась рыжая.
Отличная шутка. И интонация выбрана идеально. Как будто резкое улучшение погоды — и впрямь заслуга гостиничной администрации. И одновременно — сущий пустяк, ничего им не стоивший.
Подумала: «С этой рыжей можно было бы подружиться. Жаль, что я здесь ненадолго. С другой стороны, не в продолжительности процесса счастье. А в его интенсивности».
Вернулась совсем поздно. Не за полночь, но около того. Почти не продрогшая — температура к полудню и впрямь поднялась до плюс десяти, а вечером, вместо того чтобы похолодать, стало еще теплее.
Открыла входную дверь своим ключом, вошла. Тихо, темно. Маленький холл освещен лишь свечой в стеклянном стакане; впрочем, этого вполне достаточно, чтобы, не расшибив лоб, найти возле лестницы выключатель и озарить себе путь наверх.
Подумала: «Рыжая небось давным-давно дрыхнет. И вместо нее никого».
Подумала: «А жаль, мне бы сейчас с кем-нибудь поболтать».
Подумала: «Ай, ну и ладно».
В номере стянула сапоги и упала на кровать, прямо в пальто. Понятно, что придется встать, раздеться, умыться, влезть в пижаму, но все это потом, потом, через пять минут, когда-нибудь, вечность спустя. Предельная физическая усталость в сочетании со счастливым возбуждением, как у ребенка, который полночи не может уснуть после похода в Луна-парк, или как там они сейчас называются.