Book.

Подумала: «Вот и я не усну. Буду лежать на кровати босая, в пальто, и смотреть в потолок. Такое времяпрепровождение, несомненно, подходит тонкой артистической натуре».

Рассмеялась. И, по сложившейся за годы одинокой жизни привычке, сказала вслух, обращаясь к потолку:

— Мне бы сейчас чайку горяченького. Сладкого, с лимончиком. Да где ж его взять? Нет в мире совершенства.

Однако совершенство в мире все-таки было. Потому что через минуту в номер тихонько постучали. Не успела ответить, а дверь уже распахнулась. На пороге стояла рыжая администраторша. Вовсе не заспанная, напротив, свежая, как роза. С подносом. На подносе — большой, чуть ли не литровый чайник, расписанный зелеными петухами и синими яблоками. А также чашка, ложка, сахарница, толстыми кусками нарезанный лимон.

Глазам своим не могла поверить. Чай! В номер! В полночь. Без всяких просьб. То есть по собственной инициативе. Немыслимо!

Вскочила с постели, оправляя пальто. Сказала:

— Боже мой. Спасибо. Вы меня спасаете. И балуете.

Спросила:

— Но как такое может быть? Я же не заказывала. Как вы догадались?

Поскольку рыжая помалкивала и только улыбалась, как Мона Лиза в соседских окнах, повторила:

— Но как?!

— Просто мы стараемся исполнять все желания гостей, — скромно сказала рыжая. И, подумав, добавила: — Но только высказанные вслух.

Не поверила своим ушам.

— То есть у вас во всех номерах подслушивающие устройства? Да бросьте! Даже если бы они были, вы бы просто не успели заварить чай.

— Нет-нет, что вы. — Рыжая почти испугалась. — Никаких устройств нет. Мы никого не подслушиваем. Просто…

Не дала ей договорить, махнула рукой:

— Да понятно, понятно же, что не подслушиваете. Но какое гениальное совпадение! Возможно, вообще лучшее в моей жизни.

Хотела еще спросить: «А может быть, выпьете со мной чаю?» — но почему-то постеснялась. Подумала: «Это я в отпуске, а человек на работе. Для меня дружеское чаепитие, а для нее — обслуживание клиента. Пусть отдыхает спокойно».

И только когда за рыжей закрылась дверь, подумала: «Ай, все-таки надо, надо было ей предложить!»

Но догонять не стала.

Чай выдула весь, до капли. С лимоном и сахаром, чего уже много лет себе не позволяла. А потом уснула и спала, как младенец, — не до девяти, не до десяти даже, а до одиннадцати. И поутру чувствовала себя так, словно родилась заново. И впереди теперь снова целая жизнь, настолько прекрасная, что впору огласить коридоры пронзительными младенческими воплями — просто от полноты чувств.

Спустилась вниз, счастливая и немного виноватая, как все заспавшиеся люди, с детства приученные думать, будто долгий утренний сон — порок, предаваться которому следует втайне от окружающих. Сказала рыжей, засевшей за стойкой администратора со стопкой каких-то бумаг:

— Завтрак я уже, понятно, проспала. Но может быть, еще можно получить чашечку кофе?

— У нас невозможно проспать завтрак, — улыбнулась рыжая. — Потому что его подают, когда гость проснулся. А не когда это удобно нам самим. Ну и кофе, конечно, тоже. Сколько пожелаете.

Тихонько вздохнула, не веря своему счастью:

— Господи, в каких только гостиницах я не останавливалась. Включая надутые буржуйские отели. Но такое слышу впервые. Вы — лучшие в мире.

— Спасибо. — Рыжая была смущена и ужасно довольна. — Мы просто очень стараемся, — простодушно добавила она.

— А я так до сих пор и не спросила, как вас зовут. Простите. Я часто упускаю, что у всякого человека непременно есть имя и его следует знать. И сама вечно забываю представиться. Со стороны это, вероятно, выглядит очень невежливо.

— Нет, что вы, — улыбнулась рыжая. — Имя — это совершенно неважно. Меня зовут Лина. И мне кажется, это вообще ничего не меняет.

— Ничего. Зато оно вам идет.

Усадила в столовой у окна, за которым сияло почти майское солнце. Принесла горячий омлет, положила хлеб в тостер. Спросила:

— Вам кофе прямо сейчас?

Кивнула:

— Да, если можно.

И, сделав первый, самый горький, самый вожделенный глоток, призналась:

— Локти вчера кусала, что постеснялась предложить вам чашку чаю. Может быть, хоть кофе вместе попьем? А то вы работаете, я ем. Теоретически так и должно быть, но все равно как-то неуютно.

— С удовольствием, — легко согласилась рыжая. Взяла себе чашку, села рядом. Спросила: — Вам вчера поговорить хотелось? В следующий раз не стесняйтесь. Поговорить я люблю. А ложусь очень поздно.

— А встаете очень рано.

— Когда как. День на день не приходится. И потом, почти всегда можно вздремнуть после обеда. В это время уже никаких дел.

Почти не слушала. Думала о своем. И сама не заметила, как заговорила вслух:

— Сейчас мы с вами находимся в очень интересной точке. Мизансцена допускает любой диалог. Абсолютно любой, вы только подумайте. Руки наши, таким образом, развязаны. И одновременно связаны — общепринятыми условностями, помноженными на индивидуальные представления о том, как следует себя вести, нашим темпераментом и сиюминутным настроением — оно, возможно, вообще самый важный фактор. Но некоторый выбор у нас есть. Можно завести светскую беседу о погоде; впрочем, сегодня она того вполне заслуживает — хороша, чертовка! Можно расспрашивать друг друга — вы меня о Москве и моей работе, я вас — легко ли содержать гостиницу в не самом популярном среди туристов городе Восточной Европы. Еще я могу предаться сентиментальным воспоминаниям, и тогда вам предстоит выслушать длинную-длинную историю моей дружбы с Расой, нашей общей юности, и как я каждый год собиралась приехать летом к ней в гости, то есть сюда, в Вильнюс, но так и не сложилось; один раз я даже от поезда отстала в Смоленске и тогда решила: ну все, точно, не судьба. Не нужно мне в Вильнюс. И больше не пыталась — до позавчерашнего дня. Но слушайте, как же я рада, что все-таки доехала! И кстати, вот нам еще одна возможная тема для светской беседы: я могу взахлеб рассказывать, как мне тут понравилось, а вы — слушать и любезно кивать, куда деваться. Выслушивать восторженных туристов — важная часть вашей работы, это я понимаю и от души вам сочувствую. Впрочем, вместо восхищенного лепета я могу выступить в жанре недоуменного сетования. Буду, скорбно цедя кофе, жаловаться на нашу с Расой вчерашнюю встречу. Рассказывать, какая она стала старая и скучная. И я, следовательно, тоже, мало ли что мне самой кажется. Но это совсем уж неинтересно, поэтому Расу вычеркиваем. Будем считать, я ее просто выдумала, как повод махнуть на выходные в Вильнюс. Я сама уже почти в это верю.