Я поспешно отвела глаза от океанского простора, раскинувшегося перед нами. Стиснула руки с такой силой, что, кажется, чуть не раздавила пальцы. Почувствовала, что начинаю задыхаться. Сидевший бок о бок со мной Верн почувствовал неладное:
— Джейн, у вас все в порядке?
— Черт, да куда мы едем, Верн?
— Это хорошее место. По-настоящему хорошее. Но если по каким-то причинам вам это неудобно…
Я посмотрела вперед и увидела, куда мы направляемся: впереди на горизонте вырисовывались Скалистые горы. Их суровая красота — зубчатые заснеженные пики, сверкающие под зимним солнцем, — была для меня непереносима. Я сдавленно всхлипнула, уткнулась лицом в ладони и расплакалась. Верн сразу съехал с дороги на обочину. Как только мы остановились, я распахнула дверцу и бросилась бежать. Впрочем, убежала недалеко — ледяной ветер быстро положил конец безумной попытке скрыться. Метрах в двадцати от машины я упала на колени прямо в снег, прижала к глазам руки в перчатках и приказала миру исчезнуть.
Вскоре я почувствовала, что мне на плечи опустились руки. Верн подержал их так некоторое время, успокаивая меня. Не говоря ни слова, он затем взял меня за локти и поставил на ноги, а потом повел к машине.
— Я отвезу вас домой, — произнес он почти шепотом.
— Не надо, я не хочу домой. Я хочу…
Я смолкла. Мотор урчал, из обогревателя на меня дул теплый ветерок. Я повесила голову.
— …поговорить, — наконец я сумела закончить фразу. — Я хочу все рассказать… о том, что случилось. В тот день.
Я взглянула на Верна. Он молчал. Только кивнул мне.
И я начала говорить.
— Я была в ярости, ненавидела весь мир. Я давно потеряла сон и не спала много ночей подряд из-за того, что Тео, мой так называемый партнер (терпеть не могу это слово, звучит омерзительно, но как еще прикажете его называть?) практически ограбил меня. И был в бегах вместе с этой жуткой пародией на женщину. Их кредиторы набросились на меня, они жаждали крови, требовали вернуть им деньги. Меня не оставляли в покое, я постоянно подвергалась угрозам. Я вела переговоры с юристами, а тем временем Тео никак не могли разыскать. А ведь мой юрист постоянно уговаривал меня не придавать преувеличенного значения злобным телефонным звонкам и попытаться избавиться от навязчивого страха, что кредиторы Тео отберут мою квартиру. Да и подруга моя, Кристи, тревожилась за меня и все говорила, что у меня самая настоящая депрессия, что необходимо сходить к врачу и найти способ восстановить сон.
Она была совершенно права, разумеется. Но я упорно отказывалась признать, что нуждаюсь в медицинской помощи. Я продолжала твердить себе: Я со всем этим справлюсь, я смогу, игнорируя очевидное, потому что было понятно, что я совсем расклеилась и вот-вот слечу с катушек.
На следующий день… накануне того, что случилось… мне ведь позвонил доктор из поликлиники для сотрудников университета Новой Англии. Об этом я до сих пор не говорила никому. По-видимому, причина была в том, что к врачу обратился руководитель кафедры, встревоженный состоянием моей психики. Многие мои коллеги и студенты сообщали ему, что я явно балансирую на грани срыва. Доктор не ходил вокруг да около — он осведомился, не мучают ли меня тревоги и страхи, не страдаю ли я от панических атак или бессонницы. На все его вопросы следовало бы дать ответ «да». Но я не хотела в этом признаться. И сообщила — тупо, будто на автомате, — что у меня имеются небольшие «домашние проблемы», но они не настолько серьезны, чтобы я не справилась с ними самостоятельно.
— Знаете, у ваших студентов и сотрудников кафедры сложилось противоположное мнение, — ответил врач. — Судя по всему, вы не очень-то хорошо справляетесь с ситуацией. Бессонница, вызванная стрессом, определенно является симптомом депрессии. Она может привести к расстройству, опасному и для вас, и для окружающих.
Представьте, он ведь так и сказал: опасному для вас и для окружающих. И еще попросил зайти к нему на прием в конце рабочего дня.
— Поверьте, профессор, вам решительно нечего стыдиться, — говорил он мне. — Вы, можно сказать, заблудились в сумрачном лесу. Я просто хочу помочь вам из него выбраться, пока совсем не стемнело.
И что же я на это ответила? Я непременно к вам зайду, если сочту нужным, сэр.
Как это было вызывающе, как самонадеянно с моей стороны… Зайди я к нему в тот вечер, он, возможно, подобрал бы препарат посильнее. Я приняла бы таблетки и, возможно, впервые за несколько недель проспала бы часов восемь и наконец выспалась бы как следует. И тогда на другой день я не была бы такой заторможенной и быстрее среагировала бы, когда…
Я внезапно оборвала рассказ и несколько минут молчала. Верн просто сидел рядом, не поворачиваясь ко мне, и глядел в окно на безграничную, занесенную снегом прерию и на горные гряды на востоке, на которые я не осмеливалась поднять глаза.
— Это будет преследовать меня до гробовой доски… тот факт, что мне предлагали медицинскую помощь, которая могла бы предотвратить несчастье, но я ее отвергла. Наутро я готовила завтрак для Эмили и вдруг отключилась секунд на пять, девочка это заметила, потому что повернулась ко мне и обеспокоенно заметила: «Мамочка устала, мамочке надо поспать».
Но вместо того, чтобы прислушаться к совету ребенка и провести остаток дня под одеялом, спрятав голову под подушку — это спасло бы ей жизнь, — я оделась сама и одела Эмили и повела ее в садик, а потом на метро отправилась в университет и чуть не проспала свою остановку. Мельком посмотрев на себя в зеркало, я отметила, насколько у меня измученный и потерянный вид. Поэтому я выпила три большие кружки кофе и отправилась на лекции, постоянно ощущая себя плохой актрисой, которая обманом заняла место университетского профессора, пытается говорить умные вещи и рассуждает об английской литературе, почти ничего не зная об этом предмете…
Да, тогда я призналась себе, что подавлена, не могу справиться с этим и стремительно иду ко дну. Факультетский врач в тот день вел прием — я знаю это, так как он повторно звонил мне и интересовался моим состоянием. Об этом я тоже никогда никому не говорила, до этого момента я даже сама не хотела вспоминать о том… что доктор звонил мне еще раз и настаивал, чтобы я непременно зашла к нему.
«Но мне нужно забрать дочь из детского сада», — пояснила я. И знаете, что он ответил? «Не в вашем теперешнем состоянии. Позвоните кому-нибудь из родителей других детей в группе. Объясните, что у вас возникла непредвиденная ситуация на работе, и попросите забрать из сада вашу дочку. А сразу же после этого зайдите ко мне».
Последовала ли я этому совету? Нет. Только сказала: «У меня все в полном порядке, доктор». После чего бросила трубку, схватила куртку с шапкой и поспешила на метро в Кембридж, забирать Эмили.
Там была еще одна накладка, еще одно жуткое совпадение. Обычно я не забирала дочь из группы в рабочие дни, потому что была ежедневно занята до пяти. Но надо же было такому случиться, что именно в тот день няня отпросилась на прием к ортопеду — у нее болела нога.