Вечером, когда я сидела дома, обдумывая, каким должен быть мой следующий шаг, раздался телефонный звонок. Это был агент Эймс. Он попросил разрешения заехать ко мне ненадолго на следующее утро.
На другой день он прибыл точно в одиннадцать. Когда я открыла дверь и впустила его внутрь, от меня не укрылось, что он внимательно осматривает мою аспирантскую квартирку — и явно удивлен скромностью обстановки.
— Я ожидал, учитывая ваши доходы в фонде, чего-то более пышного, — заметил Эймс, давая понять, что знает, сколько я зарабатывала.
— Я была всего лишь стажером, сэр, и к тому же я откладывала основную часть того, что заработала во «Фридом Мьючуал».
— Весьма похвально. Как я понимаю, вам рано пришлось научиться экономии, верно? Хотя машину вы купили довольно броскую.
Сдержанно улыбнувшись, я перешла к делу:
— Чем могу быть вам полезна, агент Эймс?
— Вот ваш паспорт, — сказал он, вынимая документ из папки и протягивая мне. — С вас сняты подозрения, по крайней мере со стороны Бюро, но если отец вдруг с вами свяжется…
— Я обещаю, вы узнаете об этом первым.
— Приятно слышать. Каковы ваши ближайшие планы?
— Корплю в Гарвардской библиотеке, пытаясь превратить свою диссертацию в книгу.
— Это очень похвально, мисс Говард. Другой бы на вашем месте смотался бы в Мексику, прихватив выходное пособие из «Фридом Мьючуал».
— Вы не оставили мне такой возможности, забрав паспорт.
— Совершенно справедливо. А теперь мы вам его возвратили, и не только потому, что убедились в том, что вы не имеете отношения к преступлениям отца. Мы знаем и другое: вы не замешаны в аферах с ценными бумагами, которые, согласно нашим данным, прокручивали в последние четыре года во «Фридом Мьючуал».
— Мне об этом ничего не известно.
— Как я уже сказал, я вам верю. Но если вы не возражаете, мои коллеги из КЦБ все же хотели бы переговорить с вами.
— Я честно и откровенно говорю вам, что ничего не знаю, сэр.
— Предоставьте КБЦ судить об этом.
— Я была простым стажером.
— Но я убежден, вы видели и слышали то, что может оказаться полезным в их расследовании.
Тяни время, соображай и тяни время.
— Мне необходимо проконсультироваться с моим адвокатом по этому поводу.
— Люди консультируются со своими адвокатами, только если чувствуют себя виноватыми.
— Я ни в чем не виновата, сэр.
— Тогда вам не о чем беседовать с вашим адвокатом.
Я выдержала его испытующий взгляд:
— И все же сначала я переговорю с адвокатом, сэр.
— Дело может окончиться тем, что вас вызовут в суд повесткой, мисс Говард.
Не успел Эймс выйти за дверь, я бросилась звонить Дуайту Хэйлу.
— Вы все сделали правильно, — произнес Хэйл, выслушав мой отчет о разговоре с фэбээровцем. — Вам ничего не известно, и я позабочусь о том, чтобы вас оставили в покое.
— Как вы можете это гарантировать?
— У меня есть свои способы. Главное, теперь это не ваша проблема. Наоборот, теперь она стала моей, и я ее решу.
— Но что, если он снова ко мне обратится?
— Не обратится.
— А он сказал, что…
— Поверьте мне, этого не случится.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Я же юрист. А теперь позвольте дать вам совет: раз вы получили назад свой паспорт, почему бы вам не устроить себе каникулы? Отправляйтесь куда-нибудь за границу… недели, скажем, на две.
— Вы предлагаете мне пуститься в бега?
— Я всего-навсего рекомендую вам поездку за границу.
— Уезжать надо сегодня же?
— Я бы на вашем месте испарился как можно скорее. Вы должны понимать: самое худшее, что они могут сделать, — это вызвать вас повесткой в суд в качестве свидетеля. Если же в это время вы окажетесь за границей, им не добраться до вас со своим вызовом. Так что выбор за вами: оставаться, чтобы подвергнуться допросу третьей степени и навлечь на себя тень подозрения…
— Даже при том, что я совершенно ни в чем не виновата?
— Тень подозрения нередко падает на невинных людей. Я просто пытаюсь уберечь вас от неприятностей. В любом случае, в вашем распоряжении наверняка есть дня два. Полагаю, судебный курьер с повесткой появится у вас не раньше чем через сорок восемь часов. А теперь решайте.
Сорок восемь часов. Я принялась за дело, сложила чемодан, упаковала ноутбук, отпечатанную рукопись и кое-какие научные статьи, убрала из холодильника скоропортящиеся продукты, оплатила несколько счетов. Потом отнесла вещи к машине и умудрилась втиснуть их в маленький багажник, положив книги и рукопись на пустое пассажирское сиденье. Сев за руль, я вставила ключ в зажигание и услышала, как оживает мотор.
Тронувшись с места, я направила машину к шоссе, ведущему из города, и невольно подумала: Так вот, значит, как убегают от закона.
Но эту мысль быстро вытеснила другая: Ну, вот и закончился мой роман с деньгами.
Выехав из города, я уже через час пересекла границу штата Мэн и через сорок минут после этого оказалась на развилке дорог, откуда можно было попасть на прибрежную трассу. Выехав к Бату и повернув направо, я в два счета очутилась бы прямо у коттеджа Дэвида в Уиннегансе, и, подумав об этом, я стала убеждать себя в том, что настанет день — и постоянно тлеющая в душе боль непременно утихнет… возможно, когда я снова полюблю… если такое вообще может случиться…
Благоразумие подсказало мне свернуть лучше к выезду на международную трассу I-295, замаячившую впереди. Я включила левый поворотник, перестроилась на скоростную полосу и повернула на северо-восток, оставив позади Льюистон, потом Уотервилль, за ним Бангор, после чего взяла курс на восток и неслась по пустынной дороге около трех часов. Вокруг не было ничего примечательного, только густой лес по обеим сторонам шоссе. Наконец впереди показалась прогалина, там располагалось поселение с французским названием Кале (впрочем, на заправочной станции я выяснила, что местные жители произносят «Каллюс» — в точности так же, как медики называют затвердевшую кожу на пятках). Я проехала через узкий мост, пересекла небольшую полосу нейтральной территории, за которой оказался таможенный пост под красно-белым флагом с изображением кленового листа. В будке сидела дородная женщина в форме защитного цвета и остроконечной шляпе, которая скорее приличествовала бы какой-нибудь лесной службе, а не таможне. Надо сказать, что отец мой был рожден в Саскачеване, [44] и благодаря этому обстоятельству у меня, вдобавок к американскому, всегда имелся еще и канадский паспорт (что каким-то образом ускользнуло от внимания федералов). Правда, до сих пор у меня не было случая им воспользоваться. Офицер иммиграционной службы быстро пролистала мой документ и спросила, где именно я проживаю в Канаде. Когда я пояснила, что до сих в Канаде не бывала, а сейчас планирую остаться на несколько недель, она сказала: