Кроме кораблей имперцы строили плоты – как правило огромные, настоящие плавучие дома. Встречались даже целые села, живущие на воде. Вся жизнь этого государства была тесно связана с океаном – кухня Ста Тысяч на девяносто процентов состояла из морепродуктов, одежду шили из особого растения, именуемого морским хлопком, дома строились из глиняно-илистой смеси. И то и другое в избытке встречалось на побережьях бесчисленного множества островов. А вот дерево было здесь большим дефицитом, и использование его где-либо еще кроме судостроения крайне не одобрялось. Точнее, каралось – человек, по неосторожности сколотивший себе деревянный дом на одном из островов, мог заработать неслабый штраф, а то и отправиться вертелом на морские циклботы. Материковые государства хорошо наживались, продавая островам древесину.
Власть императоров Ста Тысяч была абсолютной. Достаточно было одного слова императора, чтобы отправить на плаху кого угодно, за исключением детей капризного самодержца – даже император не имел права казнить или просто наказать дофина. Абсолютизм доходил до совершенного кретинизма – тридцать пять лет назад, когда предыдущий император пытался заснуть, ему сильно досаждали мухи. Он громко потребовал: «Убейте их!» «Кого именно?» – уточнил главный церемониймейстер. «Всех…» – пробормотал император, уже засыпая. Наутро монарх с ужасом узнал, что его приказ был понят буквально – вся армия была поднята по тревоге и отправлена в столицу с приказом убивать всех подряд. Император поспешно отменил свой «приказ», но та ночь всё равно вошла в историю под именем Кровавой Бани – солдаты успели прикончить почти сто тысяч мирных жителей… Даже в Кахале, во многом похожей на Францию времен Короля-Солнца, не было такого слепого повиновения монарху.
В Империи Ста Тысяч использовался чрезвычайно сложный этикет. Поклонившись не так, как полагается, вы могли нанести человеку страшную обиду. Обратившись к нему не по форме, рисковали заполучить смертельного врага. Дуэль была делом совершенно официальным, причем формально каждый мог вызвать каждого – последний рыболов мог запросто бросить вызов императору. Правда, вызывающий должен был драться сам, а вот вызванный мог выставить кого-то другого, поэтому на самом деле до подобной наглости не доходило – у императора хватало бойцов. Дрались обычно на скимитарах – в Империи это оружие носили почти все. Человек, запятнавший свою репутацию позорным пятном, почти всегда кончал жизнь самоубийством. Существовало даже специальное оружие «для самоубийства» – уданг. Имперцы с детства знали, как правильно перерезать себе горло в случае чего.
В быту в Империи Ста Тысяч проповедовался крайний аскетизм, и в этом они тоже отличались от кахальцев, буквально утопающих в роскоши. Даже император жил чрезвычайно просто, используя лишь самое минимальное количество слуг.
– Императору Лоолендлю Девятому семьдесят лет, – вкратце обрисовывал положение в стране лод Гвэйдеон. – Он вдовец – императрица ушла из жизни десять лет назад. Семеро детей – три сына и четыре дочери. Старшему сейчас должно быть сорок три года, младшему – ровно двадцать.
– Понятно, – скучающе зевнул Креол. – Меня интересует одно: он отдаст свою часть добровольно или придется торговаться?
– Даже если он поверит, что ты святой, я сомневаюсь, что он пойдет нам навстречу… – осторожно подбирая слова, сказал паладин. – У императора суровый нрав – он не любит расставаться с тем, что принадлежит ему. Но мне кажется, есть один способ заслужить его благодарность.
– Опять сложности… – проворчал маг. – Тряхнуть разок…
– А ну-ка уймись! – потребовала Ванесса. – Хватит уже этого беспредела!.. Что за способ, лод Гвэйдеон?
– Пять лет назад младший сын императора тяжело заболел, – начал паладин. – А точнее, обезумел. Он перестал узнавать отца и прочих родичей, начал кидаться на слуг, в ярости заколол несколько человек, пока его не скрутили силой и не отобрали скимитар. С тех пор безумие так и не оставило дофина – все эти годы его держат под замком в специальной комнате с мягкими стенами, ибо он так бьется о них, что уже неоднократно повреждал самого себя. Все считают, что в него вселился демон, но поделать с этим ничего не могут – за пять лет дофину пытались помочь и жрицы-целительницы, и экзорцисты, и мы, паладины, но все потерпели неудачу. Сотни знахарей со всего мира пробовали удачу, но безуспешно. В прошлом году император объявил, что тому, кто вылечит дофина, он исполнит любое желание вплоть до назначения его министром. Если же кто будет пытаться, но не сможет, тому отрубят голову…
– Ну после этого все доктора наверняка разбежались… – понимающе усмехнулась Вон. – Но по крайней мере, у него есть еще сыновья – без наследника не останется.
– Не совсем так, леди Ванесса, – покачал головой паладин. – В Империи действует другое династическое право, отличное от всего остального мира. Не забывайте, что Сто Тысяч самыми последними приняли истинную веру – у них и сейчас еще сохраняются некоторые обычаи старого культа. После смерти императора дофины бросают между собой жребий…
– Что, все?! – поразилась девушка. – И даже этот… бесноватый?
– Именно так, – вздохнул лод Гвэйдеон. – Никому и в голову не придет нарушить это правило – имперцы очень скрупулезно следят за соблюдением древних обычаев. Поэтому существует один шанс из трех, что через какое-то время во главе Ста Тысяч встанет безумный император… Но вот если святой Креол сумеет исцелить дофина…
– Как это проявляется? – хмуро спросил Креол. – Есть какие-то особые признаки?
– Сам я этого не видел, святой Креол. Но слышал, что дофин чрезвычайно почтительно относится к большим каменным статуям – две такие поставили у него в комнате, ибо в их присутствии он успокаивается. Он мажет их рты своей пищей и часами разговаривает с ними на непонятном языке.
– Хм-м-м… – задумался маг. – Очень интересно… Скажи-ка, а нет ли у дофина необычного пристрастия к… фекалиям?
– Откуда тебе известно, святой Креол? – вздрогнул паладин. – Я как раз собирался сказать, что он их м-м-м… кушает…
– Фу-у-уу! – возмутилась Ванесса.
– Последний вопрос, чтобы окончательно убедиться. Какие у него отношения с огнем?
– Ужасно боится, – моментально ответил лод Гвэйдеон. – Достаточно показать дофину зажженную свечу, чтобы он забился в истерике.
– Это маским, – твердо заявил маг. – Очень могущественный и опасный злой дух. Они происходят из Лэнга… почти все самое мерзкое и ужасное происходит из Лэнга. Маскимы – слуги Азаг-Тота, они вселяются в людей и уже в этой оболочке начинают выполнять волю хозяина. Копрофагия – их страсть, огонь – их страх.
– Тогда, может, поступить, как советовали экзорцисты? – неуверенно предложил лод Гвэйдеон. – Сжечь одержимого вместе с его демоном?
– Ни в коем случае! – возмутился Креол. – Нет ничего хуже, чем убить того, в кого вселился маским, – это всё равно что разбить яйцо василиска, который не может вылупиться сам! В освобожденном состоянии маским в тысячу крат опаснее, чем сейчас!