— Сейчас — к арабам.
— У грузинов уже были.
— Хочешь к здешним грузинам?
— Уж лучше к арабам.
— То-то же.
Арабское кафе тут метрах в ста. Пес заказывает, а гречка юная кладет в термокоробку шашлычки, колбаски, люляшки, филейчики. Салат кладет и соус в баночках. Хлеб горячий им дают. По пути в отель Пес берет пива банок шесть и маленькую узы.
Телевизор в Греции примерно такой, как у нас в шестидесятых. Народные песни и пляски, новости с полей, мультяшки бездарные, в отличие от наших, и по одному каналу иностранные фильмы с субтитрами. Саша уже второй час смотрит телевизор, а Пес спит. Он теперь только пьет и спит. Ну, ест еще. Ест много и разборчиво. Он бы и сам ушел на прогулку, но оставлять Пса одного нельзя. Наконец животное это просыпается.
— Сны гадостные. Когда же это закончится?
— К арабам?
— А что не осталось ничего?
— Так ты жрал, будто только что с каменоломни.
— Сейчас я поведу тебя в лучший ресторан города. Все — только что из моря. Еще шевелится.
Пес замирает, сидит так с минуту, потом уходит в душ, слышно, как на всю мощь гудят струи. Это он дурь из себя выбивает. Только бы сердце выдержало. Но это еще не все. Он бреется, достает дорогую рубашку из сумки, брючки и все это так складно и здорово, что перед Сашей совсем другой человек.
Ресторан этот на рыночной площади. Таких ресторанов здесь десятка два и за всеми столиками люди сидят и отдыхают. Не жрут, не давятся кулебяками, а беседуют и попивают понемногу. Если стол в чекушечках и бараньи ребра на блюде, а пол в креветочной чешуе, значит — русские. Будь ты буржуй, будь мелочь командировочная или тля путевочная. С достоинством еще, бродяги, кушают. Перекати-поле. Потому, что каждый кусок у них, как последний.
Пес вспомнить, под каким навесом ему сладостней жралось, пытается — и не может. То ли под тем, то ли под этим. И они идут на набережную. Саша видит развалины древнего стадиона, памятник какому-то греческому хрюнделю, дома не то, как в Ставрополе, не то, как в Сухуми. Площади видит Саша и узкие улочки. Все ему интересно. Вот ветер с моря выдавил теплый воздух из близлежащих двориков и запах этого города во всей своей первозданности дополз до них и разлегся рядом.
Кафе на приморском бульваре классом повыше того, что они видели. Они садятся.
— Мне рицины литр, — говорит Саша.
— Одобряю, — отзывается Пес, — а мне маленькую узочки. И более ничего.
Им приносят горячий подсушенный хлеб, масло, уксус, салат неизбежный. Остальное потом. Остальное — в процессе созревания.
Пес смотрит на Сашу с сожалением.
— Что глядишь, хозяин?
— Смел ты стал. И груб. И не хозяин я тебе, а брат. Брат Алексей. А пригласил я тебя для серьезного разговора.
— Увольнять будешь?
— Могу и уволить. Хочешь расчет сейчас или утром?
— Лучше утром.
— Почему?
— Еще половина суток в табеле. Больше выйдет.
— Разумно. Только ты прежде меня выслушай, а потом решай сам.
Саша прихлебывает красное винцо и гоняет маслинку по тарелке. Тем временем несут маленьких жареных рыбок. Не хамсу, как в прошлый раз, а нечто вроде ставридок с палец.
— Слушай и запоминай. Послезавтра мы улетаем отсюда.
— Куда? В Израиль?
— Почему?
— К Святым местам.
— Ты меня, Болотников, не парь. Ты туда потом сам слетаешь. С семьей. Поклонишься и приложишься.
— Я про себя немного привирал.
— А ты не исповедуйся. В храме расскажи. Я когда паспорт твой отдал добрым людям для билета, они мне твое резюме на следующий день принесли. Так что, из нас двоих, не я скотина, а ты.
— Это как?
— Не продолжай придуриваться. Ты на своей земле живешь, в самолетах разумеешь. А болтаешься на озере и брагу жрешь.
— А что мне, как ты, в палачи?
— Как я, у тебя не получится. Учиться долго надо. А время ушло. Да и добрый ты излишне. Не годишься. А я злой.
— Ладно. А где мои самолеты?
— А что ж ты их отдал?
— Все отдавали — и я.
— То-то же. Речь не об этом. Ты в другой раз не оплошай.
— Какой еще другой?
— Ну, не в этот. В другой. Ладно. Ты теперь в вере.
— Почем знаешь?
— Вижу.
— А ты?
— А я только около.
Несут суп из морской нечисти. Он дорогой и Саша все не решался просить или заказать самому. Официант обслуживает строго, вежливо. Как в фильмах. Роль сегодня такая у Саши, чтобы его обслуживали.
— А про себя не хочешь рассказать? — просит он Пса.
— Я — человек государственный. И все про это. Короче, ты летишь один. Встречаемся в Каргополе.
— А отчего же не в Архангельске? Или не в Череповце?
— Ты пока наемный работник. Выполняй.
— А деньги? Потом по почте?
Пес вынимает из кармана конверт. Передает Саше. Тот заглядывает в конверт. Изрядная пачка по сто евреев. Достаточная.
— Спрячь подальше. Получишь еще. Потом.
— А потом?
— А потом суп с котом. Кушай…
Саше кушается уже легче.
— Домой больше не звони. По городу не шатайся. Сиди в номере. Утром такси придет. Тебя позовут. Вещи мои пусть в номере остаются. Там барахло всякое.
— Там барахло, в Каргополе барахло.
— Запомни. Не в вещах счастье. Да ты и сам это понимаешь.
— Я еще спросить хотел.
— Спрашивай.
— Там памятник кому, около гостиницы?
— Врагу греческого народа. Наступал успешно, а Константинополь не взял. Хотя мог. Но ты не волнуйся. В пророчествах все сказано. Возьмет какая-нибудь Псковская дивизия и передаст грекам.
— С чего это?
— Ты теперь много читать будешь. Купи компьютер, в Интернет выходи. Там все о судьбах мира есть.
— А ты?
— А я полечу другим рейсом.
— А потом?
— А потом я тебя сам найду.
— Где?
— Сказано, в Каргополе.
— Каргополь маленький. Тебя там легко найдут.
— Ты всех мест там не знаешь.
— А ты знаешь?
— А я там родился.
— Че?
— Ни че. А ты позже приехал. А я на Родине хочу жить.
— И умереть?