— Откуда ты вообще об этом узнал? — недоумеваю я.
— Только не волнуйся, — произносит Норм. — Я слышал, как ты говорил по телефону с мамой.
— Я разговаривал с ней в своей комнате, как ты мог нас слышать?
— Так он теперь живет у тебя? — поражается Мэтт.
— Не начинай, — перебиваю я.
— Я взял трубку в гостиной, — отвечает Норм.
— Ты у меня в гостях, и ты же еще подслушиваешь мои разговоры? — рявкаю я.
— Значит, он все-таки живет у тебя, — ворчит Мэтт.
— Я просто хотел услышать ее голос.
— Тогда надо было ей позвонить, — отрезаю я. — Черт побери, Норм, у тебя совсем нет?
— Давайте не будем отвлекаться от главного, — просит Норм.
— Это от чего же?
— Кто-то обманул Питера.
— Пошел ты к черту, Норм. Питера вечно кто-то обманывает, — вмешивается Мэтт. — И мы с этим разберемся, как всегда. Без тебя.
Норм выпрямляется и смотрит на нас сверху вниз.
— Ребята, — говорит он, — если вы не заметили, я не спрашивал вашего позволения. А знаете, почему? Потому что оно мне не нужно. Еще раз поясняю: это не ваше дело. Я добирался сюда на метро и на двух автобусах. — Норм наклоняется вперед, опираясь руками о дверь машины. На лице Норма написана непреклонная решимость. — Я не уйду, — заявляет он. — Подчеркиваю: вы не несете никакой ответственности за мои действия. Что касается меня, от вас зависит одно-единственное решение.
Мэтт возмущенно таращится на меня. «Ни за что», — одними губами произносит он. Я смотрю на усталого, угрюмого, раскрасневшегося от ходьбы Норма, упрямо поджавшего губы.
— Залезай, — вздыхаю я.
Норм не помещается на заднем сиденье «лексуса», поэтому забирается на спинку, точно вернувшийся на родину герой на параде, и с наслаждением щурится на полуденном солнце, как собака. Обиженный Мэтт сползает по сиденью. В таком вот неприглядном виде мы съезжаем с шоссе и неуклюже катим по деловому району родного городка к дому, где прошло наше детство.
По четвергам Пит заканчивает работу в два, так что план таков: заехать поздороваться с мамой, забрать «мустанг» и отогнать его к магазину хозтоваров «Даймонд», которым управляет Сатч. Там я поговорю с Сатчем. Надеюсь, он способен рассуждать трезво и не так горяч на руку, как в школе. Мэтт с грозным видом будет стоять в сторонке, демонстрируя устрашающие татуировки. Для Норма, который присоединился к нашей скромной труппе в последний момент, роли не нашлось, но никаких экспромтов с его стороны я не потерплю. Больше ничего конкретного я не придумал, да и этот незамысловатый план по дороге в Ривердейл казался куда удачнее.
Однако сперва Норму предстоит встретиться с Лилой и Питом. Дорого я бы дал, чтобы не присутствовать при этом, но, как ни стараюсь, не могу придумать, как отвертеться от этой семейной сцены. Я бы с радостью подождал в машине, но не можем же мы бросить Лилу один на один с Нормом, хотя он-то наверняка предпочел бы именно это.
— Это еще что такое? — спрашивает Норм, увидев, как Мэтт надевает парик Элтона Джона.
Мэтт бросает на меня взгляд, в котором ясно читается, что никаких замечаний от Норма на эту тему он не потерпит.
— Не задавай вопросов, ладно? — отвечаю я Норму. — Сиди и помалкивай.
— Ты выглядишь смешно, — не унимается он, и я в который раз изумляюсь, как Норму удалось дожить до такого почтенного возраста — шестьдесят лет, — не получая каждый божий день по шее. Он совершенно без тормозов.
— Чья бы корова мычала, — ядовито произносит Мэтт, — а твоя бы заткнулась к чертовой матери.
Норм смущенно приглаживает жидкие пряди, оставшиеся после неудачной пересадки волос, но ничего не отвечает.
— Посиди в машине, — говорю я. — Нам с Мэттом нужно предупредить маму, что ты здесь.
— Договорились, — отвечает Норм, разглядывая в зеркале заднего вида свои зубы и похлопывая себя по макушке.
Когда Лила открывает дверь, мы с Мэттом встаем так, чтобы загородить собой проем. Мама в спортивных брюках, линялой белой блузке в цветочек и фартуке. Я инстинктивно догадываюсь, что она сочтет этот наряд наихудшим для встречи с бывшим мужем, но поделать уже ничего нельзя.
— Привет, мам, — говорю я. — Нам надо тебе кое-что сказать.
— Господи, — шепчет она, глядя мимо нас на машину, — неужели это Норман?
— Да.
У Лилы перехватило дыхание, и она прислонилась к дверному косяку.
— Что он тут делает?
— Сам пришел, — поясняю я.
— Нам не удалось от него избавиться, — добавляет Мэтт.
Лила машинально приглаживает волосы, убирает выбившиеся пряди за уши и расправляет блузку под фартуком.
— Как же он постарел, — неловко замечает она и проводит рукой по собственным морщинкам.
За нашей спиной хлопает дверца машины. Видимо, Норм высидел, сколько смог, и теперь с преувеличенно торжественным видом медленно шагает к нам, подчеркивая важность момента. Лила кривит тонкие губы в странной полуулыбке, приподнимает брови и слегка прикрывает глаза. Эта непривычная гримаса совершенно меняет ее черты, и я осознаю, что до сих пор не видел в ней женщину, не знал ее с этой стороны — то, какой мама была до того, как они с Нормом завели детей и в конце концов уничтожили друг друга.
— Здравствуй, Лила, — серьезно говорит Норм. — Ты замечательно выглядишь.
— Привет, Норм, — отвечает она, и голос ее звучит тверже и увереннее, чем я мог себе представить. — Давно не виделись.
Норм кивает, но не успевает ничего ответить: раздается громкий вопль, и на крыльцо в одних трусах выбегает Пит с выпученными глазами и высунутым языком. Преодолев ступеньки одним прыжком, он бросается Норму на грудь.
— Папа! — кричит он, крепко сжимая его в объятиях. — Я знал, что ты вернешься! Я по тебе соскучился. Мама, смотри, это папа. Он вернулся.
— Здравствуй, сынок, — сдавленным голосом отвечает Норм, обнимает Пита и похлопывает по спине. — Я тоже по тебе соскучился.
Он отстраняется, чтобы взглянуть на Пита, качает головой, в глазах у него слезы. Он опускает голову, глухо всхлипывает, внезапно слабеет и оседает на Пита, который оказывается не готов к такой тяжести; обнявшись, они падают на колени. Норм рыдает, а встревоженный Пит поглаживает его по плечам, приговаривая: «Папа, не плачь. Все хорошо. Не плачь».
— Я принесу кофе, — говорит мама и ревет в голос.
Спустя некоторое время мы с Мэттом и Питом перебрасываемся мячом на лужайке перед домом, а Норм с Лилой в гостиной тихонько беседуют бог знает о чем. Не думаю, что мама счастлива его видеть, но во взгляде ее, вопреки моим ожиданиям, нет ни горечи, ни злости. Я же, вместо того чтобы радоваться, что все неожиданно так хорошо обернулось, досадую на Лилу за то, что она так легко его встретила, тогда как я ради ее же блага старался оградить ее от Норма. Все эти годы она исподволь подпитывала мое раздражение и теперь словно предала мою обиду, без лишних слов позабыв о своей. Всю свою сознательную жизнь я цеплялся за ее гнев, и сейчас вдруг я брошен на произвол судьбы и понятия не имею, что делать с собственным застарелым возмущением. Я отдаю себе отчет, до чего это мелочно и эгоистично с моей стороны, поэтому вдобавок ко всему чувствую себя законченной скотиной.