— Кто за это заплатит?
— Поставь картошку, — ответила мать.
Эрна не отступалась:
— Я вам месяц за месяцем все отдавала; все, до последнего геллера…
Вместо возражений достаточно красноречиво застучали кастрюли и крышки. Лишь после этого прозвучал спокойный, с сознанием правоты, голос фрау Тапперт:
— Что до меня, ты же знаешь, мне ничего не нужно. Но подумай об Альберте.
Хуго остановился и закрыл глаза. Если из сказанного он и не все понял, одно ему было ясно: мать и брат живут за счет Эрны, благодаря деньгам, которые она зарабатывает в доме его родителей. Вызревающее решение властно зашевелилось в его душе. Одновременно его потянуло к обеим женщинам в кухне, и он бесшумно скользнул поближе. Однако затем отпрянул, когда совершенно изменившийся голос старухи, язвительный, неприятно дрожащий, ударом поразил его:
— Чего же ты хочешь? Мужчин? Они только до болезни доведут, так или этак, а потом еще и деньги требуются!
Хуго снова чинно уселся на свой стул и опустил голову. Перед его внутренним взором красавец Целник и отвратительный Титтель сплавились в одну уродливую фигуру. Узкобедрая и сверкающая очками, она приблизилась к фрейлейн Эрне, держащей кувшин под водяной пальмой фонтана. Видение оборвал грохот тяжелых шагов. Домой вернулся Альберт.
Эрна сказала однажды о своем брате, что он калека с тех пор, как двенадцати лет заболел детским параличом. «Калека» — ужасное слово. Стоило усилий выговорить эти позорно-мучительные слоги. Почему Альберта разбил детский паралич, а Хуго болел только скарлатиной без каких-либо осложнений? Альберт ходил на костылях. Ноги его не слушались. Ему приходилось далеко и с силой отбрасывать их от тела, и лишь потом ступни жестко падали на землю и застывали в равновесии. Юноша со страстным усердием углублялся в изматывающие сложности своей походки. Ничто не заботило его так, как собственные шаги, когда ступни его громко топали об пол. Он направился к креслу у окна, там остановился, взял оба костыля в правую руку и осторожно опустился. Его лоб влажно блестел. Тяжелая работа сделана. Лишь теперь стали видны его глаза, голубые, немного настороженные; он взглянул на мать и Эрну, которые вышли из кухни.
— Ну, Эрна, вот это сюрприз! Надеюсь, сюрприз и ничего больше.
Фрейлейн снова представила мальчика:
— Это Хуго!
Альберт едва заметно кивнул и насмешливо взглянул на него:
— Твой питомец, Эрна?
Он протянул Хуго руку, которую тот, подойдя к креслу, с поклоном пожал. Сразу после этого приветствия Альберт отвернулся от мальчика и заметил покрасневшее лицо сестры и неуверенный взгляд матери.
— Что это с вами? — спросил он.
Фрау Тапперт сразу начала суетливую хозяйскую возню, прошлась фартуком по краям мебели и поменяла некоторые вещи местами.
— А что, — бормотала она, — с нами ничего. А что может случиться?
Торопливыми, виноватыми пальцами Эрна сунула брату в карман пачку сигарет. Альберт сделал вид, будто не заметил, покраснел, скорчил недовольную, даже брезгливую гримасу, но сдержался.
В эти минуты Хуго испытал странное переживание. Он вгляделся в лицо Альберта, он сравнивал его с лицом Эрны. Бесспорно, они были похожи. Те же волосы, тот же массивный рот, у Эрны — невозмутимый, у Альберта — упрямый. Хуго вдруг бурно полюбил этого уклончивого, даже недружелюбного человека. Однако не это было самым существенным. А нечто совсем и вовсе безумное. Хуго внезапно полюбил и восхищался Альбертом, ибо тот был калекой. Молниеносное бездонное чувство: страдалец ценнее счастливого. Эрна и фрау Тапперт обращались с Альбертом как со значительным и благородным человеком. Недуг, увечье — нечто возвышенное, почти святое. Молниеносное, безмерное чувство, благодатное, безоглядное, — и никакой рассудочности! Ведь чувство это будет сопровождать Хуго всю жизнь, не давая впоследствии догадаться, откуда оно произошло.
Хуго так глубоко погрузился в изучение Альбертова лица, что совершенно не заметил, как Эрна расхваливает брату его искусство декламации и прекрасную память. Он снова поразился тому, как покорно красавица-сестра, которая отдавала этой семье весь свой заработок, заботилась о благосклонности калеки. Альберт обратился к Хуго:
— Когда я был в вашем возрасте, я хотел стать инженером.
Мать с гордостью добавила:
— До того как с ним случилось это несчастье, он в реальной школе всегда был лучшим. Его отец тоже был очень образованным человеком… на железной дороге.
Альберт раздраженно прервал ее:
— Молчи, мать!
Хуго щурился на старшего по рангу покойника — тот, казалось, бессильно сжимал розовым выкрашенный кулак на столе. Эрна же все пыталась польстить брату:
— Как твое новое изобретение?
Альберт счел излишним ответить. На лице Эрны, как будто всякие несчастья забыты, отразилось едва заметное самодовольство, когда она стала назидательно поучать Хуго:
— Тебе следует знать: он — великий изобретатель, получил уже два патента!
Альберт с пренебрежительным нетерпением пропустил мимо ушей бабью похвалу и обратился к Хуго как мужчина к мужчине:
— Вы занимаетесь техникой?
Мальчик чувствовал вокруг себя давящее, чуждое пространство, которое теперь переполнилось людьми, их заботами, ложью, коварством. Но одновременно возникла удивительно сладкая раскрепощенность оттого, что Альберт, страдалец, одарил его своим доверием. Занимается ли он техникой? Хуго виновато подумал об электрических машинках и других механических игрушках, которые лежали, ненужные, в его стенных шкафах. Он ведь не мог побожиться перед техником Альбертом в том, что пренебрегает своей страстью к чтению ради единственно важных и достойных мужчины естественных наук. Тем не менее он выдохнул лживое: «Да!»
Вслед за этим Альберт скомандовал:
— Принеси модель, мать!
Фрау Тапперт испугалась и медлила, — она как раз собиралась поставить на стол тарелки к обеду. Лицо Альберта исказилось, он закрыл глаза. Мать тотчас все ему доставила; она опустилась на колени и вытащила из ящика хаотическое переплетение проводов, катушек, колес, батареек, которые заботливо разложила на столе. Теперь в переполненной комнате находилось новое непонятное существо. Альберт и не думал объяснить смысл и цель своего изобретения. Он с трудом поднялся и со скучающим лицом виртуоза, которого вынуждают, безо всякого желания с его стороны, играть на бис, подошел к столу. Ватными руками начал он приводить детали в порядок. После первых же манипуляций он, однако, прервал работу и спросил Хуго:
— Вы, конечно, знаете, что такое переменный ток?
Хуго опустил глаза и молчал. Переменный ток? У каждого из этих взрослых господ был в запасе целый мешок необыкновенных слов: у папы, Целника, Титтеля, а теперь и у Альберта. В каждом из этих слов Хуго что-то мерещилось, но выразить это было невозможно. То, что в течение всего этого часа холодом и жаром пробегало у него по спине, и есть, возможно, «переменный ток». О, эта комната переполнена переменным током! Альберт, впрочем, не заинтересовался этими таинственными раздумьями, а повторил, весьма насмешливо, свой вопрос: