Долго стоял Михай, глядя на спящую Тимею.
Вдруг он вздрогнул и, обернувшись, увидел перед собою Атали - совершенно одетую, с витой свечой в руках. И опять на губах ее играла все та же оскорбительно-насмешливая улыбка.
- Вы что-то забыли дома? - шепотом спросила она Михая. Михай дрожал, словно вор, застигнутый врасплох.
- Тс-с! - он сделал знак в сторону спящей и поспешно отошел от постели. - Я забыл дома бумаги.
- Разбудить Тимею, чтобы она вам их выдала?
Тимар был крайне раздосадован, что впервые в жизни позволил уличить себя во лжи. Ведь все деловые бумаги находились не у Тимеи, а в его собственном кабинете.
- Не надо ее будить, бумаги у меня. Просто я искал ключи.
- Ну и как, нашли? - язвительно поинтересовалась Атали. Она зажгла свечу и предупредительно проводила Михая в его кабинет; поставила свечу на стол, но не ушла из комнаты.
Михай в растерянности перебирал бумаги, не находя нужных ему- ведь он и сам не знал, чего он ищет. Под конец он запер письменный стол, ничего не взяв оттуда.
И вновь столкнулся с язвительной улыбкой, время от времени скользившей по губам Атали.
- Вам что-нибудь угодна? - Спросила Атали, перехватив устремленный на нее вопрошающий взгляд.
Михай не отвечал.
- Хотите что-то от меня услышать?
У Михая кровь бросилась в голову. Он молчал, не в силах вымолвить ни слова.
- Хотите, чтобы я рассказала вам о Тимее? - прошептала Атали, склоняясь к нему ближе и завораживая змеиным взглядом своих красивых глаз и без того одурманенного мужчину.
- А что вы о ней знаете? - невольно вырвалось у Михая.
- Все. Хотите, чтобы я вам рассказала?
Михай колебался.
- Только предупреждаю заранее: вы будете глубоко несчастны, если узнаете все то, что знаю я.
- Говорите?
- Что ж, слушайте. Мне не хуже вас самого известно, что Тимея вас не любит. Да и вы не хуже меня знаете, кого любит Тимея. Но одного вы не знаете - это знаю только я: Тимея чиста перед вами, как ангел.
При этих словах Тимар вздрогнул.
- Вы ждали от меня другого, не правда ли? Вам приятнее было бы услышать, что ваша супруга достойна презрения, тогда вы могли бы возненавидеть ее, оттолкнуть от себя. Нет, сударь! Вы взяли в жены алебастровую статую, она не любит вас, зато верна вам. Об этом знаю только я, но знаю наверное. О. ваша супружеская честь находится под надежной охраной! Приставь вы к жене стоглазого Аргуса, и он не сумел бы стеречь ее лучше, чем я. О чем бы эта женщина ни думала, ни говорила, - мне известно до мелочей, и нет в потаенных уголках ее сердца сокровенных чувств, о которых бы я не прознала. Вы предусмотрительно позаботились о своей чести, взяв меня в дом. И при всей своей ко мне ненависти вы не прогоните меня, ибо знаете: пока я тут, человек, которого вы так страшитесь, не посмеет и близко подойти к вашей семейной сокровищнице. Я - алмазный замок на дверях вашего дома... Итак, знайте всю правду. Всякий раз, когда вы уезжаете из города, до тех пор, покуда вы не возвращаетесь обратно, ваш дом превращается в монастырь. Никаких визитеров - ни мужчин, ни женщин - здесь не принимают. Все письма, какие приходят на имя вашей супруги, вы можете найти у себя на письменном столе нераспечатанными. Хотите - читайте, хотите - бросьте в огонь, как вам угодно. Пока вы в отъезде, ваша жена даже на улицу не показывается, разве что в карете и в моем обществе. Остров - единственное место ее прогулок, но и там я всегда нахожусь рядом с нею. Я вижу, как она страдает, но не слышу от нее и слова жалобы.
Да и разве стала бы она мне жаловаться? Мне, испытавшей те же муки, что и она. И все из-за нее. С тех пор, как это белолицее призрачное существо появилось в доме, я несчастна. До той поры я была и любима и счастлива. О, не бойтесь, я не заплачу. У меня уж и любви не осталось, одна только ненависть, лютая ненависть. Вы спокойно можете оставлять на меня дом. Можете разъезжать по свету, куда вам вздумается, со спокойной душой: дома осталась я. И пока, возвращаясь, вы будете заставать свою супругу в живых, можете быть уверены: она была вам верна. Ибо я, сударь, вздумай она перемолвиться с тем человеком хоть одним ласковым словом, обменяться с ним хоть одной приветливой улыбкой или прочесть хоть одно его письмо, не стала бы дожидаться вас, а сама убила бы ее, и вы подоспели бы домой лишь к похоронам. Теперь вы знаете, какое оружие оставляете дома: отточенный клинок, ревнивою рукою приставленный к сердцу вашей жены. Так вот, под защитой этого клинка вы можете, закончив день, спокойно отходить ко сну, и какое бы вы ни питали ко мне отвращение, вам без меня не обойтись.
Тимар чувствовал, как под напором этой зловещей страсти никнут его энергия и воля.
- Итак, я сказала вам всю правду о Тимее, о вас и о себе. Могу повторить еще раз. Вы взяли в жены девушку, которая любит другого; и этот другой прежде принадлежал мне. Вы погубили моего отца, отняли у меня этот дом, из-за вас все мое состояние прахом пошло... а хозяйкой в доме вы сделали Тимею. Что ж, судите сами, многого ли вам удалось добиться. Жена ваша - сущая мученица. Вы тоже страдаете, и страдания ваши стократ сильнее от того, что женщину, за обладание которой вы так боролись, вы сделали несчастной, ведь Тимее не видать счастья, пока вы живы, господин Леветинцский. Вы покинете дом с этой раной в сердце, и нигде не сыскать вам целительного бальзама. А я этому только рада. Рада от всего сердца!
С пылающим лицом, сверкая глазами и злобно стиснув зубы, Атали склонилась над безвольно поникшим мужчиной и словно вонзила ему в сердце незримый кинжал.
- А теперь прогоните меня из дома... если сможете.
Лицо Атали утратило всякую женственность. В порыве необузданной страсти напускная покорность уступила место вызывающему высокомерию.
"Прогоните меня, если сможете!".
И горделиво, подобно торжествующему демону, она покинула кабинет. Даже свечу со стола прихватила с собою, оставив потрясенного Михая в темноте. Ведь теперь она в открытую заявила, что она не покорная служанка, а демон-хранитель этого дома.
Михай смотрел, как Атали с горящей свечою в руках приближалась к дверям в спальню Тимеи, ему хотелось вскочить с места, схватить сатанинское отродье за руку, преградить ей путь и сказать: "Так оставайся же в этом проклятом доме, откуда я не могу тебя выгнать, не нарушив данного мною слова, но оставайся одна, без нас!" А затем ворваться к Тимее, как в тот роковой вечер, когда затонуло судно, схватить ее в объятия и с криком: "Дом рушится, надо спасаться!" - бежать с нею отсюда и укрыть ее в таком месте, где никто не будет ее стеречь...
Эта мысль не давала ему покоя... Так надо было бы сейчас поступить.
Дверь спальни отворилась; Атали обернулась, посмотрела на него и вошла в спальню. Дверь захлопнулась, и Михай остался во мраке. В глухом, непроглядном мраке!
Затем он услышал, как в замке дважды повернулся ключ. Участь его была решена.