Весь день его жена оставалась мрачной и злой. Она забилась под диван, и ему так и не удалось уговорить ее выйти оттуда. Даже когда наступило время обеда и он стал выманивать ее едой, она решительно отказалась поддаться на эту приманку и продолжала так тихо лежать под диваном, что он часами не слышал ни малейшего шороха. Вечером он отнес ее в спальню, но она все еще сердилась и отказывалась от пищи, хотя ночью, когда ей показалось, что он заснул, выпила немного воды.
На следующее утро повторилось то же самое. К этому времени мистер Тэбрик уже перенес все те страдания, которые могут доставить человеку оскорбленное самолюбие, разочарование и безнадежное отчаяние. Но хотя его сердце разрывалось на части от всех этих переживаний и он чувствовал, что задыхается от тоски, он все же не показал ей, что страдает, и ни на йоту не изменил своего внимательного и нежного с ней обращения. За утренним завтраком он решился даже соблазнить ее сырой, только что зарезанной пуляркой. Мистеру Тэбрику было очень тяжело пойти на такую уступку, потому что до сих пор он давал ей лишь вареное или жареное мясо; но еще тяжелее было видеть, как она совсем отказывается от пищи. Кроме того, к этому примешивался страх, что она скорее согласится умереть голодной смертью, чем примирится с мыслью о том, что они и дальше будут жить вместе.
Все утро он продержал лисицу в доме, но днем снова выпустил в сад после того, как тщательно обрубил нижние сучья грушевого дерева, чтобы ей не удалось, как вчера, на него взобраться.
Пока он был с ней, она не стала, как обычно, бегать и играть в саду, а стояла как вкопанная, ощетинившись, поджав хвост и прижав уши. Поэтому он решил предоставить ее самой себе.
Снова выйдя в сад через каких-нибудь полчаса, он обнаружил, что она исчезла, но при этом сразу заметил у ограды большое отверстие, из которого торчал лишь самый кончик ее хвоста. Подбежав ближе, он убедился, что она работает изо всех сил, чтобы успеть прорыть себе ход и убежать на свободу.
Нагнувшись, мистер Тэбрик просунул руку в вырытое лисицей отверстие, уговаривая ее остановиться, но она его не слушала. Ему удалось поймать ее за плечо, и он стал тянуть ее к себе, но вскоре рука его соскользнула, и тогда он схватил ее за задние лапы. Как только он ее вытащил, она быстро обернулась и, вцепилась ему в руку, прокусив ее насквозь у основания большого пальца. И тотчас же разжала зубы.
Они замерли и с минуту смотрели друг на друга. Он стоял на коленях и видел ее злобную, разъяренную морду, не выражавшую ни малейшего признака раскаяния. Теперь, когда мистер Тэбрик стоял на коленях, его голова была почти на одном уровне с головой лисицы, и ее морда оказалась у самого его лица. Она стояла, прижав уши, и беззвучно скалилась на него, угрожая ему двумя рядами прекрасных белых зубов, готовая снова вцепиться в него. Спина ее была выгнута, хвост опущен, и вся шерсть встала дыбом. Глаза ее с узкими как щелки зрачками, в которых светились дикое, безумное отчаяние и ярость, буквально заворожили его.
Кровь ручьем струилась по его руке, но он не замечал этого и не чувствовал боли, потому что думал только о своей жене.
— Что с тобой, Сильвия? — спросил он ее очень спокойно. — Что с тобой? Отчего ты вдруг так одичала? Ведь если я препятствую твоей свободе, то только потому, что люблю тебя. Неужели тебе так тяжело быть рядом со мной?
Но Сильвия даже не шевельнулась.
— Ты не сделала бы этого, несчастное животное, если бы не была измучена страданиями! Тебе нужна свобода? Я не могу насильно удерживать тебя и не могу требовать, чтобы ты оставалась верна тем клятвам, которые дала, будучи женщиной. Я вижу, ты даже забыла, кто я!
Тут у мистера Тэбрика градом потекли по щекам слезы, и, рыдая, он сказал лисице:
— Иди, я не стану тебя удерживать. Несчастное животное, я люблю тебя, я тебя люблю! Иди, раз тебе так этого хочется. Но если ты вспомнишь обо мне, вернись обратно. Я никогда не стану удерживать тебя против твоей воли. Иди, иди! Но прежде поцелуй меня.
Он потянулся к ней и прижался губами к ее оскаленным зубам; и хотя она все еще скалила на него зубы, не укусила его. Затем он быстро поднялся на ноги и пошел по направлению к садовой калитке, выходившей на маленькую прилегавшую к лесу лужайку.
Стоило ему открыть калитку, и она вылетела из нее как стрела, быстрее ветра пронеслась по лужайке и в одно мгновение скрылась из глаз. Тут только мистер Тэбрик внезапно ощутил весь ужас одиночества и, придя в себя, бросился за лисицей следом. Миновав лужайку, он в свою очередь углубился в лес. Он звал жену по имени, громко кричал ей что-то и, не разбирая дороги, почти как слепой, все бежал по лесу.
Наконец, поняв, что ему все равно ее не вернуть и что уже стемнело, он, совершенно обессиленный, опустился на землю. Потом заставил себя встать и медленно поплелся домой, замученный, усталый и окончательно павший духом. На ходу он завязал себе руку, все еще кровоточившую. Одежда его была порвана, шляпу он потерял и все лицо исцарапал сучьями. Сейчас он уже мог более хладнокровно взвесить свой поступок и стал горько раскаиваться, что отпустил жену на свободу. Он упрекал себя в том, что предал ее; из-за него она теперь навсегда обречена вести жизнь дикой лисицы, терпеть холод и ненастье и подвергаться опасностям, вечно подстерегающим всякого зверя, на которого охотятся. Когда мистер Тэбрик вернулся домой, навстречу ему вышла старая няня. Она ждала его и еще не ложилась, несмотря на поздний час.
— Что вы сделали с миссис Тэбрик, сэр? Я искала ее, я искала вас и не знала как мне быть, потому что чувствовала, что случилось нечто ужасное. Я прождала вас до полуночи. Где она, сэр?
Она так яростно напала на него, что мистеру Тэбрику оставалось только молчать. Наконец он проговорил:
— Я отпустил ее. Она убежала.
— Несчастная миссис Сильвия! — вскричала старушка. — Несчастное создание! Стыдно вам, сэр. Только этого не хватало, чтобы вы отпустили ее. Бедняжка! Разве так должен был поступить с ней муж? Какой позор! Впрочем, я ждала этого с самого начала.
Старушка побледнела от гнева и плохо отдавала себе отчет в том, что именно она ему говорит, но мистер Тэбрик и не слышал ее. Наконец, случайно взглянув на нее и увидев, что она плачет, он молча вышел из комнаты и поднялся к себе наверх. Он лег на кровать, как был, не раздеваясь, и моментально заснул от усталости. Сон его, однако, был тревожен: он постоянно в ужасе просыпался и снова погружался в забытье. Проснулся он поздно, в комнате было холодно и сыро, и он почувствовал ломоту во всем теле. Он продолжал, не двигаясь, лежать на кровати, но вдруг услышал опять те самые звуки, что пробудили его ото сна: мимо дома проезжали несколько всадников — до него отчетливо доносились их голоса и топот копыт. Мистер Тэбрик вскочил с кровати, подбежал к окну и выглянул на улицу. Первый, кто бросился ему в глаза, был всадник в красном охотничьем костюме, ехавший шагом по лужайке. Увидев это, мистер Тэбрик не стал терять ни минуты. С неимоверной быстротой натянув сапоги, он бросился на улицу; он хотел сказать им, что охотиться нельзя, потому что у него убежала жена и они могут ее убить.