Вернемся, однако, к юному Дугласу: его пиетет перед учеными и желание сделать научную карьеру были настолько велики, что когда на выпускных экзаменах в Вурцбурге в 1889 году профессор Лейдих, известный специалист по зоологии, отсоветовал Норману поступать в университет, объяснив это тем, что университетские штудии сломают его индивидуальность, он с готовностью последовал совету мэтра.
Благо средства позволяли, в деньгах он не был стеснен, и следующие четыре года, с 1890 по 1894, он жил в свое удовольствие. Путешествовал по Франции, Англии, ездил в Грецию. Впрочем, мечту о научной карьере он не оставил. В Лондоне познакомился с зоологом Джеймсом Хартингом на предмет опубликования его, Нормана, статей о пресмыкающихся. Новый поворот судьбы ждал его в 1893 году. Он выиграл конкурс на замещение вакантной должности атташе на дипломатической службе ее величества королевы Виктории, и в марте 1893 года отправился в составе английского дипкорпуса в Россию. (Решил дело ответ Дугласа на вопрос приват-секретаря Баррингтона: «Знаете русский?» — «Да», — ответил Дуглас. Хотя русского языка он в то время не знал вовсе.)
Два года, с 1894 по 1896, прожил Дуглас в Санкт-Петербурге. Именно тогда, осенью 1896, осуществилась его заветная мечта — опубликовать свой первый научный труд. Статьи «Наука о пресмыкающихся» и «Дарвиновская гипотеза» вышли в солидном научном журнале «Нэчерел Сайнс». Однако, по иронии судьбы, они оказались и последними научными изысканиями Дугласа. В его полемической статье о дарвиновской теории видов высказана мысль о свободном времяпрепровождении как главном условии творчества. Наука оказалась прелюдией к увлечению совсем другими материями — литературой, искусством, философией. Так что «обращение», которое переживает в «Южном ветре» молодой англичанин Дэнис, остановившись перед выбором «наука — любовь — литература», это в каком- то смысле и автобиографическая подробность. Правда, у Дугласа та давняя, петербургская дилемма оказалась посложнее, чем у его будущего юного героя: сам он был влюблен в свою бытность в Петербурге сразу в двух русских женщин — Елену, девушку из высшего общества, и служанку Анюту. Когда ситуация стала безвыходной (Елена забеременела, и назревал скандал, который мог подмочить дипломатическую репутацию Дугласа), наш герой попросту сбежал, воспользовавшись ничтожным предлогом.
Тем не менее, главное свершилось: из Петербурга Дуглас увозил в чемодане рукопись своего первого рассказа «Родной демон». Так что не верьте тем, кто повторяет вслед за ним: «я начал писать, чтоб подзаработать», — писателям привычно сочинять о самих себе легенды, и Дуглас не исключение. В России он начал писать о себе и, конечно, не денег ради.
Тот первый рассказ, как и все последующее, что вышло из-под пера Дугласа, имеет отчасти личную и, что называется, научную подкладку. Попытка изжить нервное потрясение (подростком Дуглас чуть не утонул, купаясь в окрестностях Карлсруэ) совмещена в рассказе со своеобразной теорией. В Петербурге Дуглас наткнулся на старое французское издание трактата Апулея De Deo Socratis («О боге Сократа»), и его поразила идея внутреннего демона. С рвением неофита он перечитал на эту тему все, что мог найти о демонах-спутниках, внутренних духах, об ангелах-хранителях, злых гениях и духовных двойниках. Убежденный в том, что в основе жизнедеятельности лежит избыточная энергия, Дуглас выстроил причудливый готический сюжет. Герой рассказа, в разладе с самим собой, осознает причину собственной лени: его наполеоновские планы «гасит» живущий в нем дух, alter ego, вампир. Неимоверным усилием воли он освобождается от двойника, стесняющего его силы и свободу. А когда роль ангела-хранителя приняла на себя его жена, он ее утопил.
Знакомый по викторианской литературе сюжет с двойником! Конечно, помимо чисто внешнего макабра — зловещего описания духа, льнущего к грудной клетке героя, цепляющегося изо всех сил за тело, с которым он сросся, — в рассказе есть отголосок психологических проблем, в то время, очевидно, мучивших самого Дугласа. Его двойник — не вытесненное ли в подсознание желание избавиться от тяготивших моральных уз? Интересен и решительный поступок героя, утопившего зануду жену. В «Южном ветре» именно этот способ освобождения от преследователя выберет один из персонажей. Похоже, любым своим «надсмотрщикам» Дуглас пророчил страшную судьбу.
Остается добавить, что отрывки из рассказа, законченного в 1899 году, писатель включил даже в свою последнюю, значительную книгу «Оглянуться назад» (Looking Back, 1933). Кстати, в том же 1933 году Дуглас встретился в Вене с Фрейдом. Они обменялись несколькими письмами, в основном, о литературе. Переписка эта до сих пор не опубликована, но, надо думать, исследователям творчества Нормана Дугласа было бы интересно познакомиться с оценкой Фрейда — тому наверняка было что сказать писателю, начавшему с изучения пресмыкающихся и расправлявшемуся со своими двойниками.
В 1899 году Дуглас женился на кузине Эльзе Фитцгиббон. Перед этим он успел купить на Капри виллу о двенадцати комнатах, неподалеку от виллы своего однофамильца, лорда Альфреда Дугласа, у которого в 1897 году гостил Оскар Уайльд. Интересно, что при перестройке сада на вилле «Иллюзия» (так Норман Дуглас окрестил бывшую «Виллу Майя») строители обнаружили много римских статуй, амфор, капителей и т. д. (Для этой биографической подробности тоже найдется место в «Южном ветре». Когда граф Каловеглиа попытается убедить американца-миллионера ван Коппена, что статуя «локрийского фавна» не подделка, а древнеримский подлинник, якобы найденный во время раскопок на его вилле, волею автора он окажется не так уж далек от «исторической правды».) Еще Дуглас успел до женитьбы совершить свое первое путешествие в Индию. Восток поразил его укладом, совершенно непохожим на европейский, — именно тогда у него возник замысел книги о Западе и Востоке. Осуществил он его много лет спустя, в 1929 году, опубликовав свою самую спорную книгу «А что же Европа?» (How about Europe?).
Брак с романтичной, не лишенной литературного таланта Эльзой Фитцгиббон поначалу казался безоблачным. У них родились два сына, Арчи и Роберт (Робин). Молодые побывали в 1900-м в Индии и на Цейлоне. Вместе написали книжку «Рассказы дилетанта», которую опубликовали под псевдонимом в 1902 году (лишь двадцать семь лет спустя в издательстве, принадлежавшем Пино Ориоли, Дуглас перепечатает под своим именем единственный рассказ «Неринда» из той давней совместной книжки). Интересная подробность: Дуглас решил посвятить свой первый литературный опыт Уиде. Между ними завязалась оживленная переписка. Читатель спросит: о ком речь, кто такая Уида? Если коротко — одна из тех «новых женщин», которых поминают герои «Южного ветра». В движении «Новые женщины» в Англии 1890-х годов — английских «бестужевок», если хотите, — Уида была едва ли не самой заметной фигурой. Писательница Мари Луиза де ла Раме (1839–1908) взяла псевдоним «Уида» из своего детского словаря: ребенком она произносила имя «Луиза» как «Уида». Вот и пошло — Уида. Автор сорока романов о судьбах женщин, Уида была не по-женски принципиальна, независима и честна. Литературным трудом бескомпромиссной журналистки она завоевала репутацию действительно «новой женщины». Слава ее на рубеже XIX–XX вв. была скандальной. Новое поколение — модернисты, например, — считало своим долгом воздать Уиде честь, часто цитируя ее знаменитую аббревиатуру WW; «Две буквы, два слова владеют сегодня умами — Worker and Woman (рабочий и женщина), Woman and Worker (женщина и рабочий)». Решение Нормана Дугласа посвятить свое первое, пусть анонимное, произведение Уиде — это его жест признания ценностей свободы — независимости суждений и образа жизни.