– А, Чарли, ты, по-моему, процветаешь. Любо-дорого поглядеть. Вот, познакомьтесь. Чарлз Эдвард Холден… Холди, это Чарли Андерсон, он летает на самолетах… Послушай. Чарли, ты в самом деле выглядишь как настоящий богач…
– Ну что ты, пока нет, – смущенно ответил Чарли.
Ему с трудом удалось удержаться и не рассмеяться.
– В таком случае, почему у тебя такой счастливый вид? Сегодня здесь все такие мрачные, так меланхолично настроены…
– Я совсем не мрачный, – возразил Холден. – Откуда ты взяла? Не смей мне говорить, что я мрачен.
– Само собой, Холди, ты не мрачен, но как только начинаешь говорить, то бубнишь только об убийстве, самоубийстве и всем таком прочем.
Все дружно засмеялись. Чарли оттеснили от Эвелин желающие послушать, что говорит Чарлз Эдвард Холден. Тогда он разговорился с невзрачной молодой девушкой в блестящей серой шляпе с большой застежкой на лбу, выглядевшей, словно фары у машины.
– Расскажите мне, чем вы занимаетесь, только подробнее, – сказала она.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, видите ли, все здесь чем-то занимаются: пишут, рисуют, что-нибудь еще…
– Нет-нет, ничего подобного я не делаю… Я занимаюсь авиационными двигателями.
– Значит, вы летчик. Ах как здорово, с ума сойти можно… Как мне нравится всегда приходить к Эвелин, никогда не знаешь наперед, с кем здесь встретишься. Знаете, когда я была здесь в последний раз, от нее только что ушел Гудини. Она умеет привлекать знаменитостей. Но, мне кажется, Полу это не по нутру. Он такой милый человек. А она связалась с этим мистером Холденом… и все происходит на глазах у всех. Он все время пишет о ней в своей колонке… Я, конечно, очень старомодна. Большинство людей об этом даже не задумываются… Конечно, хорошо быть честной… К тому же он такая знаменитость… Я, само собой, считаю, что нужно быть честным в своей сексуальной жизни, вам не кажется? Это позволяет избегать всех этих ужасных комплексов, и все такое… Но каково в таком случае Полу, этому милому, привлекательному мужчине?… Еще такому молодому…
Когда гостей поубавилось, цветная горничная, говорившая по-французски, принесла обед. Тушеное мясо с соусом кэрри с рисом, с массой приправ. За столом Холден с Эвелин говорили без умолку. Они сыпали именами таких людей, о которых он, Чарли, и не слыхивал. Он хотел было вмешаться в разговор, рассказать о том, как однажды в баре играл роль его, Чарлза Эдварда Холдена, но никто его не слушал. «Ну и черт с ними», – подумал он. Принесли салат, но Холден встал и сказал:
– Моя дорогая, главное правило моей морали состоит в том, чтобы никогда не опаздывать на спектакль в театре, нужно бежать.
Они с Эвелин, наспех попрощавшись с ними, ушли, а Чарли с Полом пришлось вести беседу с какой-то постоянно ссорящейся пожилой супружеской парой, с которой его даже не познакомили. Разговаривать с ними было непросто, потому что муж не желал никого слушать, а жена постоянно искала причину для скандала и никак не могла преодолеть такого зуда. Когда, наконец, пара, пошатываясь, вышла, они с Полом остались одни. Они пошли в кино, посидели немного в зрительном зале, но фильм оказался дерьмовым, и Чарли, вернувшись к себе, дико уставший, упал на кровать.
На следующее утро Чарли отправился к Энди Мерритту. Они сидели за завтраком в большой, стерильно чистой столовой Йельского клуба.
– Ну что, будет трясти? – первое, что спросил он.
– Вчерашняя сводка говорит, что сегодня будет хорошая погода.
– А что говорит Джо?
– Он говорит, чтобы мы не разевали варежку, пусть говорят другие.
Мерритт маленькими глоточками допивал последнюю чашку кофе.
– Знаешь, мне кажется, Джо порой слишком осторожничает… Он хочет сам управлять заводом в провинциальном городке и потом передать его по наследству своим внукам. Все это было вполне приемлемо на севере штата Нью-Йорк в далеком прошлом… Теперь же, если бизнес топчется на одном месте, не расширяется, можешь положить его на полку, забыть о нем.
– Но ведь мы расширяемся, и неплохо, – возразил Чарли, вставая из-за стола и направляясь вслед за широкоплечей фигурой Мерритта, в твидовом костюме, к выходу – Если бы мы не расширялись, нас бы давно не было.
Моя руки в туалете, Мерритт спросил Чарли, что он взял с собой из одежды. Чарли засмеялся.
– Ну, чистую рубашку да зубную щетку. Должна где-то лежать.
Мерритт повернул к нему свое квадратное удивленное лицо.
– Но ведь мы можем и задержаться там… Я заказал небольшой двухместный номер для нас в Уолдман-парке. Знаешь, в Вашингтоне на такие вещи обычно обращают внимание.
– Ну, на худой случай, я могу взять напрокат смокинг. Когда носильщик укладывал в багажник машины
большой чемодан Мерритта из свиной кожи и его коробку для шляпы, тот с обеспокоенным видом, нахмурившись, спросил, не будет ли перевеса.
– Нет, что ты, мы можем взять с собой дюжину таких чемоданов, как этот, – беззаботно ответил Чарли, нажимая на стартер.
Они быстро помчались по безлюдным улицам через мост, дальше по широким авеню с рядами низких небрежно построенных домов, протянувшихся до самой Ямайки. Билл Чермак выкатил самолет из ангара, все было в полном порядке.
Чарли похлопал его по спине, по короткой кожаной куртке.
– Ты всегда точен, тютелька в тютельку, Билл! – похвалил он. – Вот, познакомься с мистером Мерриттом… Послушай, Энди, а что, если Билл полетит с нами, ты не против? Ежели что-то случится, скажем, забарахлит мотор, он сможет собрать другой из булавок для волос и жевательной резинки.
Но Билл уже заталкивал чемодан Мерритта в хвостовую часть самолета. Мерритт надевал кожаное пальто и натягивал на лоб большие авиационные очки, которые Чарли видел как-то в витринах магазина «Аберкромби и Фитчер».
– Думаешь, трясти не будет? – снова с тревогой в голосе поинтересовался Мерритт.
– Ну, может, чуть потрясет над Пенсильванией, – обнадежил его Чарли, – но все равно нам нужно быть на месте к отличному ланчу. Ну, джентльмены, я впервые лечу в столицу нашей страны.
– Я тоже, – подхватил Билл.
– А Билл никогда не выезжал дальше Бруклина, – пошутил Чарли и засмеялся.
Он отлично чувствовал себя, влезая на свое место летчика. Надвинув на глаза большие очки, крикнул Мерритту:
– Занимай место наблюдателя, Энди!
Первенец компании «Эскью-Мерритт» работал как часы. Двигатель мерно гудел, словно хорошо отлаженная швейная машинка.
– Ну что скажешь, Билл, по этому поводу? – кричал он механику, устроившемуся сзади.
Самолет плавно покатился по мягкому полю, сверкая на раннем весеннем утреннем солнце. Разбегаясь, он пару раз подпрыгнул, затем плавно взмыл в воздух и, заложив вираж, повернул в сторону, пролетая над темными, словно сланцевыми, площадями Бруклина. Легкий северный бриз гнал рябь по застывшей зеленоватой поверхности бухты – миллионы крохотных волн, похожих на бороздки. Потом они пролетали над угрюмыми фабричными районами Бейонн и Элизабет. За красновато-коричневыми солончаковыми лугами простирались прямоугольники полей Джерси – одни желтые, другие красные, некоторые зазеленевшие первыми всходами.