– Привет, соня! Пора открыть глаза, тебе уже несут еду. – Габи стянула жакет со спинки стула, накинула на плечи, села, отхлебнула кофе из своей чашки.
Подошел официант, поставил перед Осей тарелку с рыбой и сморчками.
– Месье желает немного черного перца?
– Спасибо, – просипел Ося.
– Спасибо, да или спасибо, нет?
– Спасибо, нет, – ответила Габи и любезно улыбнулась официанту.
– Мадам желает еще кофе?
– Спасибо, да.
Официант ушел. Ося наконец решился взглянуть на Габи. Она подстригла волосы, не слишком коротко, до ключиц. Раньше подкалывала их валиком или скручивала узлом на затылке. Теперь они лежали свободно, расчесанные на пробор, и, слегка подвитые, обрамляли бледным золотом лицо. С такой прической она выглядела легкомысленней и беззащитней.
Спрашивать, кто дал ей адрес пансиона, Ося не стал. «Сестра» давно вычислила берлинскую подругу агента Феличиты. Ося хорошо запомнил слова Тибо: «В мирное время “Сестра” давала вам право использовать этот источник по вашему усмотрению. А сейчас война».
Неожиданное появление Габи означало, что добрый большой Тибо решил, наконец, лично познакомиться с Габриэль фон Хорвак. Возможно, идея устроить двум бывшим любовникам романтическое свидание на берегу Женевского озера пришла в голову Тибо, когда Ося сдуру позвонил при нем в Берлин из Стокгольма, орал на все гостиничное фойе, не сумел справиться со своим голосом, дыханием, выражением лица. У Тибо был такой сочувственный теплый взгляд. «Надеюсь, с вашей подругой все в порядке. Как же я, старый осел, не догадался? Следовало сразу дать ей знать».
«Сестра» не просто вычислила «берлинскую подругу», она уже приготовилась вцепиться бульдожьей хваткой.
Он глядел на Габи, в голове неслось: «Почему ты не послала толстого бельгийца к черту? Зачем клюнула на приманку? Соскучилась, не утерпела? Мы могли бы что-нибудь придумать сами, без посредничества Тибо. Теперь они не отвяжутся. Я подключил тебя к урановой теме, но поставил условие: я сам контролирую степень риска. Ты не агент, у тебя никаких обязательств. Ты не числишься в секретных картотеках. Ты просто иногда выполняешь мои личные просьбы».
– Может, ты сначала съешь рыбу, а потом уж меня? – Габи сдвинула брови и выпучила глаза, смешно передразнивая его угрюмый взгляд.
Официант принес ей кофе, долго не отходил, ему явно хотелось поболтать и пококетничать с Габи. Почему мадам не доела пирожное? Слишком сладко? Слишком жирно? Кондитер огорчается как ребенок, если гости не доедают его шедевры.
– Слишком вкусно, – ответила Габи, – передайте вашему кондитеру мое восхищение, но я уже сыта.
Ося молча, сосредоточенно ел, не поднимая глаз. Он знал: если Габи опять начнет играть в шпионские игры, покоя ему не будет. Она единственное существо в мире, к которому он по-настоящему привязан. Пусть чужая жена. Пусть между ними все кончилось и совместного будущего для них нет. Он может не видеть ее месяцами, но должен быть уверен, что она в безопасности.
«Конечно, я понимаю, просто жить в рейхе, работать в пресс– службе Риббентропа и шепотом обсуждать с мужем, участником квазизаговора, какой бяка Гитлер, ты не желаешь, – думал Ося, – авантюристка! Мало тебе было советских приключений?»
С тридцать четвертого по тридцать седьмой Габи работала на советскую разведку. Весной тридцать седьмого агент, которого отправил НКВД в Берлин восстановить связь, провалился. В условном месте Габи ждал сотрудник гестапо. Тогда ее спасло чудо. Кремлевский инкогнито, ПЧВ (порядочный человек с возможностями), узнал о провале. Доктор Штерн предупредил Осю. Ося успел в последний момент оттащить Габи от гестаповской ловушки за шиворот. Повезло. Она обещала больше не искушать судьбу.
Он поднял глаза, встретил взгляд Габи, ласковый и хитрый.
– Успокойся, – сказала она, – с милым толстяком у меня ни любви, ни дружбы. Просто мимолетное знакомство.
Он ничего не ответил, опять уставился в тарелку. Успокоиться он не мог при всем желании. Если «Сестра» взяла Габи в оборот, обязательно станет копаться в ее прошлом.
Бывший советский резидент Флюгер, который когда-то завербовал Габи, сбежал в Англию. Из него вытягивали имена агентов, работавших в Англии и в США. Он назвал только покойников. Советскими агентами в рейхе британская контрразведка не особенно интересовалась. Никакой информации о Габи от Флюгера они не получили. Теперь уж точно не получат.
Год назад двенадцатилетняя дочь Флюгера умерла от врожденного порока сердца. У него случился инсульт, он прикован к инвалидному креслу и говорить не может. А кроме него раскрыть «Сестре» тайну Габриэль фон Хорвак (в девичестве Дильс) некому, пока, во всяком случае.
Сейчас советской агентурной сети в рейхе нет. Но очень скоро ее начнут восстанавливать. Габи числится в их картотеке.
– Ну-ну, перестань, ты же сам всегда говоришь: надо решать проблемы по мере их поступления, – произнесла Габи с улыбкой, от которой у него побежали горячие мурашки.
Габи умела угадывать его мысли и могла отключать их на несколько минут, если они ей не нравились. Когда она так улыбалась, он не мог ни о чем думать.
Пара за соседним столиком громко задвигала стульями. Посторонние звуки вернули Осю на землю. Он услышал низкий, мелодичный женский голос:
– Нет, Ваня, я не собираюсь целый день торчать в номере. Можно и под дождиком погулять, не сахарные.
Полная статная дама в строгом шерстяном платье, с короткой гривкой седых волос, в пенсне на точеном носу, говорила на чистом русском языке.
– Как скажешь, Томушка, как скажешь, – ответил глубоким басом Ваня, поджарый старик в теплом сером пуловере, лысый, но с пышными белыми усами и бровями.
Диалог напоминал оперный речитатив. Пара чинно, под руку, направилась к выходу. Томушка оглянулась, пожелала Осе и Габи приятного аппетита по-французски.
– Князь и княгиня, – прошептала Габи, – хозяин успел просветить меня, какая-то древняя аристократическая фамилия, он назвал, я забыла. Приехали из Брюсселя.
– Интересно, а им о нас он что сказал? – Ося подцепил вилкой последний сморчок.
– О нас? Разве тебя не предупредили? Ах, ну да, сюрприз… – Габи подвинула свой стул поближе, перешла на быстрый шепот: – Мы с тобой молодожены из Огасты, штат Мэн. Ты журналист Джон Касли, я дочь целлюлозно-бумажного магната, Габриэль Дильс, теперь, конечно, Габриэль Касли. Мой отец немец. Как-то нужно оправдать мой акцент, – она хмыкнула, – да, но папа совершенно не выносит нацистов.
– А, вот почему ты сразу заговорила со мной по-английски. Кстати, ты здорово продвинулась, учитывая, что начала учить язык всего год назад. – Ося резко положил вилку. – Огаста, штат Мэн, Новая Англия, на границе с Канадой.
– Да, милый, у нас там очень красиво. – Габи старательно изобразила американское произношение и шлепнула Осю по плечу. – Много лесов и озер, климат влажный, умеренный.