– А в чем? Не молчи, объясни.
Илья сидел, низко опустив голову, доктор пытался заглянуть ему в глаза и услышал быстрый шепот:
– Боюсь лишить ее последних иллюзий.
– Думаешь, они у нее остались?
– Не знаю… Ну ведь надо во что-то верить, когда тебе двадцать один год…
– И во что она должна верить? В светлое коммунистическое завтра? В мудрость и отеческую любовь товарища Сталина?
– Перестаньте. – Илья сморщился. – Верить хотя бы в какое-то завтра, видеть хотя бы бледную тень смысла.
Доктор вздохнул и отвернулся. Минуту молчали, наконец Илья произнес:
– Просто мне страшно за нее, пытаюсь защитить, спрятать.
– Ну, ты же не кенгуру, у тебя на брюхе теплой сумки нет. Да и не усидит она в сумке, взрослая уже.
– Взрослая, – кивнул Илья, – кстати, послушайте, какой сочинила вчера стишок:
Ты хочешь говорить красиво,
а получается вранье.
Я знаю, тупость – это сила,
и надо уважать ее.
Карл Рихардович повторил стишок, медленно, нараспев. Глядя на него, Илья невольно улыбнулся.
– Слабенькая, уязвимая, – произнес доктор, передразнивая унылую интонацию Ильи, – плохо ты ее знаешь, Илюша.
– Ладно, опять мы заболтались. – Илья взглянул на часы. – Времени мало, меня вызвать могут в любую минуту, я предупредил Поскребышева, если что, сюда позвонит.
– Отлично, – кивнул доктор, – значит, дергаться не будешь. Позвонит – сразу поедешь, а нет, так и слава богу. Слушай, я знаю, кто мог бы съездить в Иркутск.
Доктор принялся подробно пересказывать разговор с Митей Родионовым. Илья почти не перебивал, иногда вставлял короткие реплики.
– Отправлять нелегалом в Германию парня, который работал в торгпредстве, – маразм, белая горячка в ежовском стиле, но Берия совсем не идиот…
– А вот представь, – перебил доктор, – если бы до сих пор наркомом оставался Ежов.
– Не спился бы, мог и остаться.
– Брось, – доктор махнул рукой, – не мог. Он и без водки был абсолютно невменяем.
– Как будто остальные вменяемы! Ворошилов, Буденный, Молотов…
– Ну-ну, ты загнул. Молотов уж точно в здравом уме. С трибуны и по радио вещает вполне связно.
– Ежов тоже вещал не хуже прочих. Для этого здравого ума не нужно, голосовых связок вполне достаточно.
– То есть ты считаешь, Хозяин избавился от Ежова исключительно из-за пьянства? А на кого свалить тридцать седьмой? Ну и все-таки пора уж назначить на такую ответственную должность более компетентного человека…
– Например, Валерия Чкалова.
– Кого? – Карл Рихардович даже привстал от удивления. – Чкалова? Летчика? Погоди, он ведь погиб недавно.
– Мг-м, разбился при испытании новой модели истребителя, через несколько месяцев после того, как Хозяин предложил ему занять пост наркома. Ежов еще не был снят. Берия сучил ножками от нетерпения, ждал. И вот, нате вам, Чкалов.
– Он отказался?
– Обещал подумать. Предложение прозвучало на ужине в Кунцеве, при Ежове и при Берия.
– Слушай, а может, это был такой изощренный способ убийства? Натравить их обоих сразу, вполне в его стиле.
– Может, и так. – Илья пожал плечами. – Но вряд ли. Просто Хозяину нравятся герои-летчики. Вот, назначил Проскурова руководить военной разведкой. И, между прочим, выбор оказался очень удачный. Проскуров толковый человек, разведку поднимает из пепла. И – страшно произнести – порядочный. Представляете, честный, порядочный человек. Смертный приговор.
– Вот и попробуй поговорить с ним о Мите. Заберет его к себе, а? Даже если не получится с Иркутском, Митю надо вытащить в любом случае.
– Подумаю. – Илья нахмурился, помолчал минуту. – Карл Рихардович, а ведь вы меня заразили урановой темой. Не выходит из головы. Оказывается, наши физики уже полгода письма строчат в ЦК про энергию урана и возможность создания сверхмощного оружия.
Доктор молча кивнул.
– Есть резолюция Берия, – продолжал Илья, – все разговоры о ядерном оружии – вражеская попытка отвлечь правительство от более насущных проблем.
– Ядерный взрыв их разбудит, – пробормотал доктор.
Илья потянулся за папиросой, прикурил, наблюдая, как дым тает в воздухе, сказал:
– От взрыва никто не проснется. Не успеет. К урановой теме они отнесутся всерьез только тогда, когда бомбой займутся американцы.
– Намечается война с Америкой? – Карл Рихардович вскинул брови.
– Нет. Просто там есть агентурная сеть. Вероятно, проверенные источники сообщают, что правительство США никаких действий относительно урана не предпринимает. Не считает нужным, поскольку, по мнению самых авторитетных специалистов, производство ядерного оружия пока технически невозможно.
– Но в Германии бомбу делают? – доктор наморщил лоб, почесал лысину. – Делают или нет? Доводы Мити о том, что исчезли публикации, кажутся вполне убедительными…
– Те же доводы приводят наши физики. Но подтвердить или опровергнуть их некому. – Илья развел руками. – Сегодня на территории рейха нет ни одного нашего агента. В общем, с Америкой и Германией у нас, как в старом анекдоте. Ночью под фонарем ползает человек. Подходит милиционер, спрашивает: «Что вы делаете?» – «Бумажник ищу». – «Где вы его потеряли?» – «На соседней улице». – «Почему же ищите тут?» – «А тут светлее».
– У меня для тебя сюрприз. – Доктор подмигнул и достал из кармана теплой домашней куртки несколько сложенных вчетверо, скрепленных скрепкой листков.
– Неужели от Оси?
– Наконец вышел на связь. Тут письмо Муссолини Гитлеру, совсем свежее, и еще всякая мелочь.
– И вы молчали? – Илья развернул, начал читать, беззвучно шевеля губами:
«В МИДе Италии создан специальный отдел по делам Финляндии. Он должен координировать все наши политические, военные и экономические усилия в пользу финнов. Руководство – капитан Баки… Финский посланник по секрету рассказал Чиано, что Германия снабжает Финляндию оружием и уже передала ей часть захваченных в Польше трофеев».
– Спрячь, потом ознакомишься, – сказал доктор, – я передал ему записку, попросил добыть информацию о профессоре Брахте.
– Что? – Илья резко вскинул глаза.
– Спрятал в коробку конфет, вручил падре. – Доктор достал из кармана листок, протянул Илье. – На вот, посмотри. Специально сделал копию для тебя.
Илья прочитал, молча вернул листок, минуту сидел неподвижно, уставясь в одну точку, наконец произнес ровным, спокойным голосом:
– Вы сошли с ума.
– Почему? Что тебя не устраивает?
– Вы не должны были этого делать, не посоветовавшись со мной.