Острая боль пронзила грудь Зигмунда. Он обманывал сам себя! Небрежный ответ Юнга раскрыл истину. Глубоко в подсознании Карла Юнга скрывалась мощная сила, которая медленно сжималась, чтобы затем, высвободившись, взорвать их отношения. Сознательным умом Юнг очень желал примирения, он все еще не кривил душой во время двухчасовой прогулки, уверяя Зигмунда, что все доброе в их взаимоотношениях восстановлено и они должны в будущем работать вместе. Но в мимолетной улыбке на лице Юнга и в небрежном ответе Зигмунд почувствовал подавляемые эмоции, которые невозможно долго скрывать, они отражали стремление Карла Юнга быть свободным, независимым, стать самим собой.
Зигмунд почувствовал головокружение. Потолок столовой закачался над его головой. Он попытался ухватиться обеими руками за стол, но не успел, заморгал, хотел что–то сказать, чтобы привлечь внимание соседа, затем почувствовал слабость, потерял сознание и рухнул на пол.
Как и три года назад, Карл Юнг взял Зигмунда на руки, словно ребенка, и отнес на софу в гостиной. Эрнест Джонс массировал кисти рук и лоб Зигмунда, чтобы привести его в сознание. Через минуту или две Зигмунд открыл глаза, посмотрел на Джонса, стоявшего над ним, и прошептал:
– Какой сладкой должна быть смерть.
Все врачи старшего возраста имели обширную практику. Зигмунд же ограничился одиннадцатью пациентами – их лечение занимало ежедневно одиннадцать часов все шесть дней в неделю, – чтобы иметь свободными хотя бы несколько вечерних часов для работы над книгой «Тотем и табу», для написания статей, объясняющих появление в сновидениях заимствований из сказок и выдумок детей, о чем он узнал от пациенток. В первой выдумке «непослушная, самовольная, самоуверенная девочка» превратилась в робкую и скромную из–за того, что ей потребовалось несколько монет на краску для пасхальных яиц, которые она собиралась подарить отцу. Когда же ей отказали, она изъяла немного денег для покупки красок из более крупной суммы, данной ей отцом на другие цели, а затем лгала. «Это был поворотный момент в моей жизни» – так описала пациентка доктору Фрейду свой случай, восприняв суровое наказание как свидетельство отказа отца от дочери. Вторая пациентка, стремясь порадовать отца тем, что она лучшая ученица в классе, солгала, будто использовала компас для рисования круга, но была уличена учителем.
Карл Абрахам сумел отказаться от медицинских заключений для судебных заседаний, благодаря тому что его посещали в среднем десять пациентов в день. Он просил Зигмунда прислать ему на помощь обученного психоаналитика.
Одним из новых и наиболее талантливых адептов был Теодор Рейк, завершавший свои тезисы на получение степени доктора философии в Венском университете. Рейк, урожденный венец, на тридцать лет моложе Зигмунда, происходил из семьи гражданского служащего. Его интерес к работам профессора Фрейда вызывался нападками на них. Он прочитал «Толкование сновидений» и стал убежденным сторонником Фрейда. В университете его главной дисциплиной была психология, но он увлекался французской и немецкой литературой и в возрасте двадцати двух лет, перед тем как набрался смелости представиться профессору Фрейду, опубликовал книгу о Беер–Гофмане, австрийском поэте и драматурге, где упоминалось имя Зигмунда Фрейда. Худой, чисто выбритый, Рейк был приятным, привлекательным молодым человеком, у него был нос с горбинкой, полные губы, а за стеклами очков сверкали живые глаза. Правда, шея казалась коротковатой.
Рейк вошел в Венское психоаналитическое общество в 1910 году и смело вступил в спор с профессорами об обоснованности психоанализа, заявив, что напишет на эту тему первую диссертацию на докторскую степень. Когда Рейк впервые пришел к Зигмунду, у него было намерение пройти клиническую школу, но Зигмунд разубедил его, поскольку у Рейка не было склонности к медицине. Сам Рейк подсказал Зигмунду убедительный довод в пользу такого совета, когда однажды проговорился во время закуски на скорую руку у Зигмунда, состоявшей из сыра, салями, хлеба и кофе:
– Еще подростком я искал источник, который удовлетворил бы мою заинтересованность в познании таинственных глубин человеческой души. Я думал, что наделен даром выявления следов забытого прошлого в явлениях настоящего.
Теодор Рейк знал, что каждый вечер в девять часов Зигмунд совершает прогулку по Рингу. Он ожидал профессора у Оперного театра, там произошла их встреча. Теперь, когда Отто Ранк имел пациентов и начал зарабатывать на жизнь, Зигмунд настоял на избрании Теодора Рейка секретарем общества с целью помочь ему в финансовом отношении. Рейк взял Зигмунда под руку и прошел с ним вместе вдоль Ратхаусштрассе. Он просил совета, следует ли ему жениться на своей возлюбленной, которую знал с детских лет, и как ему найти занятие, которое должно стать смыслом жизни. Зигмунд ответил:
– При маловажных решениях спрашивай сознание. Для важнейших решений своей жизни позволь быть хозяином подсознанию. В таком случае не сделаешь ошибки.
Рейк завершал доклад под названием «Ритуалы половой зрелости у первобытных племен». Зигмунд убедил его поехать в Берлин с невестой, где Карл Абрахам подвергнет его психоанализу, а он, Рейк, может оказать помощь Абрахаму в его редакторской и издательской деятельности. Зигмунд оплатил расходы по поездке.
Прошло всего два года после разрыва с Зигмундом, и Вильгельм Штекель потерял интерес к группе Альфреда Адлера, оставил «Центральблатт»; журнал не получал больше интересных статей, а число подписчиков убывало. Зигмунд узнал, что Штекель пытается основать Ассоциацию сексуальных наук, и предлагал Карлу Абрахаму присоединиться. В том же Берлине доктор Вильгельм Флис стоял за группой, учредившей Общество сексологии. Однако все попытки Вильгельма Штекеля и Вильгельма Флиса обойти психоанализ оказались безуспешными.
Семье Фрейд понравился жених Софии Макс Халь–берштадт. В середине января Марта организовала красивую свадьбу дочери. Наперекор высказываниям покупателей против журнала «Имаго» Гуго Хеллер подготовил к выпуску четыре очерка о «Тотеме и табу» в виде книги. Тем временем Зигмунд написал введения к работам своих друзей: преподобного Оскара Пфистера «Психоаналитический метод» и Макса Штейнера «Психические расстройства мужской потенции». А в Соединенных Штатах А. –А. Брилл закончил перевод «Психопатологии обыденной жизни» и «Толкования сновидений». Эти книги Зигмунда выдержали несколько изданий в Европе. Американское издание встретило меньше возражений, чем в Австрии и Германии.
Обращение Карла Юнга в праведную веру оказалось кратковременным. Вернувшись в Швейцарию, он отошел от ряда концепций Фрейда, в которые больше не верил: от сексуальных символов в сновидениях, от сопротивления и подавления в подсознании. Письма Юнга были путаными и иногда невразумительными. Зигмунд сказал Марте, которой всего несколько месяцев назад рассказывал о чудесной встрече в Мюнхене:
– Полагаю, нет надежды исправить ошибки цюрихцев. Я решил порвать личные отношения с Юнгом. Трудно поддерживать дружбу при таких разногласиях.
Солидарная с ним молодежь работала превосходно. Новая книга Отто Ранка «Мотив кровосмешения в поэзии и сагах» пользовалась значительным успехом. Шандор Ференци поместил в ежегоднике уникальную статью о переносе воспоминаний из подсознания в сознание. Эрнест Джонс опубликовал семь статей в «Центральблатт», стал известным как авторитет в области сублимации и представил свои рукописи в новый журнал Зигмунда «Цайтшрифт» и в «Джорнел оф аномал псайколоджи». Статьи Карла Абрахама появлялись регулярно в «Имаго», «Цайтшрифт» и в берлинском издании по психоанализу. Он работал над диссертацией, которая позволила бы ему получить место профессора в университете. Оскар Пфистер публиковал статьи о педагогике в бернском журнале «Земинарблеттер».