Из каких ты мест? — спросил его Папст.
Эдеварт ответил.
А кто твой отец?
Эдеварт назвал своих родителей, но Папст их не знал. Он спросил, что Эдеварт делал на ярмарке, сколько ему лет, как его зовут и не собирается ли он зимой на Лофотены. Эдеварт подробно отвечал ему. Поговорив с ним, Папст повернулся к другим покупателям.
Августа нигде не было. Эдеварт пошёл в трактир к Маттеа. Сегодня Август заходил туда дважды, он был очень нарядный, в новой чёрной куртке, с золотой цепочкой, сказала Маттеа. Эдеварт подождал Августа в трактире, но не дождался и ушёл.
Торговцы закрывали свои лавки, упаковывали оставшийся товар и собирались разъезжаться по домам. Они были готовы продать Эдеварту множество вещей по бросовой цене: шейный платок, подтяжки, трубку с длинным чубуком. Заходи, погляди, пока ещё не всё упаковано, смотри, вот бритва, первоклассная вещь, я вижу, тебе уже нужна бритва, бери, заплати, сколько можешь, бери за гроши! Щеки Эдеварта были покрыты пушком, и он купил бритву, покраснев от смущения.
Август явился на карбас только вечером. Да, он был очень наряден в новой куртке, но хорошего настроения у него поубавилось, верно, он ещё перемогался после похмелья. Эдеварт сразу спросил, получил ли он ответ на свою телеграмму? Нет. А ты узнавал? Нет, не узнавал.
Голубизна в глазах Августа как будто поблёкла и слиняла, лицо было жёлтое. Эдеварт считал, что ему следует лечь.
Я встретил нескольких мужиков, которые играли в карты, сказал Август.
Ясно, и ты проигрался?
Сущие черти. Но вообще-то я проиграл совсем немного. Что-то я хотел тебя спросить. Ах да, ты искал меня сегодня?
Да. Спрашивал о тебе у Маттеа.
Правда? И что же она сказала?
Ты был очень нарядный, сказала она. Такого красивого и нарядного парня она ещё не видела.
Да, согласился Август. Уж коли я что-нибудь покупаю, то самое лучшее.
Они поговорили о золотой цепочке, стоила она немало, и Эдеварт захотел взглянуть на неё. Но Август её не показал.
Нет, сказал он, я уже жалею, что купил эту цепочку, потому что её у меня больше нет.
Как нет? Ты её проиграл?
Но у меня остались часы. Август отвернулся, губы у него дрожали.
Тебе надо лечь.
Август пропустил его слова мимо ушей. Ложиться ему решительно не хотелось, он был расстроен проигрышем.
Но, проснувшись утром, Эдеварт увидел, что усталость всё-таки сморила Августа — серый, как покойник, он спал, сидя на скамье.
Большинство шхун и карбасов ещё на рассвете покинули гавань, у причала стоял маленький пароходик, принимая на борт пассажиров и ящики с товарами. Эдеварт тоже мог бы уехать на этом пароходе, но решил, что сперва надо спуститься на берег и узнать, не пришла ли Августу телеграмма. Телеграмма пришла, Эдеварт получил её и побежал обратно на карбас. Август сидел на той же скамье, он проснулся и пересчитывал оставшиеся у него деньги.
Вот телеграмма, сказал Эдеварт.
Август: Ну и что? Она меня не интересует.
Ты не хочешь прочитать, что в ней написано?
Нет, брось её в море.
Ты сошёл с ума! — с уважением сказал Эдеварт. Он посмотрел на пароходик и спросил: Может, мне вернуться домой на этом пароходе?
Август вздохнул и задумался.
Мне здесь больше нечего делать, сказал Эдеварт и начал собирать свои вещи.
Не торопись, остановил его Август.
Почему это?
Неожиданно Август вскрыл телеграмму и прочитал её, или сделал вид, что прочитал.
Я так и знал! — воскликнул он. Каролус считает, что может требовать за карбас любую бессовестную цену, ты только взгляни!
Эдеварт не без труда прочитал телеграмму, но ему цена показалась вполне сходной, ведь карбас был новехонький, со всей оснасткой. Август решил: Нет, лучше мы вместе вернёмся домой на карбасе и отдадим его хозяину!
Это уже другое дело, и Эдеварт был не против такого решения, наконец-то Август спустился с небес на землю и взялся за ум.
В течение дня он ещё больше спустился с небес, можно даже сказать, что он просто рухнул с них, узнав, что Маттеа уехала! Когда друзья пришли в трактир, чтобы поесть горячего, трактир оказался пуст, стены на кухне были голые, плита холодная, хозяйка и Маттеа исчезли.
Август, с глупым видом: Что это? Что тут случилось?
Верно, они уже уехали, предположил Эдеварт.
Август: Уехали? Не может быть! Пойдём поищем!
Друзья отправились на поиски, Август нёс гармонь, ведь он так хотел поиграть для Маттеа. Расспросить им было некого, потому что соседние торговцы тоже разъехались и почти все лавки стояли пустые; друзья обошли всю ярмарку, людей, можно сказать, не осталось, они вернулись в гавань, но и пароходик тоже ушёл.
Обманутый Август принял это так близко к сердцу, что Эдеварту пришлось утешать друга, который то и дело останавливался и не хотел идти дальше. Что ж, может, оно и к лучшему, я не знаю, но коли она такая... — сказал Эдеварт.
Август не ответил.
Вдруг Эдеварт воскликнул: Но ведь она уехала с твоим кольцом!
Ты не знаешь, из каких она мест? — мрачно спросил Август.
Нет! А ты?
Скатертью дорога, моё колечко! Его-то мне не жаль. Но вчера я отдал ей и часы.
Эдеварт, поражённый: Ты шутишь!
Нет, Август не шутил, и ему было совсем не до веселья, его здорово провели. О провизии на обратный путь пришлось заботиться Эдеварту, он опять стал главным — Август ни на что не годился.
Он был мрачен ещё и потому, что им предстояла нелёгкая работа. В Хадсель-фьорде ветер был ещё куда ни шло, но потом он прекратился, и друзьям пришлось на вёслах гнать тяжёлый карбас через весь длинный Рафтсуннет. Для Августа это было тяжёлое испытание, он весь взмок и сбрасывал одну одежку за другой; когда же подошло время поужинать, он лёг на спину и был не в состоянии проглотить ни куска.
У тебя не осталось глоточка спиртного? — спросил Эдеварт. Я слышал, это помогает.
Но Август не был настоящим пьяницей, который лечит похмельное недомогание новой рюмкой, напротив, он даже подумать не мог о таком лекарстве без отвращения.
Неожиданно он спрашивает: И зачем только я еду домой?
Эдеварт, помолчав: Как это зачем мы едем домой? Прежде всего мы должны вернуть карбас.
Это ты так считаешь, а не я.
Да что с тобой творится?
Август, приподнявшись на локте, с отчаянием: Ладно, признаюсь тебе, мне нечем заплатить за карбас.
Эдеварт умолкает, но Август продолжает болтать, несёт какую-то чепуху, злится: Ну чего уставился? Всё так и есть, как я сказал, мне нечем платить!