– Дожили! – снова кричит Елизавета. – «Мой друг – телевизор Samsung».
– Ты же со мной не общаешься! – выкрикивает в коридор супруг и замирает в дверном проеме в ожидании ответа. Жена молчит. – Может, ты со мной все-таки пообщаешься?!
– Сейчас, – отвечает Елизавета. – С Танечкой поговорю…
– Ну, поговори, поговори, – разрешает муж и удобно устраивается на большом кожаном диване, положив голову на подлокотник. Видно, что он испытывает удовольствие от мысли о кратковременном сне под зычные звуки полицейской сирены из криминальной хроники. – Пока ты со своей Танечкой поговоришь, я чуток успею покемарить…
Но Елизавета буквально через пару минут появляется в комнате и с раздражением спрашивает:
– Ты что, спишь?
– Я?! – вздрагивает супруг от неожиданности. – Так ты ж с Танечкой разговариваешь.
– Я уже давно не разговариваю. Я красилась, – сообщает Елизавета и роется в переполненном шкафу в поисках не требующей глажки одежды.
– Лапуль, ты такая хорошенькая, аппетитненькая…Ты мне очень нравишься, – объявляет супруг и плотоядно смотрит на Елизавету.
Она перехватывает его взгляд, но притворяется, что не понимает, и на всякий случай потуже затягивает ремень на джинсах. Муж обижается и категорически отказывается вставать с дивана.
– Так ты пойдешь? – Она уже знает ответ.
– А ты куда?
– Пройдусь по Ленинскому. Посмотрю ткани. А то – голое окно. Все видно.
– А что за спешка? – снова интересуется муж.
– Потому что у меня всего один выходной.
– Так отдохни! – Не теряет надежды супруг и похлопывает рукой по дивану.
– Потом, – обещает ему Елизавета и скороговоркой проговаривает пути преодоления чрезмерной зеленцы в многострадальной кухне: – Добавить бежевого. Светлые бордюры. Белые салфетки, полотенца и шторы. Разбавить зелень – и будет смотреться отлично!
Супруг идти по магазинам не хочет, мотивируя это тем, что ненавидит «этих торгашей» и больше не может мириться с невозможно высокими ценами.
– Это Москва! – напоминает ему Елизавета и, оставив надежду поднять супруга с дивана, сообщает: – Ну… я пошла. Постараюсь недолго.
– Давай, лапулечка. Приходи скорей.
Елизавета не удостаивает мужа ответом и хлопает входной дверью.
– Лиза! – кричит он в пустое пространство. – Сколько можно?! Неужели трудно попридержать дверь?! Ну как ребенок, ей-богу!
Возмущение по поводу халатного отношения к имуществу быстро ослабевает, и супруг с чувством полного удовлетворения погружается в дрему, не обращая внимания на рев стадиона и возгласы комментатора – транслируют футбольный матч.
Хо-ро-шо.
Из магазинов Елизавета возвращается вечером, уставшая и поникшая.
– Купила что-нибудь, лапуль? – приветствует ее супруг и торопится навстречу своему счастью.
– Нет, – сообщает расстроенная жена и швыряет в сердцах ключи от квартиры.
– А что так? Еще не все магазины обошла?
Не обращая внимания на шутливую интонацию супруга, Елизавета протяжно вздыхает:
– Безумие какое-то. Ткани-то нужно полтора на полтора, а вместе с работой выходит десять-пятнадцать тысяч или около того. И это везде! Представляешь?! Можно подумать, я не занавески на кухню покупаю, а антикварный гобелен.
– А что ты удивляешься? – назидательно обращается к ней супруг. – Это Москва!
– Какая разница! – возмущается Елизавета. – У каждой вещи должна быть своя цена. И кусок ткани полтора на полтора не может стоить десять тысяч.
– Так это же с работой!
– Ну и что, что с работой! Там работы-то на двадцать минут: тут подогнуть, там прострочить. Вон машинка. Вот руки. Не боги горшки обжигают! И вообще, дело не в этом.
– А в чем?
– Ничего нет подходящего…
– Этого не может быть! – не верит супруг.
– Может! – обрывает его Елизавета на полуслове. – Все не то. Весь Ленинский прошла, а без толку. Только время потеряла.
– Не расстраивайся, лапуля. Найдем.
Елизавета красноречиво смотрит на выспавшегося мужа и язвительно поправляет:
– Не найдем, а найду.
– Хорошо. Найдешь, – спешно соглашается тот и зовет ее ужинать.
– Не буду, – отказывается Елизавета и смотрит на свое отражение в зеркале высокой, под потолок, полированной стенки.
– А я буду, – бормочет супруг и скрывается в кухне.
– Чай будешь пить – позови, – говорит ему жена и указательными пальцами поднимает краешки бровей, отчего глаза становятся раскосыми, лицо приобретает удивленное выражение и кажется немного моложе.
«Чего я хотела-то?» – сосредоточенно размышляет Елизавета, разглядывая себя в зеркале. Так и не найдя ответа, она открывает дверцу стенки и внимательно смотрит на содержимое шкафа, невынимаемое годами. «Вспомнила! – Елизавета легко хлопает себя по лбу. – Тряпки надо достать, завтра стены штукатурить будут в кабинете. Опять грязищу разведут».
Перед нею пестрели какие-то пакеты, некомплектное постельное белье, специально оставленное «на тряпки», коробки с обувью. На всякий случай Елизавета приподнимает крышку одной из них и заглядывает вовнутрь.
– Все равно носить не буду, – бормочет она себе под нос и рывком вытаскивает коробку. Внимательно осмотрев похороненные в ней туфли, Елизавета сваливает коробку в угол, где копится мусор в ожидании полной ликвидации.
– Господи, сколько же барахла накопилось! – продолжает она начатую ревизию. – Все повыкидываю после ремонта, все равно не пригодится! – разговаривает Елизавета сама с собой, ощупывая спрессованные вещи.
Встав на цыпочки, она пытается дотянуться до самой верхней полки, где аккуратно уложены свертки с тряпками, переданные мамой для «технических нужд» во время ремонта. Часть из них – из «бабушкиного сундука». Елизавета это знает точно, потому что в прошлый свой приезд сама маму об этом просила. Оставь, мол, когда сундук разбирать будешь…
Сразу достать хотя бы один из свертков не получается: Елизавета плюхается на пятки, а потом все-таки вытаскивает из утрамбованной кучи первый попавшийся под руку пакет. В нетерпении она разрывает его и обнаруживает разномастное белье. Надо бы отвезти на дачу, думает Елизавета и пытается засунуть пакет обратно. В результате чего с верхней полки падает соскользнувший от неверных движений сверток и больно ударяет по плечу.
– Прилетела! – доносится до нее в этот момент возглас мужа. – Лапуля, опять сорока прилетела. Может, ей выкинуть что-нибудь?
Елизавета, забыв про приметы, потирает ушибленное плечо и отрешенно рассматривает упавший на пол сверток.
– Иду, иду! – кричит она мужу, думая, что тот приглашает ее пить чай. – Сейчас!