– Да что, в конце концов, у тебя случилось?! – взорвался Игорь и выскочил из кресла. – Что у тебя случилось, если ты собираешь у меня дома семейный совет, даже не согласовав это со мной?!
– Ты думаешь, случается только у вас с Василисой? – спокойно уточнила Ада Львовна и поторопилась добавить к вышесказанному: – Сейчас ты меня не хочешь понять, ты не хочешь услышать, ты не хочешь изменить свои планы! Ни ты, ни Галя. Но ведь через какое-то время одного вашего желания будет недостаточно!
– Зачем ты на меня давишь?
– Я на тебя не давлю, – отказалась признать свою вину Ада Львовна и вновь не смогла удержаться в рамках дозволенного: – На тебя давит твоя жена. Я же, если ты помнишь, конечно, всегда давала тебе свободу.
– Я помню, какую свободу ты мне давала!
– А разве нет? – Голос матери звучал скорбно, но одновременно и пуленепробиваемо.
– А разве да?! – Игорь Станиславович совсем потерял контроль над собой и заматерился: – Какую, на хрен, свободу? Это когда в холодильнике вчерашние магазинные котлеты и семидневный борщ? Когда дома один и страшно? Когда ты вечно на работе, а после дежурства спишь, и попробуй тебя разбуди? Ты даже не задумывалась о том, нужна ли мне эта свобода! Тебе даже про отца мне рассказать было некогда, не то что на родительское собрание сходить!
– Ты хочешь сказать, что рос неприспособленным к жизни?
– Я рос неприспособленным к собственной матери, к нормальному дому с нормальными обедами!
– Поэтому-то ты и женился на Василисе? – съязвила Ада Львовна.
– Не трогай Василису!
– Упаси господи. Василиса – милая избалованная молодая женщина, так сказать, увлекающаяся домохозяйка, создающая уют и атмосфэру в доме…
– В нашем доме хотя бы есть атмосфэра, – передразнил мать Игорь Станиславович. – А в твоем доме был дух казармы: каждое нарушение – пять нарядов вне очереди.
– Мне надоело слушать твои упреки! – наконец-то решилась прервать разговор Ада Львовна.
– А мне – твои! – проорал Игорь и швырнул трубку.
Часы показывали половину пятого. Рабочего дня не получилось. Секретарша была отправлена восвояси вместе с омерзительным кофе и прилагающимся к нему коньяком. «Сколько можно!» – бунтовало обиженное сердце и напоминало о возрасте. Уже сорок, а его жизнью до сих пор попеременно распоряжаются то Василиса, то мать, вконец ополоумевшая к своим семидесяти. Даже секретарша и та дает ему советы, что можно, а что нельзя…
– Хватит! – пробурчал Игорь Станиславович и начал выбираться из-за стола с одной-единственной целью: послать всех на три буквы и стать окончательно свободным человеком. Послав всех по меньшей мере три раза, Игорь обнаружил, что долгожданная свобода никак не наступает. Облегчения не было.
«Выпить бы еще», – подумал Игорь Станиславович и выглянул в приемную, в углу которой спрятался маленький портативный холодильник. Холодильник приветливо затарахтел, позвякивая своим содержимым. Этот звук был гораздо приятнее тиканья внутреннего метронома, Игорь повеселел сердцем и приступил к решительным действиям.
«Давно надо было!» – признался он сам себе и закусил долькой лимона, подсохшего со вчерашнего дня до состояния легкого окаменения. Впрочем, это было совсем неважно! Гораздо важнее было ощущение жара, наступившее сразу же после приема ста граммов коньяку.
– Делайте, что хотите! – махнул рукой Игорь Станиславович и спешно начал одеваться, подозревая, что столь редкое состояние благодушия легко может быть нарушено из-за любого вмешательства извне. Эту закономерность он наблюдал неоднократно, поэтому знал, что делать. Бежать надо было! Бежать куда глаза глядят: подальше от всех тех, кто лишает его покоя. Бежать от необходимости все время совершать какой-нибудь выбор, причем чаще всего не в свою пользу. Бежать от обязательств, от ответственности, от себя самого.
Пока Игорь пытался определить конечную цель маршрута (баня, бар, гараж), сработал закон подлости – зазвонил телефон.
– Что и требовалось доказать! – философски изрек Скуратов и с тоской посмотрел на часы, косвенно свидетельствующие о том, что на поезд свободы он опоздал.
– Алло, – выдавил из себя Игорь Станиславович и на всякий случай расставил ноги пошире, чтобы удержать равновесие.
– Игоречек, – нежно пропела Василиса. – Извини меня, пожалуйста. Я была не права. Я с самого начала была не права. Я все понимаю: это твоя мама, пожилой человек, женщина. Нельзя отказывать ей в такой мелочи. Наверное, у нее что-то случилось, раз она хочет нас всех собрать. Мало ли что! А с Белыми я договорилась – ужина не будет. Им это даже удобнее, потому что болеет Тема. Соберемся на следующей неделе.
– Васька, – устало прошелестел Игорь. – Тогда какого же хрена ты мне весь мозг вынесла?!
– Я же извинилась, – обиделась супруга, ожидавшая от мужа нескончаемого потока благодарных слов.
– И что теперь? Я уже с ней поругался. Она сказала, что не поедет.
– А мне твоя мать сказала, что все в силе, что она будет ровно в семь. И Галка звонила.
– Да делайте, что хотите! – возмутился Игорь Станиславович, только-только приостановивший разрушительную работу своего внутреннего метронома. – Когда хотите! С кем хотите! Только оставьте меня в покое.
– Можно подумать, мне больше всех надо, – проворчала Василиса и, прежде чем повесить трубку, проорала: – Да заколебали вы меня уже! Вся твоя чокнутая семейка! Говорила мне мама: «Выходи замуж за детдомовца – ни забот, ни хлопот». Зря не послушала!
– Еще не поздно! – встречно проорал Игорь и вторично промаршировал к холодильнику.
За руль в этот вечер он так и не сел, но свое обещание выполнил – за сестрой заехал. На такси.
Когда брат и сестра Скуратовы перешагнули порог Василисиных владений, Ада Львовна уже воцарилась во главе накрытого по случаю стола.
– А вот и мы! – весело сообщил Игорь и, не разуваясь, промаршировал в гостиную.
– Я вообще-то полы сегодня мыла! – рассердилась Полина, похожая на Василису как две капли воды.
– Умница, – обрадовался отец и, не снимая дубленки, уселся за стол.
Ада Львовна не повернула даже головы и обратилась исключительно к внучке:
– А уроки ты все сделала?
– Все, – буркнула та и потянулась к тарелке с затейливо разложенными на ней мясными деликатесами.
– Руки убери! – прикрикнула на нее Василиса и любовно расправила сдвинутую дочерью ветчину.
– Я есть хочу! – взмолилась девочка и оперлась локтями о край стола.
– Локти! – продолжала взывать Василиса к порядку.
Локти были убраны.
– Как вам удобно, мама? – поинтересовалась Василиса и заискивающе посмотрела на свекровь. – Сначала поужинаем, потом поговорим, или наоборот?