– Бабушка, тебе что, никогда раньше хороших слов не говорили?! – изумилась Полина и с недоумением повернулась к отцу: – У нее же грамот миллион!

– Это другое, – встала на защиту интересов свекрови главная поборница справедливости Василиса.

– Я не знаю, дочь, – развела руками свекровь и посмотрела на каждого. – Про банкеты я уже ничего не понимаю. Но отказывать коллективу неприлично. Люди обидятся.

– Да не надо никому отказывать! – успокоил мать Игорь Станиславович, почувствовавший, как маятник метронома качнулся в нужную сторону: «хороший сын – хороший мальчик». – Сколько человек?

– Все.

– В смысле, все? – снова не поверил своим ушам Игорь. – Все медики города?

– Зачем города? Только станции, – пояснила Ада Львовна, и лицо ее приобрело виноватое выражение.

– Мама, – вмешалась Василиса. – Банкет не проблема. Скажите, сколько будет человек, снимем ресторан.

– Что ты! – напугалась свекровь. – Ресторан – это неприлично! Это, я бы сказала, вызывающе нескромно.

– Тогда что вы предлагаете? – начала раздражаться Василиса.

– Я хочу, чтобы вся моя семья принимала участие в этом банкете. Чтобы все было сделано своими руками, от чистого сердца, с любовью. Без всякого официоза!

– То есть вы хотите сказать, – осмелилась предположить сноха, – что мы с Галкой будем сначала готовить, а потом обслуживать?!

– По-другому нельзя, – развеяла все сомнения Ада Львовна. – Коллектив провожает меня в последний путь, и я хочу, чтобы вы видели это.

– В какой последний путь, прости господи?! Тебя провожают на заслуженный отдых. То бишь на пенсию, – пояснила Галка, заразившаяся раздражением на мать от Василисы.

– Как ни назови, конец один, – в очередной раз выдала Ада Львовна. – Для таких людей, как я, уйти с работы – это все равно что уйти из жизни. Поэтому я хочу, чтобы вы тоже присутствовали!

– А если я не пойду? – поинтересовалась Василиса. – Все приготовлю, накрою и уйду?

– Я не могу настаивать на том, чтобы ты осталась, – успокоила ее свекровь. – Главное, чтобы рядом со мной были мои дети и моя внучка.

– Я без мамы никуда не пойду, – заартачилась Поля и перебралась на диван.

– Кто это тебя спрашивать будет?! – поинтересовался отец, после чего Полина вспыхнула и умчалась в свою комнату.

– Все правильно, – сообщила мужу Василиса. – Ребенок вступился за мать.

– Но ты же сама не хотела оставаться, – подпела младшему брату Галка.

– Не хотела, – подтвердила Василиса, – но ради приличия можно было и настоять.

– Вот что я тебе скажу, дочь, – включилась в обсуждение Ада Львовна. – Ты на меня не обижайся. Приходи и будь. Просто…

– Просто что? – процедила сноха.

– Просто оденься прилично. Без этих твоих буржуазных выкрутасов. Не надо смущать коллектив. У нас все люди – простые. Многие ничего краше белого халата не надевали, а тут ты явишься: в бриллиантах, в золоте и на каблуках.

– Я могу надеть белый халат, – попыталась отшутиться Василиса, но, в сущности, ей стало приятно, потому что обозначилась истинная причина, по которой ей не было места среди Скуратовых. С их точки зрения, догадалась Василиса, «я слишком респектабельна и благополучна. Настолько, что это бросается людям в глаза». – Как скажете, мама, – примирилась с действительностью жена Игоря Скуратова и вернулась в хорошее расположение духа.

«Какая убогость! Какая духовная нищета!» – подумала Галка, со страшной силой позавидовав невестке.

– А ты что скажешь? – обратилась к сыну Ада Львовна.

– Я все оплачу. – Игорь Станиславович тут же проявил полную лояльность ко всему происходящему.

– Не надо, – вдруг рассмеялась Ада Львовна Скуратова и победоносно взглянула на детей: – Я и сама могу все оплатить, если понадобится. Мне, между прочим, все эти почти сорок лет зарплату достойную платили.

– Тогда зачем ты все это устроила? – в один голос вскричали брат и сестра Скуратовы.

– Я вас проверяла, – честно сказала Ада Львовна и выпрямила спину.

– Зачем?

– Затем. Хотела узнать, как вы ко мне относитесь.

– И что, узнала? – с испугом спросила Галка. – Хорошо или плохо?

– Нормально, – подвела итог Ада Львовна. – Ни хорошо, ни плохо! Во всяком случае, ясно: подыхать не бросите, но и лишних телодвижений делать не будете.

– И вам не стыдно? – вскипела Василиса. – Мы переживаем, ссоримся, а вы на нас опыты ставите?! Вы безнравственный человек, мама! Это непорядочно! Непорядочно по отношению к своим детям в первую очередь. Зачем вы придумали этот совет? Этот банкет? Зачем довели Галку до слез?! Из любопытства?! Я бы никогда так со своей дочерью не поступила!

– Ну, это мы еще посмотрим, – пообещала Ада Львовна и вернулась к столу. – Про банкет я не придумала, про то, что с работы ухожу, – тоже правда. И все правда, в сущности. Только такая, какую тебе, моя девочка (она пристально посмотрела в горящие от гнева глаза Василисы), не дай бог узнать когда-нибудь. Э-э-эх, – махнула рукой свекровь. – Чего сидите? Уже и ужин остыл. Вечно у тебя, Василиса, все не как у людей: сначала разговоры разговариваешь, потом ужином кормишь…

Ада Львовна пробыла в гостях у сына еще двадцать минут, а потом попросила вызвать такси, но предлагать дочери довезти ее до дома не стала.

В следующий раз гордая и неприступная Ада появилась в Василисиных владениях на Рождество, уже после того, как отгремел прощальный банкет, разумеется, без участия родственников.

Ада Львовна продолжала жить в своей двухкомнатной квартире у черта на куличках и выезжала в гости к детям с регулярной периодичностью только по большим праздникам: «дочь – сын, дочь – сын».

Главное – не перепутать.

Как сказать…

Ее и бабушкой-то было невозможно назвать. Поражало, что в свои шестьдесят «с хвостом» она красилась. Да не слегка, а основательно: глаза – в сурьме, веки – в перламутре, на скулах – не по годам яркий румянец, и губы цветут неряшливой фуксией. И не потому, что помада наложена неаккуратно, а потому, что дешевенькая та помада, «копеечная», купленная на первом попавшемся рыночном развале.

– Алла Викториновна, а какой у вас любимый цвет?

– Сиреневый, – довольно отвечает Алла Викториновна, будто кому-то это и вправду интересно.

– А чего же на вас зеленое надето?

– Так сиреневую блузку я же сегодня утром утюгом прожгла!

– Да ну?! – дивятся коллеги удивительной способности Аллы Викториновны все время попадать в какие-то форс-мажорные обстоятельства. – Вот уж не повезло, так не повезло!

– Не повезло! – соглашается Алла Викториновна и заявляется на следующий день на работу в целой и невредимой сиреневой блузке.