– А я должна быть в школе… – проговорила пухлая Габби. Ей совсем не требовалось подкладывать вату в лифчик.

– Это работа. Мы участвуем в шоу. Как знать, что подвернется потом? Будет весело! – подстегнула их Мелани.

– С этим-то чудищем? – хихикнула Роза, и они дружно расхохотались.

– Добро пожаловать в сумасшедший дом. Все, дайте я сниму это обмундирование, вся вспотела, – с этими словами Мелани вытащила поролон из бюстгалтера.

– И я. Как же мы это вынесем еще и при свете прожекторов?

– А у меня настоящие… – вздохнула Габби.

– Не бойся, она нас так заставит побегать, что пот все сгонит. Но давайте все-таки сначала подпишем контракт, а уж потом раскроем ей правду. Мы должны сделать так, чтобы она выглядела роскошно и не старше тридцати, – ответила Мелани, взглянув на часы.

– Тридцати! Да ей почти пятьдесят. Ничем не примечательная, жирная, да еще старая! Что же нам-то это даст?! – простонала Роза.

– Работу! – рассмеялась Мелани. – Сможем наедаться от души раз в неделю, платить за квартиру, покупать колготки. И что с того, что она похожа на мешок с мукой? Нам-то не все ли равно?

– Мне – нет. Я надеялась попасть в группу вроде «Девчонки Вернон» или «Сестры Беверли». Мама думает, что я буду получать долю от прибыли… – вздохнула Роза. Маме так важно думать, что ее дочь звезда!

– Ну и не говори ничего. Просто делай свою работу, а она пусть думает, как ей больше нравится. Да нас никто и не узнает в этих нарядах! Страшно представить, во что она нас упакует. Какое-нибудь рубище цвета асфальта… Скорбные балахоны… Чтобы оттенять ее блестки. Мы станем частью задней кулисы, – всласть поерничала Мелани, и ее черные глаза озорно блеснули.

– Вот как раз ей-то и стоит одеться в черное! – не упустила момента отвести душу Габби.

– Мне передать ей твой совет или ты сама это сделаешь? – кротко уточнила Роза, и все три снова прыснули. – Ну вот как мне сохранять хорошую мину, наблюдая, как ее пышный зад колышется на ветру?

– Мы профессионалы и будем делать то, что от нас требуется, чего бы нам это ни стоило. Ну а будет вести себя совсем невыносимо, найдем, как отомстить! – шепнула Мелани.

– Как?! – немедленно оживилась Габби.

– Пока не знаю, но мы наверняка что-нибудь уж придумаем!

– Договорились! Значит, увидимся в понедельник! Мне пора отчаливать, – и Роза помахала им рукой.

Времени оставалось как раз впритык, чтобы успеть на поезд до Йорка и оттуда в Скарборо, а до того заскочить к мисс Шерман и подписать бумаги, позвонить в салон и рассказать маме хорошие новости. Ну или как минимум их более гладкую версию, которую мама сможет тиснуть в «Меркьюри».

Глава шестнадцатая
Блюз о детях войны

Весь июнь группа провела в Лондоне в надежде заключить хоть какой-нибудь контракт. Они не планировали так долго здесь задерживаться, так что в конце концов пришлось побираться по друзьям, а когда деньги закончились – стали петь в метро и подземных переходах, в парках, пока их не прогоняли оттуда.

Конни съездила навестить тетю Диану, давнюю мамину подругу, которая теперь работала в больнице Святого Томаса и жила неподалеку от больницы вместе со своей подругой Хейзел. Обе они были чрезвычайно добры к Конни, пригласили ее и ее друзей поесть, помыться как следует и вообще привести себя в порядок.

Ох, и неловко же было Конни за их замазанную и засаленную одежду, лохматые грязные волосы, но Диану, похоже, это ничуть не смутило. Какое же это счастье – наконец почувствовать себя чистой и опрятной, есть нормальную еду за столом, а не пихать в рот что-то второпях в первой попавшейся забегаловке!

– Да уж, должна сказать, что вы, молодежь, все делаете иначе! – заявила им Диана роскошным грудным голосом. – Единственное, о чем я прошу тебя, – и она наклонилась к Конни поближе, – это не терять связи с семьей. Сьюзан беспокоится. Она попросила меня приглядывать за тобой. Знаю, ты и на пороге моем не появилась бы, знай ты это заранее, но ты тоже должна быть справедливой к своей семье.

«И это далеко не все, что Диана могла бы сказать мне», – подумала Конни, но предпочла не переходить границ принятой сдержанности.

Диана была одним из первых членов клуба «Оливковое масло», она приезжала на мамины похороны и пообещала, что двери ее всегда будут открыты, если когда-нибудь Конни захочет о чем-либо поговорить. Держалась Диана безупречно, и это произвело впечатление: все участники группы ходили на цыпочках и выстроились в линеечку, как новобранцы перед капралом.

А для Конни она служила напоминанием о доме и о жизни, которой она пожертвовала ради этого веселого приключения. До чего же страшно петь с Марти в подземных переходах в чужом городе! Но Конни была слишком без ума от него и слишком хотела ему угодить.

Однажды ночью она сидела возле фургона под июльскими звездами и перелистывала черновики своей самой первой баллады, написанной сто лет назад, еще в школьной тетрадке.

– Цвета моей любви как радуга на небе, цвета моей любви тебе дарю, ночную синь и звездный свет в твоих глазах я вижу… цвета моей любви тебе дарю… – Слова сами легли на мелодию, но она никому об этом не рассказывала, такие коротенькие песенки то и дело вспыхивали в ее голове, толкая ее ночью и заставляя броситься к тетрадке записать их, пока они не позабылись.

Обычно Конни просто переворачивалась на другой бок, не желая никого беспокоить, и к утру слова действительно почти все улетучивались, оставалась лишь какая-нибудь назойливая строчка, все утро свербящая в голове.

Марти закинул демозапись во все звукозаписывающие компании, но никто не откликнулся. Прослушивание у Кэррол Левис так и не состоялось, а вот Тони Амос, как и обещал, появился и организовал им небольшое выступление в кафе в Камден-тауне.

– Я-то хотела, чтобы вы выступили в «Ту из»… – вздохнула Сэнди, выглядывая в окно кафе и упираясь взглядом в пыльные шторы. – Все студенты сейчас на каникулах, никого не соберем.

– Будем рассматривать это как точку старта, – вступилась Конни. – Это ведь лучше, чем петь на тротуаре.

– Ого! Кто это вдруг говорит «мы»? Ты, по-моему, еще не член группы, – насмешливо протянула Сэнди. – То, что до сих пор делала ты, могла бы с таким же успехом делать и я.

Марти мгновенно отреагировал:

– Только не с такой скрипучей сиреной, которой тебя наделили вместо голоса! Конни очень хорошо поет и чувствует ритм.

– Ах, извините, что дышу тут рядом с вами! – скривила улыбочку Сэнди. – А Джек говорит, что если на сцене есть девчонка, то на выступление народ не собрать, примета такая.

– Джек мог бы и сам мне сказать, а не прятаться за твоей юбкой.

Сэнди вскипела и даже ногой притопнула в знак протеста. А Марти продолжил для Конни:

– Это она еще не знает, что Джек вот уже несколько недель пытается избавиться от нее, но она липнет, как банный лист. Мы уж предлагали ей попробовать устроиться куда-нибудь официанткой, но она нацелилась на путешествие и к тому же разобижена, что тебя позвали петь.