– Жена викария сказала, что сегодня мы будем жарить картошку на сковороде, если потом все за собой уберем.
Это было их любимым угощением, когда Грымзы не было поблизости.
– Я не голодна, – шмыгнула носом Мадди и понюхала какао, словно Грег предложил ей яду. – Каково это – быть круглой сиротой? – добавила она. Очки запотели от горячего пара.
– Это всего лишь ярлык, который ты на себя лепишь. И ничего он не означает. Вот у меня не было ма и па, и я совсем не скучаю. Как я могу скучать по тому, чего я не имел? – усмехнулся Грег, хотя не сказал всей правды, делиться которой ни с кем не собирался. – У меня куча дядей и теток, некоторые из них добры, некоторые – просто гады… я только сейчас услышал, что случилось с твоими родителями. Мне, правда, жаль! Но ты не полная сирота, и сама это знаешь.
– Я просто хочу понять, каково это, – призналась Мадди, грея руки о кружку. – Мои родители не вернутся. Не знаю, что делать.
– Но у тебя есть бабушка и тетя. Есть родные. А у сирот никого не бывает.
– Не хочу возвращаться в Бруклин-Холл. Не сейчас, это уж точно.
– Там немного скучновато, но для малышей устроили хороший праздник, и тебе нужно жить со своими. Миссис Плам – твоя настоящая тетя.
Грег не хотел говорить о том, что обшарил чуть не весь дом и наелся до отвала. Он жалел Мадди и поэтому учил ее кататься на велосипеде и держать равновесие, хотя она действительно выглядела немного странно в повязке и своих дурацких очках. Конечно, она не Ширли Темпл, не то, что Глория, но ему нравился ее смешной взгляд.
– Если снова вздумаешь бежать, возьми меня с собой, – взмолилась она. – Я не буду жить там, где меня не хотят видеть. Ма и па утонули, так что теперь я – как ты.
– Нет, не как я, и никогда не будешь такой. В Бруклин-Холле за тобой присмотрят. Миссис Плам тебя любит. Она хорошая тетка.
– Но от меня совершенно нет пользы, и бабушка не обращает на меня внимания, – вздохнула Мадди.
– Да брось ты! Ты лучшая в своем классе, не тупица вроде меня. Хотя я пропустил так много уроков…
– Ты много что умеешь делать своими руками. Энид танцует, Глория поет, все ее любят…
– Глория – настоящая ломака.
– Тебе она не нравится?
– Она всего лишь девчонка, но вообще-то ничего, – быстро заверил он.
Не стоит принимать ничью сторону, особенно если в дело замешаны девочки. Это он усвоил давно, еще в Лидсе, после хорошей трепки, полученной, когда он попытался вмешаться в драку между девчонками.
– Послушай, миссис Плам тебя ищет. Она волнуется.
– Не хочу я ее видеть, – отрезала Мадди, поднимаясь еще выше. Какао пролился, и Блейз начал лизать молочную дорожку.
– Да не будь дурой, она-то тут при чем? Она делает все, чтобы помочь. Вспомни это Рождество, – уговаривал Грег, не зная, что еще сказать, и оглядывая раздвоившийся ствол, черневший на фоне снежной белизны. – Старому Уинни понравилось бы это дерево, – заметил он, намекая на Черчилля. – Образует букву V, как знак победы. Слезай, сама увидишь, – улыбнулся он, сунув два разведенных пальца ей под нос. – Смотри!
Мадди спустилась, отошла и подняла голову.
– Ты прав. Точно буква V. Какой ты умный, что дал дереву имя. Теперь это дерево нашей победы. Мне это нравится, хотя ничего не меняет. Больше никогда не буду праздновать Рождество. Все это вранье. Верно?
– О, не знаю. Санта-Клаус мне много чего принес. Совсем неплохо иметь широкие взгляды, – улыбнулся он, вспомнив о шикарном новом блейзере, длинных брюках и теплых ботинках, принадлежностях для бритья и даже о своем гоночном карте.
– Но ты сам говорил, что никакого Санта-Клауса нет. Если это так, зачем притворяться?
– Потому что притворяются взрослые и дают нам подарки и конфеты, играют в игры и поют песни, хотя бы несколько дней в году. Пусть все это не всамделишное, но у нас каникулы, а взрослые под шумок напиваются. Лучшего Рождества у меня еще не было, – возразил Грег.
– Но все это ложь, вообще все! – настаивала Мадди.
– Думаю, кое от чего не следует отказываться, особенно когда идет война.
– Я тебя не понимаю. То одно говоришь, то другое, – разозлилась Мадди.
– Знаешь, в приюте я усвоил одно: никогда не верь всему, что говорят люди. Ты сам себе друг и защитник. И всегда думай головой. То, что я сам считаю плохим, отправляю в мусорную корзину, а то, что считаю хорошим, – храню, – пояснил Грег. Его предавали столько раз, били ни за что, толкали и пинали, давали обещания, которые не выполняли…
– Что, так паршиво было?
– Иногда. А иногда – нет.
– Опять не отвечаешь прямо.
– Хотел бы, да не могу, – улыбнулся Грег. – А вот и твоя тетушка, пробирается по снегу. Тебе пора домой, пока мы все тут не замерзли до смерти!
«Бедная малышка», – подумал он, глядя в спины двум фигурам, молча бредущим впереди. Что за страшный рождественский подарок!
Он давно перестал размышлять о том, почему попал в приют. Ему нравилось думать, что родители погибли в автокатастрофе, а он сумел выжить. Мысль о том, что кто-то просто подкинул его в приют и ушел, забыв о нем, была невыносимой…
Когда он женится и заведет детишек, он сделает все, чтобы никогда с ними не разлучаться.
* * *
Бабушка сидела в гостиной и вязала носки на трех спицах. И даже не подняла головы, когда Плам и Мадди вошли в комнату. Они уселись на диван, напротив нее.
– Ну? – она наконец тяжко вздохнула. – Что еще?
– Мадди хочет вам что-то сказать, – пробормотала тетя Плам, сжимая руку девочки, чтобы та набралась храбрости и произнесла жестокие слова и не заплакала.
– Мама и папа не приедут, – начала Мадди, ожидая, что бабушка отложит чертов серый носок и спросит, почему.
– Что на этот раз? Терпеть не могу позеров и драматические жесты! – буркнула бабушка, продолжая вязать.
Мадди с трудом сглотнула, стараясь не сердиться на старуху. Она не знала правды, и обязанность Мадди – эту правду открыть. Тетя Плам хотела рассказать сама, но Мадди настояла, что именно она должна это сделать. Потому что чувствовала себя очень взрослой.
– Они не могут приехать, потому что их корабль утонул. И мои родители тоже.
Слезы переполняли глаза, но она осталась каменно-спокойной.
Вязанье выпало из пальцев бабушки.
– Это правда, Прунелла? Артур мертв… еще один мой сын погиб?
– И моя мама тоже. Я знаю, вы их не любили, но они были моими родителями, и я никогда их больше не увижу.
И тут слезы все-таки вырвались на волю, и она разрыдалась.
– О боже! Корабль пошел ко дну? Где?
– За неделю до Рождества, матушка, позвонили в хостел. Я ничего не сказала до праздника, чтобы не испортить детям Рождество. Но Глория Конли что-то услышала и насплетничала Мадди. Мне пришлось как-то объясняться, хотя раньше я намеревалась сначала сказать об этом вам.