— Исабелла? — услышал я его возглас.
Опасаясь, что алкоголь все еще туманил его рассудок и он готовится упасть без чувств посреди улицы, я ринулся к отцу. И тут я ее увидел.
Девушке едва исполнилось семнадцать лет. Она вступила в конус света, падавший от фонаря на фасаде здания, и застенчиво нам улыбнулась, приподняв руку в знак приветствия.
— Я — София, — представилась она. Говорила девушка с едва заметным акцентом.
Отец стоял в оцепенении, словно увидел призрак. Я проглотил комок в горле, чувствуя, как тело пробирает дрожь. Девушка была ожившей копией моей матери: ее облик сохранился на фотографиях, выставленных на письменном столе у отца.
— Я — София, — повторила девушка обескураженно. — Ваша племянница. Из Неаполя…
— София, — пролепетал отец. — Ах, София.
Хвала провидению, что рядом оказался Фермин, чтобы взять ситуацию под контроль. Тычком в бок он вывел меня из состояния транса и принялся объяснять девушке, что сеньор Семпере слегка прихворал.
— Дело в том, что мы идем с дегустации вин, и бедняга захмелел от бокала «Виши». Не обращайте внимания, signorina, обычно он не выглядит таким заторможенным.
Срочную телеграмму, в которой тетушка Лаура предупреждала о приезде дочери, мы нашли в квартире на полу под дверью: в наше отсутствие ее просунули в щель.
Дома Фермин устроил моего отца на диване и велел мне приготовить кофейник крепкого кофе. И пока отец медленно возвращался к жизни, Фермин занимал девушку беседой, расспрашивая ее о путешествии и сотрясая воздух всевозможными банальностями.
С очаровательным акцентом и довольно непринужденно София поведала нам, что приехала около десяти вечера на Французский вокзал, взяла такси и доехала до площади Каталонии. Не застав хозяев дома, девушка грелась в ближайшем баре, пока он не закрылся. Потом она уселась караулить у подъезда, рассудив, что рано или поздно кто-нибудь появится. Отец помнил о письме, в котором тетушка Лаура сообщала о намерении Софии приехать в Барселону, но он не предполагал, что это произойдет так скоро.
— Прошу прощения, что вам пришлось ждать на улице, — сказал он. — Обычно я никуда не выхожу, но сегодня вечером состоялся мальчишник Фермина и…
София пришла в восторг от этой новости и, вскочив на ноги, чмокнула Фермина в щеку в качестве поздравления. Фермин, несмотря на то что недавно покинул ристалище, не удержался от искушения и немедленно пригласил Софию на свадьбу.
Мы мило болтали около получаса, когда с девичника Бернарды вернулась Беа. Она поднималась по лестнице и, услышав голоса, доносившиеся из отцовской квартиры, постучала в дверь. Беа увидела Софию, как только вошла в столовую, и, побледнев, посмотрела на меня.
— Знакомься, моя кузина София, из Неаполя, — представил я гостью. — Она приехала учиться в Барселону и поживет тут некоторое время…
Беа успешно скрыла беспокойство и радушно поздоровалась с девушкой.
— А это моя жена Беатрис.
— Лучше Беа. Никто не называет меня Беатрис.
Время и кофе сделали свое дело, слегка умерив возбуждение, вызванное приездом Софи. Вскоре Беа намекнула, что бедная девушка, верно, падает с ног от усталости, и лучше всего ей отправиться спать, и что завтра наступит новый день, наполненный свадебными хлопотами. Было решено, что София займет мою прежнюю детскую комнату. А Фермин, удостоверившись, что отец не впадет снова в кому, уложил его в кровать. Беа пообещала Софии подобрать одно из своих платьев на церемонию венчания. Фермин, от которого на расстоянии двух метров разило шампанским, приготовился выдать неуместный комментарий по поводу несходства телосложения и размеров талии дам, но я заставил его замолчать, толкнув локтем.
Свадебная фотография моих родителей смотрела на нас с консоли.
Мы втроем сидели в столовой и не сводили с нее глаз, не в силах опомниться от изумления.
— Как две капли воды, — пробормотал Фермин. Беа искоса наблюдала за мной, пытаясь прочесть мои мысли. Потом она взяла меня за руку и, напустив на себя веселый вид, постаралась перевести разговор в безопасное русло.
— Ну и как прошла ваша вечеринка? — спросила Беа.
— Скромно, очень скромно, — заверил ее Фермин. — А у вас, женщин?
— А наша совсем нескромно.
Фермин обратил ко мне суровый взгляд.
— Я не зря говорил, что, почувствовав свободу, женщины становятся намного развратнее мужчин.
Беа загадочно улыбнулась.
— И кого вы называете развратными, Фермин?
— Прошу простить мне непростительную оговорку, донья Беатрис, ибо это виновато игристое вино «Пенедес», которое в настоящий момент течет в моих венах и заставляет говорить вздор. Хвала Господу, что вы являете собой эталон добродетели и благородства, и ваш покорный слуга, позволивший себе неуместный намек на женскую распущенность, скорее предпочтет провести остаток дней в келье картезианского монастыря, наложив на себя обет молчания.
— Свежо предание, — вставил я.
— Не стоит продолжать, — прервала Беа, взирая на нас, словно мы были сопливыми мальчишками. — А теперь, как я догадываюсь, вы собираетесь отдать дань традиции, отправившись на предсвадебную прогулку по волнорезам, — сказала она.
Мы с Фермином переглянулись.
— Идите. Я вас отпускаю. Но советую завтра утром явиться в церковь вовремя…
Нам удалось найти только одно заведение, работавшее в это время суток. Им оказалось кафе «Эль Ксампаниет» на улице Монткада. Должно быть, мы внушали глубокую жалость, потому что разве что из чистого человеколюбия персонал разрешил нам задержаться, пока убирали зал после закрытия. Узнав, что всего через несколько часов Фермин превратится в женатого мужчину, хозяин выразил ему соболезнования и подарил от себя лично бутылочку лекарственного средства.
— Храбро в бой, — напутствовал он.
Потом мы бродили по переулкам квартала Рибера и, по обыкновению, строили неуклюжие планы усовершенствования вселенной, пока небо не окрасилось бледным пурпуром. И мы поняли, что жениху и его посаженому отцу (то есть мне) пора отправляться занимать позицию на волнорезах, чтобы встретить новую зарю на краю величайшего миража в мире — призрачной Барселоны, отражавшейся на поверхности воды на рассвете.
Мы уселись на пристани, свесив ноги и собираясь распить бутылку, подаренную нам в «Эль Ксампаниет». Отхлебывая поочередно вино, мы молча смотрели на город. Стая чаек пролетала над куполом базилики Ла-Мерсе, образуя арку между башнями здания Главпочтамта. Вдалеке, на вершине горы Монтжуик возвышалась глыба крепости, напоминая призрачную хищную птицу, застывшую в ожидании и следившую за городом у своих ног.
Корабельный гудок прорезал тишину, и мы увидели, что от дальнего причала внутренней гавани отчаливает большой корабль. Отойдя от пристани и оставляя работающими гребными винтами широкий кильватерный след, лайнер развернулся носом к выходу из гавани. Десятки пассажиров столпились на корме и махали руками на прощание. Мне очень хотелось бы знать, стоит ли среди них Росиито вместе со своим осенним рыцарем, сборщиком металлолома де Реусом. Фермин задумчиво глядел на корабль.