Никита подошел к окну и посмотрел через маленькую щелочку между занавесками. Действительно, на противоположной стороне улицы стоял высокий молодой мужчина в светлых брюках и в безрукавке. Тень от длинного козырька падала ему на лицо, не давая разглядеть его.
— Что ты скажешь? — взволнованно спросил дед.
Никита никогда не видел деда в таком возбужденном состоянии. Ему даже казалось, что старик вообще не способен реагировать на что-то серьезно. Если раньше его что-то и могло огорчить, так это пролитая рюмка водки, а тут страсть в глазах, какой и у молодого не увидишь.
Трудно было понять, в какую именно сторону смотрит мужчина, глубокая тень надежно скрывала его глаза. Но Зиновьев невольно поежился от мысли, что он мог смотреть именно на окна второго этажа. Его появление здесь было неслучайным, он не походил на обыкновенного пешехода, так как никуда не торопился, не напоминал человека, голосующего на дороге. На влюбленного молодого человека, ждущего объект своего обожания, соглядатай тоже не тянул, в этом случае он хотя бы нервно посматривал на часы. Он просто спокойно стоял, заложив руки за спину! И самое страшное было в том, что он действительно как будто бы приподнял голову и посмотрел на окна второго этажа.
— Честно говоря, мне это тоже не нравится. Какого черта он здесь делает?
Закрыв занавеску поплотнее, Никита отошел от окна.
— Значит, ты говоришь, что служил в конторе?
— Да.
— А далеко отсюда?
— Я был переведен из Крыма в эти края и последние несколько месяцев служил здесь неподалеку.
— А ты не боялся, что тебя может узнать кто-нибудь из бывших сослуживцев?
Старик отрицательно покачал головой.
— Нет. Все это время я находился на территории лагеря, и, кроме зэков, меня никто не видел. А зэки в этом лагере были не жильцы. Работа была такая, что не приведи господь! Мерли как мухи!
Достав из кармана фотографию, Никита спросил у деда:
— Взгляни. Ты никого не узнаешь на этом снимке?
Подняв со стола очки, старик аккуратно нацепил их на нос и взял у Никиты фотографию. Тот внимательно наблюдал за реакцией деда. Вот правый уголок его рта слегка дернулся, получилось нечто вроде усмешки. Но в следующую секунду губы старика неприятно застыли и сжались в тонкую полоску.
— Узнаю. Вот этот, — стукнул он по фотографии пальцем, — как раз и есть тот самый Коробов, с которым мы поцапались. Он возглавлял нашу группу, а после побега зэков возглавил карательный отряд. Тогда было застрелено около трехсот побегушников. Свидетели были не нужны. Вот какая-то группа беглых тут как раз и выложена рядочком.
— Откуда ты знаешь, что именно он возглавлял отряд?
— Приходилось сталкиваться, — туманно протянул дед. — Знаю я эту породу. Такие вещи по его части.
Старик перевернул фотографию и, увидев на ней гриф «Совершенно секретно», неодобрительно хмыкнул.
— Откуда взял?
— В архиве позаимствовал.
— С огнем, Никита, играешь. Эти ребята так могут цапнуть, что без головы останешься.
— Ничего, я живучий. А почему же ты скрылся?
— Уходить надо было. Пломбы-то с контейнера были сбиты! Меня бы так и так расстреляли. Ну я и ушел.
— А где же ты паспорт раздобыл?
— А вот послушай. Я решил заглянуть в охотничью избушку, там у меня знакомый лесник был. Думал, пережду, потом дальше двинусь Заглянул туда, а там труп лежит, пошарил у него по карманам, нашел паспорт. Переклеить фотографию — плевое дело. Вот так и стали мы Зиновьевыми, — задумчиво сказал старик.
— Как же солдаты отыскали заключенных?
— Собаки, — сдержанно пояснил старик. — По следам, по запаху.
— Почему же в таком случае не нашли тебя?
Дед хитро улыбнулся.
— От зэков по-особому пахнет. Собаки натасканы именно на этот запах. А на мне все солдатское было — гимнастерка, галифе, сапоги. А потом еще запах гуталина. Собаки просто приняли меня за своего, поэтому я и ушел.
— Понятно. А алмазы где находятся?
Старик неожиданно посуровел.
— Ты уверен, что это тебе надо?
— Нужно, дед.
— Если нужно, то я могу достать для тебя еще с пяток таких алмазов, и тебе хватит их на всю жизнь. Купишь дом, вложишь деньги куда-нибудь в дело. Заживешь по-людски. А такая прорва денег кому угодно замутит мозги. Ну так как, согласен?
Никита еще раз убедился в том, что дед оказался совершенно не тем человеком, за кого выдавал себя все эти годы. И теперь стало понятно, насколько же он непрост. Значит, оставил себе на жизнь еще с пяток камушков? И тоже получается, что на старость. А может, камушки ему нужны для какой-нибудь молодухи? Есть такие затейницы, что даже трухлявый пень за хорошие деньги способны воскресить.
— Ты чего улыбаешься? — с некоторой обидой спросил дед.
— Да мало мне этого, дедуля. Да и запас никогда не помешает.
— Ну, смотри.
— А как ты думаешь, сколько могут стоить эти камушки?
Дед наморщил лоб. Вопрос был не праздный.
— Сам не однажды думал об этом, — честно признался он. — Трудно сказать. Ясно только, что речь идет о таких деньжищах, которые кого угодно придавить могут!
По спине Никиты забегали мурашки, то ли от услышанного, то ли потому, что в комнате вдруг стало прохладно.
— Так где же ты их спрятал?
— Помнишь, два года назад мы с тобой на охоту за кабанчиком ездили?
— Помню, — кивнул Никита. — Кабанчика не завалили, но вот уточек постреляли.
— Верно, четыре селезня подстрелили. А помнишь, в какой землянке мы останавливались?
— Да. Заброшенная землянка, ее в свое время хитники вырыли, — подхватил Никита.
— Не хитники ее вырыли, — сдержанно заметил дед. — А я! Вырыл я ее двадцать лет назад.
Морщины на лбу Никиты собрались от удивления в мелкие складки.
— Ты хочешь сказать, что камни из того контейнера находятся в этой землянке?
— В ней! — признался дед и расслабленно улыбнулся. — Знаешь, мне даже как-то полегчало, — старик вдруг нахмурился. — А ты зря кривишься, такая ноша не для каждого. Под ней легко сломаться можно.
— Где же они там лежат?
— Самое нижнее бревно под нарами отодвигается. Это тайник. В нем камушки и лежат.
— Почему именно там?
— Сам подумай, кому это взбредет в голову шарить под нарами и выковыривать бревна?
— Тоже верно. А если бы твою избушку спалили? Тогда что? Думаешь, алмазы бы сохранились?
— Да я ведь их вместе с контейнером припрятал, а контейнер этот огнеупорный!