– Частенько, – признался красноармеец, – все-таки Финский залив под боком. Бывает, так зарядит, что весь урожай на кусту сгниет.
– Непросто вам.
– Непросто, – согласился тот.
Конек переминался с ноги на ногу, держа в руках саквояж, казавшийся ему сейчас отчего-то невероятно неудобным. Такое впечатление, что товарищи чекисты напрочь позабыли о его существовании, и беременные дождем облака их занимали куда больше, чем дело, ради которого они выехали на окраину города.
Иван недовольно поморщился. Улочки были узенькими, перегороженными посеревшими заборами, из-за которых проглядывали стволы яблонь и налившиеся цветом гроздья рябин. «Особенно далеко не убежишь, сразу заберут, а то и пристрелят», – с тоской подумал Конек, скосив глаза на маузер чекиста.
– Как-то уж привык, – пожал плечами Митрохин, видно, тоже расположенный к неторопливому разговору. – Сейчас я в Петрограде живу, но там тоже сырость, мало чем отличается от здешней. Привык… Ежели переезжать куда-то посуше, скажем, в Москву, то этого дождичка мне будет не хватать.
– Так я пошел? – спросил рябой мужчина в коричневом пальто.
– Давай топай. – Чекист отбросил недокуренную папиросу и, повернувшись к Ивану, строго спросил: – Старика видишь? Вон того, в пальто? В одной руке саквояж, а в другой трость.
В конце улицы, опираясь на трость, брел высокий худощавый старик в синем пальто и низеньком котелке, из-под которого топорщились седые непокорные волосы. Иван тотчас узнал в нем человека с фотографии. Ступая по скользким темно-зеленым диабазовым булыжникам, он проявлял невероятную осторожность: сначала ставил трость, словно проверял камни на прочность – а не провалятся ли? – и только потом, основательно убедившись в надежности, совершал очередной робкий шаг. Внешне ничем не примечательный старик, каких в Петрограде только на одном Невском проспекте можно повстречать не один десяток. В нем не было ничего особенного, и уж тем более он не тянул на звание одного из самых богатых ювелиров России.
– Вижу.
– Как поменяешь саквояж, так сразу же сюда идешь.
– Можно у вас спросить?
– Что у тебя там? – недовольно буркнул чекист.
– А почему бы у него просто не отобрать этот саквояж, так сказать, без хлопот? Я так понимаю, что в его нынешнем положении ему просто некому будет пожаловаться.
– Ты правильно понимаешь, – усмехнулся чекист. – Буквально схватываешь все на лету. А может, тебе в ЧК пойти работать? Нам нужны толковые люди. – Видно, на лице Ивана он прочитал нечто особенное, потому что тотчас добавил: – Пошутил я, не напрягайся. Можно, конечно, и так… Только где гарантия, что за ним никто не наблюдает, а нам неприятности ни к чему. Сделаешь все по-тихому, ты же фокусник, и свободен! Как это у вас там? Вытащить из шляпы за уши кролика… А как он туда попал, никого интересовать не должно.
Старика вдруг неожиданно окликнула молодая элегантно одетая женщина в широкополой шляпе с темно-синей атласной лентой и длинным зонтиком в правой руке. Фаберже рассеянно обернулся и, заметив шагнувшую к нему даму, устремился навстречу, позабыв про мокрые скользкие камни, про возраст, про ботинки, выглядевшие старомодно и невероятно нелепо, и вообще про все на свете!
Старик и молодая женщина трогательно обнялись. Состоявшаяся встреча вполне могла бы напоминать встречу отца и дочери, если бы не нежность прикосновения. Некоторое время они о чем-то мило разговаривали, и старик, преисполненный участия, слегка поддерживал молодую даму за локоток. На изнуренном бременем времени лице можно было наблюдать настоящее довольство и бесноватые искорки, сверкавшие в запавших глазах, потемневших и ввалившихся от старости. Женщина осторожно высвободила свою узкую кисть, одетую в изящную лоснящуюся перчатку, из его когтистых пальцев и повела старика к скверу, где, возможно, и будет поставлена точка в их взаимоотношениях.
– Сейчас он рядом с женщиной. Фокус может не получиться.
– На женщину не обращай внимания, – серьезно произнес Большаков. – Она на твоей стороне. Вы действуете в паре, – показал он на рябого мужчину в коричневом пальто, приближавшегося к скверу. – Как только он заговорит, можешь приступать.
– Понял.
– Ну, чего стоишь? Двигай! И не забывай: никаких глупостей!
Ванька Конек приподнял воротник и, уткнув нос в жестковатый колючий ворс, зашагал по дороге, чувствуя тонкими подошвами туфель просыпанный гравий.
Старик с женщиной облюбовали для беседы небольшой пустынный сквер, расположившись на крохотной лавочке. Кусты, разросшиеся колюче и широко, прятали их от взглядов случайных прохожих. Спустившись со склона, Иван, слегка помахивая саквояжем и удивляясь его тяжести, направился в сторону сквера. Некоторое время он стоял у чугунной ограды, пытаясь разобрать содержание завязавшегося разговора, но обрывки фраз, приглушенные расстоянием и рассеянные многими ветками, не позволяли понять, что может связывать старика с привлекательной женщиной. Только его лицо, сосредоточенное и строгое, и сбивчивая взволнованная речь подсказывали, что их связывало нечто большее, чем шапочное знакомство.
Увлеченный беседой, Карл Фаберже даже не заметил, как к нему из-за спины, раздвинув ветки сирени, приблизился молодой худощавый мужчина. В какой-то момент Иван перехватил взгляд женщины и тотчас уяснил, что они союзники. Фаберже что-то с жаром говорил, ухватив обеими ладонями тонкие женские пальчики, затянутые в кожаные перчатки, будто бы в оковы. Темно-серый невзрачный саквояж, выглядевший брошенным, стоял у его ног и представлялся легкой добычей.
Женщина, явно подыгрывая подошедшему Ивану, слегка подалась вперед, вызвав у старика новый приступ восторга. Развернувшись на полкорпуса, Фаберже не мог видеть подкравшегося Ивана. Старик вообще ничего не видел, кроме глаз любимой женщины.
Быстрым шагом в сквер вошел мужчина в коричневом пальто.
– Боже, кого я вижу! – удивленно протянул он, обратившись к Амалии. – Сама мадмуазель Зюзи. Так вы живы? Чего вы на меня так смотрите? Не узнаете? Неужели вы позабыли своего постоянного клиента?..
Ванька Конек шагнул еще ближе. Неожиданно старик вскочил:
– Послушайте вы, хам! Подите прочь!
Наклонившись, Конек поставил свой саквояж рядом с ногами Фаберже и аккуратно поднял другой, столь же тяжелый. Молниеносно сунул руку в карман Фаберже и вытащил из него толстый бумажник, наполненный купюрами. Женщина продолжала поддерживать оживленную беседу, не желая замечать манипуляций вора. Фокус удался. Отступив назад на несколько шагов и моля, чтобы под ногами не скрипнула сухая ветка, Иван вошел в стену кустарника, прочно скрывшись за густыми ветками. Все произошло гораздо быстрее, чем он предполагал, – ювелир даже не повернул головы в его сторону, в полной уверенности, что саквояж стоит на прежнем месте. Стараясь не наступать на хрустящий гравий, Ванька Конек обошел насаждения и твердым шагом праздного человека зашагал по грунтовой дорожке к выходу из сквера.