– Ну, смотри, большевичок, – передал Николай чемоданы.
Взяв их, Василий зашагал к остановившемуся автомобилю.
– Как прошло? – спросил человек в кожаном пальто и такой же кожаной кепке.
– Все в порядке, товарищ Кошелев. Мы здесь ни при чем, уверен, думают, что это дело рук налетчиков.
– Хорошо, если так. Со своей стороны мы организуем прикрытие. Почему только два чемодана? Их должно быть семь.
– Остальные находятся в кузове. С ними человек, который помогал мне в этом деле. Он не в курсе, чемоданы не отдаст.
– Тогда его надо убить. Идите выполняйте! Я подожду.
– Отсюда недалеко застава. Выстрелы могут услышать, пришлют солдат, начнут рыскать по всей округе, свидетели нам не нужны.
– В кабине, кажется, женщина?
– Да, – как можно более равнодушно произнес Василий.
– Хм, пожалуй, ты прав. Убивать придется двоих. Но свидетели нам не нужны… – после минутной паузы произнес человек в кожаном пальто. Подняв чемоданы, он затолкал их в салон на заднее сиденье. – Дело провернул удачно, жди повышения. Чтобы разобраться со всеми этими чемоданами, даю тебе ровно три часа. Хватит?
– Вполне.
– Я буду ждать тебя на заставе. – Кошелев юркнул в салон и громко захлопнул за собой дверь. Машина медленно тронулась.
Большаков вернулся к грузовику. Даже после того как в воздухе рассеялись последние звуки удаляющегося автомобиля, на душе не стало спокойнее. Безопаснее? Может, самую чуточку.
– Ну, и как прошло?
– Пока не знаю.
– Послушай, большевичок, я у тебя спросить хотел, каково это – расставаться с двумя пудами драгоценностей? Не жалко?
Не ответив, Большаков захлопнул дверцу, и грузовик, нервно загудев, затрясся по ухабам.
Об ограблении норвежского посольства Глеб Бокий немедленно доложил в Москву, откуда тотчас была отправлена короткая депеша, каждая строчка которой, даже несмотря на сухой текст, была пропитана революционным максимализмом и требованием к немедленному принятию самых жестких мер. Глядя на полученную телеграмму, заверенную лично Дзержинским, хотелось вытянуться во весь рост и взять под козырек.
Первое, что сделал Бокий после прочтения телеграммы, так это призвал старорежимных спецов уголовного розыска, в силу каких-то внутренних убеждений продолжавших служить новой России. Надо отдать сыщикам должное – их профессионализм приносил результаты даже, казалось бы, в самых безнадежных и запутанных делах.
Оперативную группу возглавлял крепкий, с хмурым взглядом, сыскарь по фамилии Селиверстов, который едва ли не поименно знал всех питерских преступников. Его маленькая, коротко стриженная белобрысая голова вмещала целый кладезь уголовных знаний, включая биографии «уркачей», их специализацию, статьи, по которым они сидели, и прочие важные детали их уголовной карьеры, нередко позволявшие решить исход дела.
В норвежское посольство Селиверстов зашел не сразу: потоптавшись перед входом, он принялся рассматривать едва различимые следы на брусчатке.
– Что скажете? – не выдержал долгого молчания Бокий. Текст телеграммы (короткие и звучные слова, как револьверные выстрелы) забыть не удавалось. Это было его первое серьезное дело в должности председателя петроградской ЧК, и от того, насколько благополучно оно завершится, будет зависеть его дальнейшая судьба. Один только вид суховатого, подвижного и весьма энергичного Глеба Бокия внушал окружающим трепет и заставлял людей работать с удвоенной энергией.
На кого не действовала его кипучая, требующая немедленных действий натура, так это на старорежимного сыскаря, по внешнему виду полнейшего меланхолика. Даже на резковатые вопросы Бокия он отвечал не сразу, а после значительной паузы. Не изменил он себе и в этот раз, вытащив из портсигара сигарету, он долго разминал ее, словно хотел отыскать среди крупинок табака подходящее слово. Потом, запалив, глубоко затянулся, пустив серое полупрозрачное облачко дыма на растерзание сильного ветра. Еще некоторое время одухотворенно взирал в пасмурневшие воды Мойки и неожиданно бодрым и громким голосом произнес:
– К посольству подъехал экипаж… Быстро загрузили чемоданы и так же мгновенно скрылись. Действовали умело, быстро, нагло, я бы даже сказал, остроумно. Как будто знали, что их никто не задержит.
– Почему вы решили, что экипаж?
– А гляньте сюда… Следы на брусчатке свежие. Такие могут быть только от тяжелого экипажа. Видно, кучер резко осадил лошадку перед крыльцом, вот следы от резины и остались…
– Есть надежда ее отыскать?
– Будет трудновато. Сейчас и кареты, и пролетки без номеров разъезжают, не то что в прежние времена… Кто же такой мелочью заниматься будет, когда вокруг революции бушуют!
– Они где-то здесь, в Петрограде.
– Не думаю, – отрицательно покачал головой сыскарь. – Посольские чемоданы – слишком приметный груз. Такие просто так не выбросишь. А если выбросишь, то это будет очень серьезной уликой, они могут навести на след. Их можно только сжечь, чтобы уничтожить. А это опять хлопоты. Скорее всего, они куда-то съехали… Вот только вопрос, куда именно? Нужно будет как следует порасспрашивать.
– Надежды есть?
– Конечно же, есть. Не бывает так, чтобы произошло ограбление и никто их не заметил. У них ведь есть круг знакомых, друзей, подружек, через которых обязательно произойдет утечка информации. Весь вопрос во времени… А судя по вашему сосредоточенному лицу, результатов от вас ждут немедленно.
– Да, это так, – согласился Бокий.
– Что ж, следовательно, нужно работать в еще более усиленном режиме. – Докурив папиросу, сыщик не стал бросать ее под ноги. Беспомощно повертелся, пытаясь отыскать поблизости урну и, не увидев таковой, направился в противоположный конец здания, где стояла чугунная урна в виде каски немецкого солдата. Бросать окурки в такую каску – одно удовольствие. Вернувшись, он предложил: – Что ж, давайте вернемся на место, посмотрим более детально, что там произошло.
У входа в здание их встретил вальяжный атташе Норвегии господин Видкун Квислинг. Огромный, как гранитный бастион, он возвышался над прохожими на целую голову, вызывая восхищение у всякого, кто видел столь величественное творение природы. Его крупная фигура с коротко стриженной головой выглядела вырубленной из монолита скальной породы. Весьма представительный экземпляр. Настоящий викинг, выбравшийся из холодных каменистых фьордов.
– Вы к нам, господа? – произнес военный атташе неожиданно приветливо. И уже несколько строже, подчеркивая официальность момента, представился: – Военный атташе Норвегии Видкун Квислинг.
Военная форма ладно облегала широкие плечи. Его вообще трудно было представить в штатском, китель шел ему столь же органично, как фьорды к Норвежскому морю.
– Да… Мы расследуем ограбление и убийство.