— Сейчас держите связь?
— Нет.
— Вот и я тоже. Сначала дружили, потом каждый пошел своей дорогой — как и девяносто девять процентов других приятелей по колледжу.
— А на встречи выпускников и прочие собрания хоть раз приходил?
— Нет.
Уэнди задумалась, не стоит ли обратиться в отдел выпускников Принстона — вдруг помогут.
— Есть кое-что, — произнес Тенефлай.
Он по-прежнему сидел в нелепом наряде — мешковатых джинсах, бейсболке с козырьком размером с канализационный люк и футболке от Эда Харди, — однако нельзя было не поразиться тому, насколько человека определяет его отношение к делу: рэппер исчез, возник Норм.
— И что же?
— До увольнения я работал маркетологом, занимался раскруткой фирм. Нам ставили задачу: создать компаниям хорошую репутацию, поднять шумиху, особенно в Интернете. Поэтому мы постоянно занимались вирусным маркетингом. Знаете, что это такое?
— Нет, — ответила Уэнди.
— Это гнать большую волну, за которой не видно, что ее вызвало. Метод до сих пор работает — даже применяем его к моему рэп-персонажу. Например, выходит фильм — и тут же появляются положительные обзоры или комментарии к трейлерам на «Ю-тьюбе», форумах, в блогах. Говорят, отличное, мол, кино и тому подобное. Самые первые отзывы — ненастоящие, их пишут маркетинговые группы, нанятые киностудией.
— Ясно. А при чем здесь наша история?
— Если вкратце, тут устроили то же самое, только наоборот. Кто-то создал подставные аккаунты в блогах и «Твиттере», проплатил поисковым системам, и теперь на запрос в первую очередь выдаются вирусные сообщения. Тот самый маркетинг, только разрушающий.
— Выходит, если я, например, задаю «доктор Стив Мичиано»…
— …на вас вываливают кучу негативных упоминаний — десятки страниц. Это не считая твитов, постов в соцсетях, анонимных писем…
— Что-то похожее было в «Лемане», — вставил Дуг. — Некоторые писали на форумах хорошие отзывы о первичном размещении акций — анонимно или под придуманным именем, но обязательно те, кто имел свой интерес. Ну и наоборот, само собой, — например, слухи о банкротстве сильного конкурента. А еще такое было: один сетевой обозреватель сообщил, что у «Лемана» дела плохи. И знаете? Тут же в блогах его стали оговаривать налево и направо.
— То есть все эти обвинения — вымышленные? Мичиано не арестовывали? — спросила Уэнди.
— Нет, — ответил Флай. — Тут все по-настоящему — информация из официальной газеты, с официального сайта. Но остальное… Посмотрите на сообщение про наркодилера, на блог проститутки из дела Фарли Паркса — самые обычные страницы из «Блоггера», причем в журналах только эти записи с компроматом и больше ничего.
— Всего лишь поклеп, — сказала Уэнди.
Тенефлай пожал плечами:
— Я никого не оправдываю. Возможно, они и в самом деле виновны. Кроме тебя, Фил, — уж мы-то знаем. Я говорю: кто-то хотел, чтобы о скандалах стало известно.
А это, насколько понимала Уэнди, соответствовало ее теории заговора, по которой скандал вел к краху.
Тенефлай вытянул шею:
— Оуэн, есть что-нибудь?
Не отрываясь от ноутбука, тот ответил:
— Возможно. Подождите.
Тенефлай снова погрузился в чтение распечаток. Один бариста выкрикнул замысловатый заказ (что-то насчет габаритного полубезкофеинового однопроцентного), другой черкнул пометку на чашке. Кофемашина издала паровозный свист, заглушивший «Афедрон».
— А что насчет того педофила, которого вы поймали? — спросил Тенефлай.
— В смысле?
— Против него тоже использовали вирусный маркетинг?
— Я об этом не задумывалась.
— Оуэн?..
— Уже смотрю. Дэн Мерсер, говорите? — Получив утвердительный ответ, он нажал несколько клавиш. — Немного, только пара постов. Да и ни к чему — про парня рассказывали во всех новостях.
— Верно, — согласился Тенефлай. — А как вы вообще о нем узнали?
Она уже сама думала над этим вопросом, и выводы совсем не радовали.
— Пришло анонимное письмо по электронной почте.
Фил медленно покачал головой, остальные молча уставились на Уэнди.
— И что в нем?
Она достала свой блэкберри, открыла сохраненное сообщение и протянула аппарат Тенефлаю.
Привет. Я видела вашу программу. Думаю, вам стоит знать про одного парня, которого я встретила в онлайне. Мне тринадцать, и я была в чате на «Соушл тин». [20] Он вел себя как будто сам такого же возраста, но оказалось, что старше. Лет сорок. Рост как у моего папы, то есть шесть футов, зеленые глаза и курчавые волосы. Такой милый, когда мы встретились в кино, а потом заставил пойти к нему. Это было ужасно. Я боюсь, что он сделает больно другим детям, потому что работает с детьми. Пожалуйста помогите, пусть он больше никого не обидит.
Эшли (не настоящее имя, извините!)
P.S. Вот ссылка на чат в «Соушл тин». Его имя «Люблюбарабаны17».
Письмо читали молча, по очереди. Уэнди стояла как громом пораженная.
Наконец Тенефлай протянул телефон и спросил:
— Вы ей написали?
— Никто не ответил. Пробовали выяснить, откуда прислали — ничего не нашли. Но я полагалась не только на письмо, — прибавила Уэнди. — То есть с него начали, отреагировали. Мы всегда так поступаем: идем в чат, изображаем молоденьких девочек и смотрим, что за извращенцы вылезут на свет. В тот раз, как обычно, зашли на «Соушл тин» — там был «Люблюбарабаны17», прикидывался семнадцатилетним барабанщиком. Договорились о встрече. Пришел Дэн Мерсер.
Тенефлай кивнул:
— Помню, читал. Мерсер, с его слов, ждал встретить там другую девочку?
— Да. Дэн работал в приюте для бездомных. Потом говорил, что в наш подставной дом его вызвала девушка, которой он помогал. Только не забывайте, у нас есть надежные улики: логи «Люблюбарабаны17» и письма на откровенно сексуальные темы нашим вымышленным тринадцати-четырнадцатилетним были найдены на ноутбуке в доме Мерсера.
Никто не отвечал. Дуг помахивал ракеткой. Фил имел такой вид, будто его огрели доской. Не успокаивался один Тенефлай, который взглянул на Оуэна и спросил:
— Ну что там?
— Нормально проанализировать видео смогу только на стационарном компьютере.
Она решилась сменить тему:
— А что вы ищете?
Ребенок на груди Оуэна спал, так запрокинув голову, что Уэнди стало неспокойно. А потом в памяти всплыл Чарли, которого в слинге нес Джон. Подумала, каким бы муж воспитал сына — уже почти мужчину, и захотелось плакать при мысли о том, чего Джон лишился. Сильнее всего ранило (в день рождения, на родительском собрании после каникул, просто вечером вдвоем перед телевизором — не важно когда) не то, сколько забрала у них Ариана Насбро, а то, без чего по ее вине остался Джон.