— Покажи-ка.
Чарли вышел со своей страницы, уступил место, Уэнди села, ввела имя Шэрон Хайт, почти не задумываясь напечатала пароль («Чарли») и отыскала приглашение.
— Идиоты.
— То есть?
— Знаешь про школьную политику нулевой терпимости?
— Да.
— Директор Зекер на этот счет настоящий нацист: увидит, как кто-то пьет, — и прощай участие в спортивной команде и походы на соревнования. А еще напишет в приемную комиссию колледжа — в общем, по полной программе.
— Понимаю.
— А знаешь, какие есть идиоты? Выкладывают в Сеть — вот хоть на «Фейсбук» — фотографии, где пьют.
— Да.
— Ну так вот, кто-то придумал заредбулливать снимки.
— Заредбулливать?
— Угу. Например, идешь на вечеринку, пьешь пиво, а поскольку ты неудачник с низкой самооценкой, думаешь: «Какой я крутой — пусть все видят». Просишь кого-нибудь сфотографировать тебя с пивом, чтобы потом выложить в Сеть и показать своим друзьям — таким же идиотам. А если на снимок наткнется Зекер или его нацистская свита, ты попал. Вот поэтому в «Фотошопе» правят пивные банки на «Ред булл».
— Ты шутишь.
— Нисколько. Все логично, если подумать. Вот смотри. — Чарли склонился над компьютером, щелкнул мышкой — всплыла куча фотографий Керби Сеннета — и начал их перелистывать. — Видишь, сколько раз он сам, его приятели и их телки пили «Ред булл»?
— Не говори «телки».
— Ладно.
Уэнди начала просматривать снимки.
— Чарли…
— Что?
— Ты когда-нибудь ходил на вечеринку «Ред булла»?
— Их поезд едет в Лузер-Сити.
— То есть нет?
— То есть нет.
— А на вечеринку, где подавали алкоголь?
Чарли потер подбородок:
— Да.
— Пил?
— Один раз.
Уэнди снова принялась рассматривать снимки с Керби Сеннетом и его непомерно румяными друзьями с «Ред буллом» в руках. На некоторых фотографиях был заметен монтаж: банка оказывалась то слишком большой, то слишком маленькой, то криво лежала в руке.
— Когда?
— Ну брось. Один раз только. В десятом классе.
Уэнди раздумывала, стоит ли копать глубже, когда увидела снимок, который все перевернул. На переднем плане по центру — Сеннет, за ним, спиной к камере, две девушки. Керби сияет, держит в руке банку «Ред булла». На нем футболка баскетбольной команды «Нью-Йорк Никс» и черная бейсболка. Но не это заставило запнуться и посмотреть на фотографию снова, а диван.
Ярко-желтый диван с голубыми цветами.
Сам по себе снимок ни о чем не говорил, но вспомнились последние слова Фила Тернбола о его «подарке», о том, что ей не придется больше себя казнить за гибель невинного человека. Фил верил в это, Уэнди тоже очень хотела. Дэн — преступник, а значит, все в порядке. Не то что ошиблась — поймала целого убийцу.
Тогда откуда тень сомнения?
Интуиция — та, что намекала: «Зря трогаешь Мерсера» — и беспокойно возилась в подкорке с того момента, когда Уэнди впервые открыла красную дверь и вошла в подставной дом, — последние несколько дней дремала.
Теперь она встрепенулась.
Перед домом Уилеров стоял грузовик с эмблемой транспортной компании. По небольшому пандусу, проложенному к передней двери, двое грузчиков в темных перчатках и широких кожаных поясах скатывали комод. Один грузчик, словно мантру, повторял: «Тихонько, тихонько». Табличку «Продается» со двора не убрали, хотя подписи «Покупатель найден» нигде не было.
Уэнди пропустила комод, поднялась по пандусу, просунула голову в дверь.
— Есть кто?
— Я тут.
Из гостиной вышла Дженна — тоже в темных перчатках, а еще в голубых джинсах, мешковатой фланелевой рубашке поверх белой футболки — рукава закатаны на запястьях и предусмотрительно обернуты тканью. «Мужнина». Девочки часто надевают старые отцовские сорочки как рабочий халат, а когда вырастают — одежду супруга, если хотят почувствовать его присутствие. Так же и Уэнди — любила ощущать запах своего мужчины.
— Нашли покупателя?
— Пока нет. — Несколько прядей выбились из хвоста на затылке, и Дженна заправила их за ухо. — Но Ноэлю выходить на работу в Цинциннати уже на следующей неделе.
— Быстро.
— Да.
— Видимо, он сразу начал искать место.
Дженна немного замешкалась.
— Наверное.
— Из-за клейма «защитник педофила»?
— Так и есть. — Дженна встала руки в боки. — В чем дело, Уэнди?
— Вы были когда-нибудь в «Роскошных люксовых апартаментах Фредди» в Ньюарке?
— В чем в роскошном?
— Это мотель. Итак?..
— Нет. Нет, конечно.
— Надо же. Я показала администратору вашу фотографию, и он подтвердил: видел. Причем в день убийства Дэна. Более того, вы просили ключ от номера своего бывшего мужа.
Уэнди отчасти блефовала — служащий действительно узнал Дженну Уилер, но не смог точно назвать день, в который та приходила. Парень, не задавая лишних вопросов, выдал ей ключ (кто же во «Фредди» требует документы у красивых женщин?), а вот от какого номера — не помнил.
— Администратор ошибся, — сказала Дженна.
— Лично я сомневаюсь. Что важнее, сомневается полиция.
Женщины стояли, не сводя друг с друга глаз.
— Вот этого и не учел Фил Тернбол, — сообщила Уэнди. — Наверное, слышали о его самоубийстве?
— Да.
— Он решил, что убийца Хейли — Дэн, поскольку других подозреваемых себе не представлял. Дэн скрывался в мотеле, о его убежище никто не знал, следовательно, никто не мог подкинуть айфон. Но Фил забыл о вас. И я забыла.
Дженна стянула кожаные перчатки.
— Это еще ничего не значит.
— Правда?
Тут Уэнди протянула снимок с Керби Сеннетом. Ярко-желтый диван с голубыми цветами, завернутый в полиэтилен и готовый к отправке в Цинциннати, стоял у нее прямо за спиной.
— Дочь рассказывала вам о вечеринках «Ред булла»?
Дженна вернула фотографию, задержав на ней взгляд чуть дольше, чем следовало.
— Ничего не доказывает.
— Еще как доказывает. Ведь теперь мы знаем правду, верно? Я сообщу полиции, и там уже всерьез возьмутся за детей, раздобудут новые снимки. Мне известно: Керби здесь был. Его отношения с Хейли кончились после крупной ссоры. Наедине он признался, что приходил сюда, в ваш дом, на алкогольную вечеринку в тот самый вечер, когда пропала Хейли. По его словам, тогда заявились только четверо ребят. Теперь полиция надавит на них и все выяснит.