— Открытие лавки травяных чаев и модный показ галстуков ты называешь заданиями? Дай что-нибудь хоть немного похожее на настоящую работу.
— Постой-постой… — Вик поднес к уху раскрытую ладонь. Он был некрупным мужчиной (если не считать огромного круглого живота) с лицом хорька, причем хорька безобразного.
— В чем дело?
— Это вот ты сейчас возмущалась несправедливым отношением к горячим штучкам в мужской профессии? По-твоему, я вижу в тебе только привлекательную картинку?
— А возмущение даст мне задание получше?
— Нет. Ищи другой способ.
— Блеснуть в кадре глубоким декольте?
— Мне нравится ход твоих мыслей, однако сейчас правильный ответ: признание Дэна Мерсера. Нужен герой, поймавший больного педофила, а не журналистка, чья самонадеянность помогла ему выйти на свободу.
— Помогла выйти на свободу?
Вик пожал плечами:
— Без меня полиция вообще не знала бы о Дэне Мерсере. — Он изобразил игру на скрипке. — Тут пускаем драматичную музычку…
— Не будь скотиной.
— А давай позовем пару твоих коллег — душевно обнимитесь, возьметесь за руки, споете скаутскую костровую для поднятия духа, а?
— Можно. После того как удовлетворите друг друга.
— Ой-ей-ей.
— Известно, где прячется Мерсер?
— Не-а. Его уже две недели никто не видел.
Уэнди задумалась, как поступить дальше. Дэн Мерсер, которого грозили убить, переехал, однако до этого дня не пропускал ни одного заседания суда. Она уже хотела спросить, не организовать ли слежку, но тут зажужжал интерком. Вик поднял палец, прося тишины, нажал кнопку связи.
— Что?
— К вам Марша Макуэйд, — негромко проговорила секретарша.
Замолчали.
Макуэйд жила в одном городке с Уэнди, меньше чем в миле от нее. Три месяца назад дочь Марши — Хейли, которая училась с Чарли в одной школе, — выбралась, как предполагали, через окно спальни и с тех пор пропала.
— Какие-то подвижки в деле ее дочери? — спросила Уэнди.
Вик покачал головой:
— Абсолютно никаких.
А это, само собой, гораздо хуже.
Недели две-три исчезновение Хейли Макуэйд было новостью номер один: «Похищение? Побег из дома?». Экстренные выпуски, бегущие строки, комментарии третьесортных экспертов с их догадками о том, что могло произойти с девочкой-подростком. Но ни одна история, даже самая сенсационная, долго без топлива не протянет. Видит Бог, телевидение старалось: обсосали все слухи от сексуального рабства до сатанинских культов, однако для журналистов отсутствие новостей — это плохие новости. В нашем жалком объеме внимания можно винить СМИ, но чему остаться в эфире на самом-то деле решают зрители. Люди смотрят: об истории рассказывают, нет, — каналы ищут новую яркую игрушку, которая увлекла бы непостоянную публику.
— Поговорить с ней? — спросила Уэнди.
— Я сам. Надо отрабатывать большую зарплату, — сказал Вик и знаком выпроводил ее из кабинета.
В конце коридора она обернулась — Марша Макуэйд как раз подходила к двери Вика. Уэнди не знала ее лично, но несколько раз видела — то в «Старбаксе», то в видеомагазине, то у школы, когда забирала детей. Банально было бы сказать, что бойкая мамаша — из тех, которые ни на секунду не сводят глаз с ребенка, — постарела лет на десять. Она и не постарела — выглядела на свои годы, оставалась привлекательной, вот только ее движения будто стали медленными, а лицо окаменело. Марша повернула голову, заметила Уэнди — та кивнула, — ответила слабой улыбкой и вошла к Вику.
Уэнди села за свой стол, взяла телефон, подумала о Марше Макуэйд, безупречной матери, ее славном муже, чудесной семье и о том, как просто и быстро та всего лишилась — о том, как просто и быстро такое можно потерять.
Потом набрала Чарли.
— Чего?
От привычно недовольного тона ей стало спокойнее.
— Домашнюю работу сделал?
— Сейчас.
— Ладно. Так привезти еды из «Бамбукового домика»?
— Да вроде уж обсуждали.
Оба повесили трубки.
Уэнди уселась поудобнее, закинула ноги на стол, вытянула шею и посмотрела в окно на тошнотворно уродливый ландшафт.
Снова зазвонил телефон.
— Ало?
— Уэнди Тайнс?
Она мгновенно опустила ноги на пол.
— Да.
— Это Дэн Мерсер. Нам надо встретиться.
Уэнди немного помолчала.
— Нам надо встретиться, — повторил Дэн Мерсер.
— А я для вас не слишком стара? У меня уже менструации, грудь…
Она будто бы расслышала вздох.
— Какая же вы циничная.
— Зачем звоните?
— Вам стоит кое-что узнать.
— Например?
— Например, все в моем деле совсем не так, как кажется.
— Вы — мерзкий больной извращенец, которому еще хватило наглости нанять адвоката. Вот что мне кажется.
Однако в ее голосе проскользнула едва уловимая неуверенность. Означало ли это, что у нее был повод для сомнений? Уэнди постоянно убеждалась и на личном, и на профессиональном опыте. А вот ее так называемая женская интуиция обычно безбожно врала.
— Алло?
Уэнди молчала.
— Меня подставили.
— Кто бы мог подумать. Погодите-ка, запишу, потом срочно отдам продюсеру — пусть сейчас же поставит бегущей строкой: «Экстренная новость: извращенец заявил, что его подставили».
Молчание. На мгновение Уэнди испугалась, что Дэн повесил трубку. «Глупо так срываться. Веди себя спокойно, доброжелательно, поговори с ним, добудь информацию. А повезет — поймай на лжи».
— Дэн?
— Это была ошибка.
— Я слушаю. Вы говорите, подставили?
— Ладно, мне пора.
Она хотела возразить, обругать себя за чрезмерный сарказм, однако почувствовала, что тут пахнет банальной манипуляцией. Это танго Уэнди уже танцевала, причем не раз с тех пор, как брала у Дэна интервью о его работе в приюте — за год до того, как устроила западню с камерой. Ей не хотелось увязать в деле еще сильнее, но и отпускать Мерсера просто так — тоже.
— Вообще это вы мне позвонили.
— Знаю.
— Итак, я готова слушать.
— Давайте встретимся.
— Я не в восторге от такой идеи.
— Тогда забудьте.
— Ну хорошо, Дэн, сделаем по-вашему. Поговорим в суде.