Книжица в коричневом переплете из кейса пухлого американца называлась «Судебный процесс по делу о похищении в Казани явленной чудотворной иконы Казанской Божией Матери» и содержала полный стенографический отчет этого процесса. Суть дела была в следующем.
В ночь на 29 июня 1904 года в городе Казани из запертого собора во имя явления Казанской Божией Матери Богородицкого девичьего монастыря было совершено похищение святых икон Казанской Божией Матери и Спасителя в драгоценных ризах. Особо чтимой из похищенных икон являлась первая, оправленная в очень ценную ризу со вделанной в нее короною императрицы Екатерины Великой, подаренной монастырю самой государыней во время ее визита в Казань в мае 1767 года.
В результате дознаний, проводимых полицмейстером Панфиловым, были выявлены преступники: крестьянин села Жеребец Жеребцовской волости Александровского уезда Екатеринославской губернии Варфоломей Андреев Стоян 28 лет, крестьянин села Долженкова Долженковской волости Обоянского уезда Курской губернии Ананий Тарасов 30 лет, мещанин города Казани Федор Захаров 69 лет, запасный младший унтер-офицер из казанских цеховых Николай Семенов Максимов 37 лет, мещанка города Мариуполя Екатеринославской губернии Прасковья Константинова Кучерова 25 лет, сожительница Стояна, и мещанка же города Ногайска Таврической губернии Елена Иванова Шиллинг 49 лет. Первой четверке инкриминировали преступный сговор с целью грабежа, причем предусмотренные в их отношении статьи «Уложения о наказаниях» отягощались святотатственностью содеянного преступления, а преступные дамы привлекались к уголовной ответственности за укрывательство и недоносительство.
Собственно, следствию повезло. На главного заводчика сей святотатственной кражи церковного вора Варфоломея Стояна оно вышло совершенно случайно. За несколько дней до кражи он послал в мастерскую своего человека, коего использовал втемную, заказать растяжные клещи с большим рычагом, дабы сломать церковные запоры. Человечка сего взяли, он и рассказал, кто научал его заказывать эти клещи. А взяли Варфоломея Стояна на том самом пароходе, на котором плыли теперь в губернскую Казань Савелий и Лизавета. Об этом Родионов прочитал в «Нижегородском Листке» из тех же бумаг в кейсе американского подданного Берка Гендлера.
«Листок» сообщал следующее:
5 июля в 3 часа утра, в момент прибытия в Н.-Новгород с нижнего плеса Волги пассажирского парохода Общества «Надежда» «Ниагара», задержаны в пароходной каюте 1-го класса муж и жена, подозреваемые в причастности к делу о святотатственной краже из Казанскаго женскаго монастыря.
Вследствие полученной накануне от казанскаго полицмейстера срочной телеграммы об отъезде из Казани на пароходе «Ниагара» двух лиц, мужа и жены, заподозренных в числе прочих в похищении из монастыря икон, нижегородский полицмейстер А.А.Траубе вместе с приставом 2-й Кремлевской части С. Н. Балабановым, переодевшись в штатское платье, немедленно отправились на казенном пароходе в Работки, где и остались до прихода «Ниагары». Когда прибыл означенный пароход, они сели на него в качестве пассажиров 1-го класса. Им была указана каюта, в которой находились супруги. Неподалеку от нея они уселись за столиком и так дежурили до прихода «Ниагары» в Нижний. Ко времени прибытия парохода к городу на пристани его уже поджидал пристав Рождественской части В. А. Прозоров с нарядом полицейских чинов.
Дождавшись ухода пассажиров, г. полицмейстер распорядился поставить караул у окна каюты, а сам постучался в дверь, предлагая открыть ее именем закона. После некоторой паузы двери открыл высокий, интеллигентного вида господин.
– Вы арестованы, – проговорил барон Траубе.
В первый момент эти слова как будто поразили преступника, рука которого инстинктивно потянулась к револьверу, лежащему на диване. Но оружие вовремя было схвачено одним из полицейских чинов и передано г. полицмейстеру. Револьвер оказался новейшей системы на 8 зарядов.
– Не понимаю, за что вы меня арестовываете, – как-то нехотя заметил господин, после чего выразил полную готовность следовать за полицией вместе с женой.
С пристани супруги были отправлены под усиленным конвоем в арестное помещение. При них обнаружено около 200 рублей золотыми монетами.
Первый обыск в доме Стояна в Академической слободе ничего не дал. А вот второй, более тщательный, принес желаемые результаты: в кухне, на поду русской печи были обнаружены 205 зерен крупного жемчуга, нитками из коего была украшена риза чудотворной иконы, 26 обломков серебряных украшений с камнями, 72 золотых обрезка от ризы, в коих приглашенная на обыск монастырская настоятельница узнала ту ризу, что была на чудотворной, 63 серебряных обрезка ризы, венец и пластинка с надписью «Спас Нерукотворенный». Сего уже было достаточно, чтобы суд признал подозреваемых виновными. Однако случились и еще находки. В одной из ножек диванного столика было замечено отверстие, заделанное дощечкой. Когда дощечку убрали, там оказались распиленные части означенной короны императрицы Екатерины, по отдельности завернутые в тряпицы.
На суде сторож Богородицкого монастыря Федор Захаров был оправдан; признавший свою вину в соучастии в преступлении Николай Максимов, тот самый, что заказывал в мастерской растяжные клещи, был приговорен к лишению всех особых, личных и по состоянию присвоенных прав, преимуществ и воинского звания и отдавался в арестантские роты на срок 2 года 8 месяцев, остальные же четверо свою вину не признали.
Несмотря на это, улик у суда было предостаточно, и законопреступные дамы получили по 5 месяцев и 10 дней тюрьмы. Ананий Тарасов и заводчик всего этого дела Варфоломей Стоян были лишены всех прав состояния и приговорены к ссылке в каторжные работы – первый на 10, второй на 12 лет…
– Вот это сроки, – прошептал Савелий, и холодные мурашки побежали по его спине. – Чур меня, чур…
– Чего это ты там сам с собою? – вышла из ванной Лизавета. Большое махровое полотенце, охватившее ноги и ягодицы, делало ее похожей на русалку. – Ты не хочешь перед ужином принять душ?
– Нет, – ответил Савелий, с усилием оторвав взгляд от жены. – Мне тут дочитать кое-что надо. Немного осталось.
Елизавета прошла в спальню, вернее, в огороженный ширмой будуар, а Савелий стал читать газетные вырезки. Его интересовало, что было дальше с церковным вором Варфоломеем Стояном и где он мог схоронить крест короны с бриллиантовой осыпью, который так и не нашли легавые. Оказалось, что до нового, страшного смутами и бедствиями 1905 года Стоян просидел в одиночке Казанской городской тюрьмы, и словосочетание «тюремный замок», используемое в официальных бумагах, как нельзя больше подходило для сего заведения.
Расположенная на небольшом плато Кремлевского холма, вдали от всех городских строений, тюрьма имела несколько зданий, образующих собой закрытый периметр с небольшим двориком внутри. Дворик служил местом переклички осужденных и прогулок, длившихся всего четверть часа, ибо выводили на прогулки человек по двадцать, а число тюремных сидельцев доходило до трехсот человек. Поэтому гуляли и дышали воздухом тюремные сидельцы по очереди. Имеющие двухсотлетнюю историю здания тюрьмы были огорожены высоким каменным забором, весьма похожим на крепостные стены, так что тюрьма действительно походила на средневековый замок.