Сергей встал и молча побрёл в читальный зал.

Каково же было его удивление, когда примерно через час он встретил пару в холле вестибюля. Сергей не колебался:

— Простите за бестактность, но я должен сказать вам, что Бог воздаст вам за добро. И вы станете ещё более счастливы, и тоже вместе. Совсем скоро, — взволнованно и быстро проговорил он, обращаясь к женщине. — Вы уже построили четвёртую стену.

— Откуда вы знаете эту сказку? — улыбнувшись, удивилась та.

— Разве ты не видишь? Мальчик вырос, — старик чуть наклонился к её уху. — И он перед нами.

Пришло время изумляться Сергею:

— Я… я сам сочинил её! Только… там была девочка, — растягивая слова, произнёс он и отчего-то медленно, очень медленно, будто что-то не хотело отпускать его, сделал шаг в сторону.

— Это пройдёт, — грустно усмехнулась женщина. — Голова не может кружиться вечно. Кто-нибудь да остановит. Буря отступит, и маэстро наполнит зал тающим звуком печали.

Группа посетителей, очевидно приезжих, громко разговаривая, отделила мужчину от чуда.

Только что оно прикоснулось ко мне. Лишь прикоснулось… Вот и тебе наконец позволили зайти в лавку, где покупают фарфор простые люди для чашки риса по утрам.

Баргузинский соболь

— У крестьянок на Руси был страшный обычай — вешаться на воротах своего любовника… Чтобы знали убийцу.

— А сейчас вешают мужчин.

— ???

— А вы думали, что уличные фонари от Тверской до Владивостока для освещения улиц? Не верите? Примите стакан мартеля и выйдите в ночной ливень. Сразу увидите — раскачиваются. Сам проверяю регулярно. Вошло в систему. В чём-то же должна быть система?

— В чём-то точно должна быть. К примеру, в раскачивании.

— В ваших словах сарказм.

— Неужели в приёме стакана?

— В развешивании. Пятидесяти миллионов за последний век.

(Из разговора двух интеллигентных пьяниц)

Несколько недель подряд Сергей мог сказать, что начал жить спокойно. Ничего не случалось. Ночи проходили бесследно. Он не просыпался и уже не испытывал того, что не щадило сознание совсем недавно. «Неужели закончилось? — тихо, чтоб никто не видел и не украл случайно его радости, шептал по утрам Сергей про себя. — Начал жить спокойно… проходили бесследно…» Если бы не сон. Один и тот же сон. Он видел его каждую ночь. Даже начал привыкать.

Его двойник, тот, с часами на левой руке, стоял посреди огромной, ровной, как стол, округлой каменной плиты, венчающей невысокую скалу над знакомой долиной в туманной дымке. Стоял, уныло понурив голову. В следующий миг от краёв плиты к нему начинали медленно двигаться четыре человека. По мере приближения Сергей неизменно узнавал каждого: учителя из башни в красно-синих очках, говорившего с Меркуловым, незнакомца с палубы, Роберта — гида, и того, со шрамом, из лифта. Видение каждый раз приближало его к последнему, и каждый раз он слышал неизменно одно и то же: «Проливной дождь не бывает меньше минуты, иначе это не просто дождь. Перепутать лифт дано не каждому… Одних он поднимает в библиотеку, других опускает в преисподнюю. Сегодня вам повезло». — Приэтих словах человек со шрамом впивался в мужчину глазами. Он помнил странную встречу в курортном Борнмуте. Но тогда ничего, кроме недоумения, она не вызвала. Сейчас же, мучительно припоминая нечто общее среди наплывающих порой образов, которые растворялись, так и не обретая очертаний: музей, страшный подвал в прошлом романе, помощник человека в синем мундире и… теперь слова о дожде… — он качался, раскачивался в своих воспоминаниях. И это раскачивание захватывало всё новые и новые годы, втягивая, словно привидения, уже совсем близких ему людей.

Так повторялось много ночей подряд. Поначалу было задумавшись, что виденное могло значить, Сергей бросил неприятное занятие. И, как ему казалось до вчерашнего дня, сделал правильно.

Но сегодня двойник поднял к нему глаза и чужим голосом, со скрипом и шипением, как на граммофонной пластинке, спросил:

— Однажды ему задали вопрос: «Что дали вам большие деньги?» Тот ответил: «Спокойствие и уверенность. Пшш… Спокойствие и уверенность. Пшш… Спокойствие и уверенность…»

Казалось, пластинку заело.

— Я знаю ответ! — закричал, не выдержав, Сергей. — Знаю!

Он вспомнил шёпот смерти там, в катакомбах.

— Спокойствие и уверенность даёт не наличие, а отсутствие больших денег!

Голос замолк, но уже через мгновение прогрохотал:

— Неправильный ответ! Приговорён!

— Как неправильный?! Не хочу! Где же, где истина?! Где? — Отчаяние охватило мужчину. И тут он увидел, как слёзы выступили на глазах двойника:

— Ты же знаешь ответ… И не спас… — прошептал тот.

Но самое ужасное ждало впереди. Последние слова человека со шрамом в эту ночь были другими. Злобно ухмыльнувшись, отчего ещё больше исказились и без того неприятные черты лица, разделяя каждое слово, он проговорил: «Сегодня вам не повезло!». И Сергей увидел продолжение: подойдя к обречённому вплотную, все четверо, подняв левую руку с возгласом: «Явор!», одновременно со вспышкой молнии, ударившей в несчастного, вошли в двойника и слились с ним. А тот, меняя цвет на зеленоватый, поднял голову вверх и гордо, даже с какой-то надменностью оглядел окружавшие скалы. Затем, переведя взор на туманы внизу, прокричал: «Родился последний мужчина, родился!» И, заколыхавшись, долина гулко ответила:

«Родился последний мужчина. Родился!

Родился последний мужчина. Родился!

Родился последний мужчина. Родился!»

Он понял, что надежды рухнули. Оставалось со страхом ждать следующей ночи.

* * *

«Как на дикий Терек, на высокий берег

Вывели казаки сорок тысяч лошадей…

И покрылся берег, и покрылся берег

Сотнями порубанных, пострелянных друзей».

Сергей отложил гитару. Новосёлов, который приехал сегодня, молча смотрел на игру коньяка в бокале, чуть раскачивая его.

— Значит, спать не будем? — всё ещё вглядываясь в стекающие по хрусталю тёмно-коричневые наплывы, спросил друг.

— У меня выхода нет, а ты… можешь и дремнуть.

— Не… Если что произойдет, ведь не прощу себе никогда. Такое увидеть мог!

— Эх, дорогой. Ты всё шутишь. Думаешь, развлечение? Зря. У меня вообще неприятное чувство, что втянул тебя. Я даже допускаю, что всё произойдёт наяву. Случиться может всякое.

— Да что случится? Серж, ты уж совсем-то в голову не бери. Даже если всё было на самом деле и это не навязчивый сон… тот, ну, который сидел здесь, — друг кивнул на кресло под ним, — и оставил тебе кисть, он ведь сказал, что осталось мало времени, но книгу ты должен закончить. А тебе ещё писать и писать. Значит, не сегодня… по логике?