Об обвинениях уже сказано: якобы отрицание божественности Христа, оскорбление креста и обожествление идола. Но помимо этих догматических обвинений, какие каждая эпоха выдвигает против «еретиков», тамплиеров обвиняли в том, что орден практиковал педерастию. Это же обвинение, замечу, появляется всякий раз, когда мужское объединение подозревается в ереси против общественных идеалов своего времени.
В уже упомянутом ордере на арест тамплиеров от 14 сентября 1307 года обвинение в гомосексуализме сформулировано следующим образом:
«Затем, освободившись от одежд, в которые они облачены в обычное время среди людей, обнаженные в присутствии экзаменатора, долженствующего принять их в Орден, или лица, его замещающего, они получают, к стыду рода человеческого и в соответствии с профаническим ритуалом их Ордена, поцелуи: вначале в самый конец позвоночного столба, затем в пупок и, наконец, в губы. После того, как они нарушили закон Божий этими действиями криминального богохульства, этими ненавистными действиями, без страха нарушить закон человеческий, принимаемый в Орден себя отдает необратимо (как это есть правило у них), с другими всеми и множество раз, сколько от него потребуют, пороку ужасному и отвратительному: промискуитету в постели; по этой причине гнев Божий спустился на этих детей безверия».
Трудно определить семь веков спустя, были ли обвинения тамплиеров в гомосексуализме обоснованными. Уж слишком богаты и могущественны они были. Как Ходорковский! Секту катаров, уничтоженную в XII веке на юге Франции, также обвиняли в гомосексуализме. И секту болгар-еретиков богомилов — тоже. Такие вот дела.
Вы должны держаться подальше от богатства — оно приносит гонения, от гомосексуализма — эти нравы также вызывают гонения. Ну и если вздумаете зарегистрировать брак в мэрии третьего аррондисмана Парижа — берегитесь. Ибо проклятие тамплиеров может подействовать. Падет на вас.
Я? Я не боюсь. На меня уже пали все возможные проклятия.
Модели… модели…
Тонкие, как шнурок, они прямо несут свои лица. Идеальная модель — это прямая линия с яйцом на ней. Фэшн-индустрия эксплуатирует природное очарование female в возрасте от 13 до 25. Две мои жены были моделями. Еще одна, Лиза, работала арт-дизайнером в модных журналах. Несколько месяцев назад на выставке в ЦДХ меня поймал Вячеслав Зайцев и сообщил, что моя жена Елена была его любимой моделью в самом начале семидесятых. А уже в середине этих же семидесятых, в Нью-Йорке, Елена была моделью агентства «Золи». Владельцем его был хитрый венгр, додумавшийся до идеи собрать под одной крышей нестандартных и экзотических девочек. Каталог агентства, помню, выглядел как кастинг-картотека сразу всех фильмов о Джеймсе Бонде. Редкий владелец Model Agency не уступит соблазну чуть-чуть скатиться к борделю и использовать своих девочек в других целях. Золи не был исключением. Особняк агентства на 70-й Street, между Мэдисон и Пятой, посещали Джек Николсон, Милош Форман и другие знаменитости того времени. К счастью, я уже успел расстаться с Еленой, хоть и страшно ревновал ее к ее новой гламурной жизни.
Перебравшись в Париж в 1980-м, я завел себе подругу из фэшн-индустрии. Жаклин де Гито была урожденной контессой, то есть графиней, из старого бургундского рода, генеалогическое древо которой восходило чуть ли не ко временам Крестовых походов. Высокая, худая, с крупными сиськами, она была разведенной женой известного издателя Кристиана Бургуа и оказалась замешанной в самом крупном скандале времен президента Помпиду. Речь идет об оргиях (или «партузах»), в которых участвовали, если верить тогдашним газетам, Ален Делон, мсье и мадам Помпиду, чета Бургуа, то есть Кристиан и Жаклин, и некий югослав, телохранитель Делона — Маркович, который впоследствии был убит при загадочных обстоятельствах.
Дело это вошло в Историю под названием L'Affaire Markovic и до сих пор волнует французов смесью убийства, похоти и юной красоты. Когда я познакомился с Жаклин, она уже не была той юной красоткой, однако рослая, броская и экстравагантная аристократка понравилась мне. Она занимала какую-то важную должность в Доме моды «Кристиан Диор», дружила с яркими дамами. В ее квартире на Rue Le Roi de Sicile была большая комната, где рядами, как в модном магазине, висели сотни платьев, а на старом паркете стояли сотни пар обуви. Жаклин была классная контесса, думаю я сейчас, когда пишу эти строки. Пьяница, она ставила у своей огромной кожаной постели на ночь литровую бутылку простонародного пива. Я очень гордился своей контессой. Выходцам из простых людей — а я именно выходец из гущи народной, оба моих деда родились в деревнях, — всегда приятно иметь в постели графиню.
Потом появилась Наталья Медведева и вытеснила Жаклин де Гито. Мы познакомились в 1982-м, к тому времени Наташе было двадцать четыре, она уже оставила модельный бизнес. Однако каких-то успехов добилась — помню, что обложка одного из первых альбомов группы Cars несла на себе ее лицо: огромный рот, само олицетворение пылающей жизни.
Выскажу свое мнение: русские девочки ослепительно красивы, но плохо организованы. Поэтому им редко удается взобраться на вершины этого бизнеса, и, даже взобравшись, они там не задерживаются. Русским девочкам не хватает воли и характера, они гиперэмоциональны. А в этом бизнесе нужно быть холодной, умной машиной. Дебоши и эмоции можно позволить себе после тридцати.
По моим наблюдениям, красота — это излишество, и она обычно дается вместе с другими излишествами: с роковой трагичностью, с вечной неудовлетворенностью, со страстным характером, с алкоголизмом, ну и с нимфоманией.
Пепел Наташи, по ее желанию, развеян в нескольких городах: в Питере, где она родилась, в Лос-Анджелесе и в Париже. Недавно меня посетил человек, который разбрасывал ее пепел в Париже, с прогулочного корабля, плывшего по Сене. Надо же, пепел моей любимой женщины! Помню, как я с ней гулял, злой и похмельной, вдоль мутной, вспучившейся весной Сены и тоном учителя выговаривал ей очередную нотацию. Я всегда был правильный, крепкий тип. Но, очевидно, нуждался вот в таких человеческих экземплярах. Когда я в 1978 году познакомился в Нью-Йорке с Артуром Миллером, помню, он мне не понравился, скептический такой сухарь. Но я с неудовольствием отметил, что у нас с ним есть что-то общее. Артур Миллер недавно умер, и я думаю: вот что — общее? Вероятно, то, что нас выбирали трагические, тяжелые, гламурные, публичные девушки. Точно-точно, именно это — общее. Они нас выбирают ведь.
Лиза моделью бывала лишь эпизодически. Хотя ее рост 1 метр 77 сантиметров, узкие ровные бедра и мордочка тоненького зверька сообщали ей стильный вид. Она всегда выглядела как девушка из романов Скотта Фитцджеральда, ну, знаете, там — джаз, модные автомобили, французская Ривьера, гангстеры в неудобных шляпах. Не знаю, понимала ли она это. Мы познакомились в 1995 году в Москве. Мне эстетически безоговорочно нравилась, да что там нравилась — меня восхищала ее маньеристская красота образца двадцатых годов, так же как и равнодушная ее порочность и пьянство. Если говорить о понятии «гламур», то в ней он был прямо с утра, в ненакрашенной, только продравшей глазки под тонкими точеными бровями. Конечно, я неисправимый эстет, но что делать, что делать… Я потерял ее, потому что она хотела потеряться.