– И все-таки боязно, Григорий Леонидович, мало ли что… Такие деньги кому угодно голову вскружат.
– Выполняйте свое дело, Виктор Алексеевич, и ни о чем не думайте. Надеюсь, вы не думаете, что мы вас оставим?
– Нет.
– Друг мой, мы не забудем о вас даже на секунду. За этими людьми уже давно установлено наблюдение. И могу вам сказать, что ведут они себя довольно спокойно, не совершают никаких необдуманных поступков. В общем, совершенно ничем не выделяются среди остальных. Вот что сделаем… Может быть, сегодня вечером к вам придет мой человек и введет вас в курс дела. Вы должны будете строго соблюдать все инструкции, которые он вам передаст, не отступая от них даже в мелочах. Потому что от этого зависит исход операции. Вы меня хорошо поняли?
– Да. Я сделаю все, что от меня требуется. – В этот раз его голос прозвучал значительно увереннее.
– Ну, вот и славно, – с заметным облегчением вымолвил Григорий Леонидович и положил трубку.
Статский советник глянул на часы, висевшие над входом. До конца рабочего дня оставалось еще два часа, так что времени было достаточно, чтобы провернуть небольшое дельце.
Одевшись, он вышел на улицу. Поймав лихача, Григорий Виноградов велел ему ехать в сторону «Российского купеческого банка». И уже через пятнадцать минут был на месте. Швейцар, заприметив важного гостя, расторопно распахнул перед Виноградовым дверь.
– Пожалуйста, господин статский советник, проходите! – радушно произнес он, не позабыв поклониться. – Если желаете, так я господина управляющего позову.
– Не беспокойтесь, милейший, – отмахнулся Виноградов. – Не твоя забота, как-нибудь сам доберусь.
Григорий Леонидович пересек большой холл, по обе стороны которого расположились операционные кассы. Сдержанно кивнул охране, скучавшей у служебного входа, и направился по небольшому коридору прямиком в кабинет управляющего.
Коротко постучавшись, он распахнул дверь и вошел в кабинет. За столом сидел крепкого вида мужчина в добротном черном сюртуке, белую рубаху обтягивал галстук, на котором блеснул зажим с крупным бриллиантом. Каждая деталь одежды была строго продумана, белый платок, слегка высовывавшийся из нагрудного кармана, лишь подчеркивал его строгий стиль. С первого взгляда можно было понять, что он из потомственных банкиров. Но достаточно ему было взглянуть на вошедшего, как прежняя недоверчивость сменилась приторным радушием.
– Какая радость! Бог ты мой! – раскинул он руки.
– Вы не позабыли о моей просьбе, Евстратий Иосифович? – дружелюбно спросил Григорий Леонидович, подавляя всплеск эмоций.
Банкир уверенно и сильно пожал руку. На какое-то мгновение через деланое радушие отчетливо проступило недоверие, столь свойственное этому племени.
– Что вы?! – яростно заверил банкир. – Разве я могу? У нас же с вами соглашение, любезный вы мой, Григорий Леонидович. – Банкир почти укорял. Виноградов невольно улыбнулся. Даже в самом удачливом банкире живет ростовщик с глухой городской окраины, который никогда не побрезгует случайно свалившейся копейкой. – Надеюсь, мое участие будет как-нибудь отмечено полицией?
– Несомненно, – невесело буркнул Виноградов. – Я сообщу о вас директору Департамента, действительному статскому советнику господину Александру Павловичу Трегубову.
– Я был бы вам очень признателен.
– Не забывайте, все должно быть в точности исполнено. Его имя Серафим Рыбушкин.
– У меня на деньги и имена хорошая память, – очень серьезно отвечал банкир.
Виноградов невольно хмыкнул – кто бы сомневался!
* * *
Ровно в восемь часов вечера в дверь номера постучали. В какой-то момент Краюшкиным овладело уныние. Похоже, что дамы принимали его за какую-то машину любви, которая не ведает износа. Он уверенно направился к двери: придется все-таки барышням объяснить, что ему нужно время для восстановления физических сил. Его график в общении с прекрасным полом настолько плотный, что у него не остается времени даже для отправления естественных надобностей.
Виктор Краюшкин уже подготовил несколько резких фраз, которые должны были спровадить барышень из номера, но, открыв дверь, увидел перед собой господина в цилиндре. Поначалу Виктор Алексеевич принял его за одного из собутыльников, стертых из его памяти многочисленными возлияниями. Но молодой человек приподнял цилиндр и мгновенно рассеял все опасения:
– Вас уже предупреждали о моем приходе, – и, не давая Краюшкину опомниться, уверенно перешагнул через порог, потеснив его плечом самую малость.
Внешность визитера была самая непримечательная, какая может быть разве что у агентов наружного наблюдения. Отсутствовала всякая значительная примета, за которую мог бы зацепиться наблюдательный глаз. Среднего росточка, в темно-сером кашемировом пальто не самой последней моды; изрядно стоптанные туфли, свидетельствующие о том, что их обладатель склонен к пешим прогулкам. Вот разве что необычна была его трость, весьма изящной работы из черного коралла с удобным набалдашником в виде отдыхающего льва. Такая фигура, несомненно, должна была составлять предмет гордости хозяина.
Устроившись в кресле, он уперся руками о трость и, наблюдая за слегка замешкавшимся Краюшкиным, спросил по-деловому:
– Надеюсь, вы один?
– Сейчас один.
– А то, знаете ли, наслышан! Впрочем, неважно. Вы знаете, кто я?
Следовало развеять последние сомнения.
– Догадываюсь, но мне бы хотелось, чтобы вы представились.
– Весьма похвально, – одобрительно кивнул незнакомец. – Следовательно, это еще раз доказывает, что мы в вас не ошиблись. Я из службы имперской безопасности. Можете звать меня Владлен Модестович.
– Вот как? – не сумел сдержать своего удивления Краюшкин. – А я думал, что этим делом занимается сыскная полиция.
Легкий кивок головы. Похоже, что этот господин привык к вниманию.
– Сыскная полиция тоже. Но, сами понимаете, если из казны пропадают столь внушительные суммы, то это напрямую угрожает национальным интересам империи, и ее безопасности в том числе. Так что мы просто не можем находиться в стороне. Даже хотя бы потому, что совершенно непонятно, кому могут пойти эти суммы. Не исключено, что деньгами могут воспользоваться всякого рода революционеры, используя их для свержения режима. Так что в нашу задачу входит выяснить это доподлинно. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Разумеется!
Тон размеренный, спокойный и одновременно какой-то начальственный. В его присутствии почему-то возникало желание слушать наставительную речь стоя. Виктор Краюшкин поймал себя на том, что чувствует себя в собственном номере гостем. Этого еще не хватало!
Краюшкин присел на свободный стул.
– А теперь давайте поговорим с вами по существу.
– Я готов.