– Полюбуйтесь! Вы видели когда-нибудь сундук стоимостью два с половиной миллиона рублей?
Виктор Краюшкин продолжал сжимать в руках портфель, не желая расставаться с ним даже на секунду. Сделал шаг, потом другой, такой же крохотный. И, подавшись малость вперед, заглянул в распахнутое нутро сундука. Ценные бумаги, перетянутые тонкой бечевой, лежали аккуратными пачками, составленными в ряд. Видно, в таком же идеальном состоянии они когда-то хранились в банке.
– Впечатляет?
– Есть немного, – сдержанно согласился Виктор Краюшкин. – Хотя нас, миллионщиков, не очень-то удивишь.
Глаза Макарцева заговорщицки прищурились.
– Думаю, что полиция много бы отдала за то, чтобы узнать, где именно находятся эти деньги.
– Пожалуй.
– Бумаги вы посмотрели. А теперь нам хотелось бы взглянуть на деньги.
Поставив саквояж на ломберный стол, Виктор Краюшкин щелкнул замками и, распахнув его, произнес не без торжества:
– Взгляните, господа!
Поспешнее, чем следовало бы, Евдокимов подошел к саквояжу и, вытянув шею, заглянул в нутро. Макарцев, напротив, лениво, сделал один шажок и, глянув на выпирающие пачки, сдержанно сообщил:
– Вижу. Значит, здесь ровно полтора миллиона рублей?
– Разумеется.
– Мне почему-то думалось, что саквояж должен быть побольше.
– Какой есть… Не будем терять время, господа, – поторопил Виктор Краюшкин. – Давайте займемся проверкой.
– Прошу вас, – предложил Макарцев, сдвигая ломберные столы.
Виктор Краюшкин сел за стол. Макарцев принес кипу ценных бумаг и, аккуратно положив ее рядом с Краюшкиным, произнес:
– Изучайте!
И вместе с Евдокимовым расположился с противоположной стороны стола.
Взяв несколько бумаг, Виктор Алексеевич увидел, что они небольшого достоинства. Так даже к лучшему, на пересчет мелких процентных бумаг уйдет куда больше времени. Вооружившись лупой, он принялся изучать водяные знаки на первой бумаге.
Прошло уже полчаса, а было проверено не более десятой части. Макарцев с Евдокимовым снисходительно переглядывались, но, похоже, они тоже никуда не торопились. Краюшкин придирчиво всматривался в каждую бумагу, даже для чего-то нюхал ее и пробовал на зуб, как будто бы всерьез опасался, что ее только что вынули из типографского станка; смотрел на свет и, убедившись в достоверности товара, записывал номер. Затем брал вторую бумагу, слегка перетирал ее, пробуя ее на ветхость, после чего аккуратно складывал рядышком.
– Может быть, чаю? – в очередной раз побеспокоилась хозяйка, улыбнувшись гостю.
В этот раз на Анне было другое платье, – складывалось впечатление, что она решила продемонстрировать ему весь свой гардероб.
– Спасибо, – вежливо отказался Краюшкин и, взглянув на часы, произнес: – Однако, как бежит время. Как бы мой извозчик не уехал, – подхватился Краюшкин. – Где мне тогда другого ловить, с бумагами на сумму два с половиной миллиона?
Поднявшись, Краюшкин подошел к окну. Экипаж стоял на том же самом месте, где он его и оставил. Кучер, сжимая в руках вожжи, понуро склонился на облучке. По всему видать, дремал. Ничто не свидетельствовало о том, что улица взята под надзор полиции. Под самым окном дворник, размахивая длинной метлой, сгребал в кучу опавшую листву. На углу в сером халате булочник продавал калачи.
Краюшкин застучал по стеклу пальцами, пытаясь привлечь внимание задремавшего кучера.
– Да глянь ты сюда! – едва ли не в отчаянии выговаривал он. – Ну что за олух такой мне достался!
Встрепенувшись, извозчик приосанился и энергично замахал рукой в ответ.
– Услышал, – облегченно протянул Краюшкин. И, сложив руки рупором, принялся кричать через открытую форточку: – Эй, человек! Стой хоть до самой ночи! Пока я не вышел.
Макарцев с Евдокимовым, переглядываясь, понимающе улыбались.
Возчик энергично закивал головой в ответ, давая понять, что непременно дождется.
– Ну, наконец-то услышал, – облегченно выдохнул Краюшкин. – Послал же мне господь простофилю!
– Куда же он денется, уважаемый Серафим Родионович. Вы же ему целое состояние посулили! От таких денег даже мы бы не отказались.
Шутка получилась удачной, Макарцев с Евдокимовым весело рассмеялись.
– Вы все иронизируете, Тимофей Иванович, а только мой дед с десятью рублями начинал и тоже извозчиком служил. А потом в миллионщики выбился. Вот так-то! – не без торжества протянул Краюшкин.
– Может, я вам все-таки принесу кофе? – настойчиво предложила хозяйка.
– Хорошо, – сдался Краюшкин, малость расслабляясь. – Может, стаканчик, а то в горле что-то пересохло.
– Ой, а у нас кофей закончился, – всплеснула руками хозяйка.
– Право, может не стоит тогда беспокоиться, – смутившись, отвечал Краюшкин.
– Нет, что вы, – запротестовала Анна. – Я сейчас принесу. Нам ведь так или иначе его покупать. Я сейчас спущусь в бакалею. Вы какой предпочитаете?
– Ну, если вас не затруднит, тогда «Зерна Бразилии», – отвечал Виктор Краюшкин.
– Через две минуты я приду, – пообещала женщина, набросив на плечи тонкую шаль.
Хлопнула входная дверь. По лестнице застучали каблучки.
– А все-таки какой здесь у вас холод, – поежился Краюшкин, – кажись, я простудился не на шутку. Где у меня платок? – похлопал он себя по карманам. – В пальто забыл. Вы позволите, он у меня в коридоре? – в ожидании посмотрел он на Макарцева.
– Как вам будет угодно, – отвечал Тимофей Макарцев, пожав плечами.
Поднявшись из-за стола, Краюшкин кашлянул для пущей убедительности и направился в коридор. За ним никто не последовал. Евдокимов с Макарцевым продолжали сидеть на своих местах.
– Где же он тут у меня? – Виктор Алексеевич приблизился к двери и, стараясь не шуметь, повернул ключ. Дверь слегка приоткрылась, вот теперь можно возвращаться обратно. – Никогда сразу не найдешь. Обязательно окажется в последнем кармане.
Краюшкин вытащил платок и, вытирая нос, вернулся в комнату. Вот теперь только осталось ждать.
Весело потирая руки, он произнес:
– Вернемся к нашим денежкам? Господа, а что вы будете делать с такой прорвой денег?
Макарцев весело рассмеялся, Евдокимов лишь скупо улыбнулся.
– Забавный вопрос. Не переживайте, – успокоил гостя Тимофей, – мы обязательно найдем им применение.
* * *
Серафим Родионович пришел точно в назначенное время. В руке он держал потертого вида саквояж, – ничто не свидетельствовало о том, что его начинка составляет один миллион пятьсот тысяч рублей. Анна попыталась отыскать на лице миллионщика хотя бы нечто похожее на грядущее предательство, но ее неизменно встречал располагающий и любезный взгляд. Именно таким и должен быть сибирский золотопромышленник: раскрепощенный, шумный, уверенный в себе малый. У каждого, кто на него взирал, невольно появлялась мысль, что карманы его буквально набиты золотым песком. Эдакий увалень, способный расплачиваться за чашку кофе увесистым самородком.