– Это невозможно. Я же носки постирал. Они мокрые.
– Я тебе свои чистые отдам.
– Это негигиенично, – напомнил Ростислав, растягивая губы.
– Войди в мое положение.
– А ты в мое. Ты не думай, я вам мешать не стану. Мы же взрослые люди. Ты мне в ванную матрас какой брось, я там спать буду. – Ростислав тут же понял свою ошибку, ванная очень могла пригодиться и Богдану с Ларисой. – Ну, ладно, на ванную не претендую. Я в кухне устроюсь.
– Она крохотная, там лечь негде.
– А я духовку открою и ноги туда засуну. Опробовано, вмещаюсь.
– Слушай, Ростислав. Я тебе пообещал, но обстоятельства изменились. И мокрые носки не аргумент. Не встреть я тебя сегодня, где-то ты заночевал бы. А у нас с ней еще ничего не было. Она не продавщица из универсама, не дамочка на ночь.
Богдан сказал это и обернулся, поскольку заметил, что режиссер смотрит через его плечо. Лариса стояла в дверях и слушала.
– Сейчас он уйдет, – проговорил Богдан.
– Сейчас уйду я, – сказала она и тут же вскинула руку: – Не возражай. Я не обиделась. В самом деле, в мокрых носках нельзя выгонять человека на улицу.
– Лариса!
– Я сказала, не возражай. Как-нибудь в другой раз, – почти в открытую призналась она в цели своего прихода.
– Вы – само благородство, – засветился Ростислав и попытался поцеловать Ларисе руку, но та отдернула ладонь:
– Не надо.
– Нет, нет, это я уйду, – принялся разыгрывать великодушие режиссер. – Где-нибудь переночую. Богдан прав. Не стану вам мешать.
– Не беспокойтесь. Я все равно сегодня не останусь. – Лариса опустилась на тумбочку, надела сапоги и попросила Богдана: – Помоги их застегнуть.
Князев понял – Ларису сегодня не удержать. Она из тех женщин, которые любят недосказанность, неопределенность в чувствах. Она не может просто так прийти и сказать: «Мы же взрослые люди, понимаем, о чем думают и что делают мужчины и женщины, оказавшись наедине».
Лариса поднялась, вздохнула, бросила:
– Пока, – и вышла из квартиры.
Мужчины остались вдвоем. Молчали. Первым заговорил Ростислав:
– Ну, извини, виноват. Так получилось.
– Все испортил. Хоть беги теперь, догоняй ее.
– Не сегодня, так завтра все у вас получится. Я тебе еще не говорил, у меня тоже работа появилась, правда, временная.
– Замяли. Она сказала, чтобы ты оставался, пусть так и будет.
– Тогда возвращаемся к столу. Я тебе свое последнее видео покажу. Обхохочешься.
Мрачный Богдан вернулся в комнату. Даже водка его не вдохновляла. Непроизвольно он представлял себе, как пошли бы события, если бы рядом с ним сейчас вместо разговорчивого и самоуверенного режиссера оказалась бы Лариса.
Грузный «Неоплан», внушительный, словно, трансатлантический круизный лайнер, подрулил к концертному залу, на фасаде которого рабочие устанавливали вывеску, извещавшую, что на следующей неделе здесь пройдут Дни культуры одной из кавказских республик Российской Федерации.
Туристический автобус выгодно смотрелся на фоне старых транспортных средств, на которых добирались до Москвы другие художественные коллективы. Встречать участников «Горной вершины» вышел художественный руководитель торжеств Николай Петрович Вышинин, рядом с ним крутился несколько приодевшийся, но уже успевший выпить Ростислав, которого мэтр по старой памяти взял себе в помощники. Несмотря на «подверженность», бывший режиссер еще не растратил основ профессии, а потому мог быть полезен. Работал Ростислав за двойную оплату – деньги и выпивку.
– Ну-ка, кто у вас здесь главный? – Николай Петрович, грузный, основательно полысевший мужчина, глянул на автобусные окна второго этажа, откуда настороженно смотрели на него плохо выбритые абреки.
Хореограф Джамал Расулов выпрыгнул на снег и протянул художественному руководителю документы.
– Наш коллектив… – начал он.
Но Вышинин махнул на него рукой, зная, как любят провинциалы хвалиться ничего не значащими для столицы дипломами и местами, занятыми в номинациях типа «зрительских симпатий» районного конкурса.
– Сам разберусь.
Ростислав стоял, сдерживая напавшую на него икоту, в руках держал планшетник, якобы просматривал на нем какой-то текст, а на самом деле снимал. Съемки самодеятельных фильмов сделались для него в последнее время чем-то вроде мании. Снимал все подряд, а потом из снятого материала монтировал короткие сюжеты. На этот раз он задумал склепать фильм про кавказцев в Москве.
Николай Петрович просмотрел список прибывших артистов.
– Это что же у тебя за коллектив такой? – вопросительно глянул он на хореографа. – Где вы все на сцене разместитесь, да еще и танцевать будете?
– Наш коллектив… – растерялся Джамал, он и сам понимал, что художественный руководитель прав, штат завышен как минимум вдвое.
Врать хореограф умел лишь в рамках искусства, бытовое вранье еще не освоил, поэтому затравленно оглянулся и тут же выдохнул с облегчением, увидев на подножке раскрытой дверцы автобуса улыбающегося Гафура Меджидова. Он даже не стал представляться, по его виду было и так понятно, что неофициально он находится на иерархической лестнице прибывших артистов повыше хореографа.
– Уважаемый, – Меджидов мягко взял Вышинина под локоть, – я понимаю ваши опасения, да, часть наших артистов неопытны, мы и не станем выпускать их на сцену.
– Как это? – удивился Николай Петрович. – Чего же тогда они приехали?
– Да, чего они приехали? – словно эхо, повторил Ростислав.
Гафур прекрасно разбирался в людях. Ему хватило одного взгляда на бывшего режиссера, чтобы понять – этот подвыпивший тип «ни гроша не весит», это только тень художественного руководителя, ретранслятор его слов. Поэтому его реплику он просто проигнорировал.
– Ты меня здесь подожди, – обратился Меджидов к хореографу. – А вас, уважаемый, попрошу немного в сторону отойти. Разговор есть.
Николай Петрович тут же сообразил, о чем может пойти разговор.
– Ну, слушаю вас, – довольно строго заговорил художественный руководитель, когда они отошли в сторонку.
– Пусть джигиты из зала на своих товарищей посмотрят. Проникнуться, так сказать, волшебной силой искусства.
– Дело хорошее, – согласился Вышинин. – Но…
– Зачем сразу «но», если дело хорошее? – заулыбался Гафур. – Мы на бюджет фестиваля не претендуем, у нас спонсор все оплачивает.
– Но вы же занимаете места других участников, – все же вкрутил свое «но» художественный руководитель.
– Зачем такие кислые слова говоришь, уважаемый? – продолжал улыбаться Гафур. – Никто ничего не занимает. Ты можешь все, что за нас проплачено, себе забрать. Я из своего кармана за людей заплачу – гостиница, питание, транспорт у нас свой. Мне чужого не надо. Спонсор богатый и серьезный человек. Так и сказал мне, если проблемы будут, ты их разрули и людей не обижай. Правильно я говорю?