– Они оказались очень ценными. Вчера вечером я решил, что есть смысл составить расписание. Вот оно. – Инспектор положил листок перед суперинтендантом и кивнул Незерсолу: – Взгляните, сержант.
– Насколько я понимаю, – сухо уточнил суперинтендант, – это относится к утру первого июля?
Получив в ответ кивок, он вперился взглядом в расписание и внимательно его прочел.
11.30. Джеффри Биллингтон-Смит уходит из дома.
11.45. Генерал и миссис Холлидей возвращаются в дом. Леди Биллингтон-Смит по зову генерала спускается вниз; миссис Холлидей поднимается к себе в комнату.
11.50. Леди Биллингтон-Смит идет в садовый холл; генерал – в кабинет.
11.55(?). Миссис Холлидей на веранде. Холлидей наверху в их комнате.
12.05. В кабинете слышен голос Холлидея.
12.10. Приезжает миссис Твининг. Из кабинета не слышно ни звука.
12.10–12.15(?). Миссис Твининг в холле.
12.15(?). Миссис Твининг на веранде.
12.20. Леди Биллингтон-Смит входит на веранду с огорода. Миссис Чадли – из дома.
12.25. Холлидей приходит на веранду из бильярдной.
12.27(?). Гест уходит с веранды.
12.30. Миссис Чадли уходит по садовой тропинке.
12.35. Дворецкий приносит на веранду коктейли.
12.40(?). Гест возвращается на веранду.
12.55(?). Миссис Твининг в кабинете.
13.00(?). Миссис Твининг возвращается на веранду.
– Вы поставили слишком много вопросов, – сказал суперинтендант, изучив расписание.
– В тех случаях, когда мне приходилось лишь догадываться о точном времени. Отклонения не больше минуты-двух в ту или другую сторону.
– Что ж, все это очень хорошо, – пренебрежительно бросил суперинтендант. – Только никуда нас не выводит.
– Я думаю, может вывести, – не согласился Хардинг. – Возьмем для начала леди Биллингтон-Смит. Взглянув на расписание, вы увидите, что с одиннадцати пятидесяти почти до двадцати минут первого, когда она разговаривала с садовником, о ее передвижениях сведений нет. Однако Холлидей признает, что в двенадцать ноль пять он находился в кабинете, а с двенадцати десяти до примерно двенадцати пятнадцати миссис Твининг находится в холле и не слышит из кабинета ни звука. Таким образом, у леди Биллингтон-Смит остается всего пять минут, чтобы убить сэра Артура и выйти в огород по другую сторону дома.
– Возможно, – кивнул суперинтендант. – А что, если она убила его до пяти минут первого?
Хардинг поднял взгляд.
– Вы забыли, что Холлидей в пять минут первого видел генерала вполне живым.
Суперинтендант, всегда чувствовавший себя по утрам после бренди не лучшим образом, бросил хмурый взгляд на сержанта и возразил:
– Это не подтверждается ничем, кроме его слов, мистер Хардинг.
Видимо, инспектор не счел нужным спорить на эту тему, так как перешел к другому подозреваемому.
– Теперь возьмем Холлидея, – сказал он. – Где-то около двенадцати он входит в кабинет, чтобы вернуть чек, подаренный его жене. Сержант говорил вам об этом?
– Да, мистер Хардинг, говорил. На мой взгляд, Холлидей и есть тот, кого мы ищем. Если помните, я подозревал это с самого начала.
– Согласен, на него указывает многое. Однако меня это полностью не удовлетворяет. Мотив есть, возможность тоже. Мне кажется, он очень вспыльчив. Я легко мог бы поверить, что яростная ссора между ним и сэром Артуром завершилась потасовкой с применением оказавшегося под рукой кинжала, если б не одна деталь. Поверх обрывков чека в корзине лежало много других бумаг. Если бы убийство совершил Холлидей, чек лежал бы сверху.
Сержант слегка нахмурился.
– Об этом я не подумал. – Он с огорчением покачал головой, разгладил усы и погрузился в раздумье. – А что, если мистер Холлидей сам накидал в корзину бумаг?
– Мне это приходило в голову, – признался Хардинг. – Возможно, однако маловероятно. Конечно, можно утверждать, что если он догадался стереть отпечатки пальцев с рукоятки кинжала, то мог и набросать бумаг поверх разорванного чека. Только не проще ли было взять клочки и унести?
– Оно, конечно, так, – согласился сержант и снова разгладил усы.
– Точно так же возможно, что во время ссоры с Холлидеем сэр Артур продолжал рвать бумаги и бросать в корзину.
– Да, конечно, – задумчиво подхватил сержант. – Более того, он вполне мог делать это нарочно, чтобы избавиться от мистера Холлидея.
– По-моему, – вмешался суперинтендант, – на него можно заводить дело.
– Я не стал бы брать его под арест на основании этих улик, – засомневался Хардинг. – Признавая, что для подозрения есть веские причины, давайте обратим наше внимание на Стивена Геста. Он сам показал, что ушел с веранды где-то между двенадцатью двадцатью пятью, когда появился Холлидей, и двенадцатью тридцатью, когда ушла миссис Чадли. Говорит, что находился в доме минут десять, возможно, дольше. Когда вернулся на веранду, Холлидей заметил на его манжете кровавое пятно. Происхождение пятна Гест объяснил тем, что якобы порезался, открывая жестянку с табаком.
– Должен вам сказать, сэр, слушая его показания, я отнесся к нему с сильным подозрением, – сказал сержант. – Правда, подозрения вызывают все. Но мистер Гест тут едва ли не первый – учитывая, что он влюблен в супругу генерала.
– Едва ли не первый, – согласился Хардинг. – Притом он, по вашему выражению, крепкий орешек. Против него говорят два важных факта: во-первых, он любит леди Биллингтон-Смит, во-вторых, она не соглашалась на развод. Надо обратить внимание и на его личность. Не знаю, какое впечатление он произвел на вас, сержант, или на вас, суперинтендант, но мне Гест показался знающим, чего хочет, и умеющим добиться своего. Это сильный человек, возможно, безжалостный и определенно – что осложняет нам дело – очень осмотрительный. Если убийство совершил он, то не под влиянием минуты, а тщательно спланировав, и нам придется тяжко потрудиться – из-за недостатка улик, чтобы это доказать.
– Лично я, – медленно проговорил суперинтендант, – считаю, что убийца Холлидей.
– Возможно, вы правы. Кое-что говорит в пользу Геста. Чтобы убить мужа женщины – притом будучи его гостем – ради женитьбы на ней, нужно быть совершенно бессердечным. Человек такого типа, как Гест, не нанесет удара ножом в спину. Более того, совершить убийство он мог только между двенадцатью двадцатью семью и двенадцатью сорока. А после разговора с миссис Чадли, хоть ей и не очень понравилось предположение, будто она могла заглянуть в окно, у меня нет сомнений, что, когда она проходила мимо, с генералом в кабинете никого не было. Будь там кто-то, миссис Чадли это заметила бы. И что еще более важно, орудием убийства послужил нож для разрезания бумаг, постоянно лежавший на столе. Обстоятельства наводят на мысль, что убийство было совершенно непредумышленным, за кинжал убийца схватился, поддавшись порыву. Вместе с тем нужно помнить, что Гест родственник сэра Артура, часто бывал в его доме, вполне мог знать о кинжале и воспользоваться им умышленно.