Нахмурился Василий Васильевич. Горькие слова говорит Василий Косой, не успокоится, злыдень, пока жив будет. Может, дать ему испить чашу с ядом, на том и спор закончить?
— Меня коришь, а за собой греха видеть не хочешь? Для чего же ты полки собирал? Разве не для того, чтобы со мной и с матушкой моей разделаться? Вот возьму и лишу тебя за это живота!
— Не посмеешь, князюшка, на брата руку поднять, — засмеялся Василий Юрьевич. — Всеми проклят будешь. Отвернутся от тебя не только ближние бояре, но и собственные холопы. От церкви причастия не получишь. Народ тебя Окаянным назовет, и уйдешь с этим грехом в могилу, — зашептал Васька Косой.
И от этого проклятия московский князь похолодел.
— Не убью я тебя. Но стеречь крепко стану. — И, повернувшись к стражникам, сказал: — Караулить князя пуще глаза. Пускай до Москвы пешком идет, а если не пожелает, так копьями под седалище подтолкните.
Подошел тысяцкий и сообщил князю, что пропал воевода Брюхатый. Осмотрели все поле, но не нашли его среди убитых. А на следующий день великий московский князь узнал: воевода Брюхатый попал в полон к вятичам. Цену за выкуп знатного воеводы назначили огромную, только в Москве и можно сыскать такие деньги. «Ладно, — решил Василий Васильевич, — доберусь до Москвы, а там и выкуп за воеводу отдам».
В Москву Василий Васильевич въезжал победителем. Торжественно приветствовали великого князя басовитые колокола. Василий Юрьевич входил в Москву пленником: был без шапки и бос, руки позорно стянуты за спиной веревкой. Великокняжеские бармы у Василия сняли, а на груди, поверх рубахи, тяжелый нательный крест висит.
Москва помнила дмитровского князя другим — Василий Юрьевич въезжал в Кремль на сером жеребце, был хмельной и веселый, а конь широкой грудью пробивал ему в толпе дорогу к самому дворцу.
Теперь московиты увидели другого человека, униженного и побежденного. Но глаза дмитровского князя, бесовские, как и прежде, смотрели вокруг дерзко. Василий Косой напоминал волка, припертого рогатинами в самый угол амбара. Шерсть дыбом, хвост поджат, но стоит ослабить внимание, как желтые клыки мгновенно сомкнутся на горле обидчика. И стало ясно московитам, что воля дмитровского князя не сломлена. Стоит отпустить Василия Косого с миром, как соберется он с силушкой и вновь заявит свое право на старшинство.
Не удивить Москву ничем. Видели московиты Василия Косого стольным князем, теперь привыкнут и к пленнику.
Василий Косой на миг задержался, оглянулся, словно хотел рассмотреть в толпе знакомое лицо. А Прошка, горделиво восседающий на статном аргамаке, в нетерпении ткнул замешкавшегося князя в спину:
— Ну, чего встал, дурья башка?! Сказано тебе, вперед идти!
Поглазели московиты на необычное зрелище, и стало им ясно, что участь Василия Юрьевича решена. Не отпустит его Василий Васильевич из Москвы, а если и надумает дать свободу, то за городские стены выйдет после принятия пострига.
Вечером от вятичей прибыл гонец, который требовал выкуп за боярина Брюхатого. Теперь просили на шапку серебра больше. Подумал князь и решил дать деньги, но вечером стало известно, что князя Брюхатого порешили и обезглавленное тело привязали к столбу и выставили в поле. Часу не прошло, исклевало изуродованного боярина воронье.
Жаль было Василию Васильевичу умного боярина. И против литовцев воевода постоять умел, и ордынцы за храбрость его ценили, кто же мог подумать, что погибнуть ему придется от руки русича.
— Вот оно как! И деньги забрали, и боярина живота лишили! — лютовал великий князь. — Ладно, расправлюсь я с ними еще! Попомнят меня вятичи! Как они к нам, так и мы к ним. Привести ко мне Ваську Дмитровского!
Стража привела Василия Юрьевича. Лохмы нечесаны и спадают на потный лоб, босые ноги избиты в кровь, а кафтан изорван. Глаз сильно косил, и оттого взгляд его казался еще более дерзким.
— Что? Боярина твоего убили? — зло спросил Василий Косой. Выходило, князь не боялся позора, не стыдился разутых ног, был прежним Васькой Косым: дерзким на язык, с крутым характером.
— А хочешь, ты за ним пойдешь? — спокойно спросил Василий Васильевич.
И тон, каким были произнесены эти слова, подействовал, дмитровский князь понял: угрозу князь осуществит.
— Не посмеешь!.. — с издевкой сказал Василий Юрьевич. — Не по-христиански это, руку на брата поднимать. Прикажи своим стражам увести меня, лучше в яме сидеть, чем на лицо твое поганое смотреть!
— Смотреть, говоришь… на лицо поганое… — угрожающе проговорил московский князь.
В войне побеждает не всегда тот, кто сильнее, а тот, кто беспощаднее. И нужно нанести Ваське Косому такой удар, от которого он уже никогда не оправится.
— Ты косой на один глаз, а я сделаю тебя кривым на оба. Стража! Выколоть ему глаза! Я хочу увидеть, как его бесстыжие очи упадут на пол!
Стража, стоявшая у входа с бердышами, переглянулась. Не бредит ли государь, видано ли, чтобы князей таким образом наказывать.
— Ну что застыли?! — взревел от ярости московский князь. — Выколоть Ваське Косому глаза!
Было от чего рындам опешить. Не каждый день князьям глаза приходится выдавливать.
Двое ухватили Василия Косого за плечи, повалили на пол, а Прошка Пришелец вытащил кинжал и попытался выколоть князю глаза. Василий Косой вырывался, орал истошно, ругал великого князя и призывал на его голову всяческие проклятия:
— Воздастся тебе за твои зверства! Слезами кровавыми сам будешь плакать, попомни мои слова! Ирод! Окаянный! Отпусти меня! Будь же ты проклят!
Василий Юрьевич бился косматой головой об пол, не давался в руки Прошке.
— Здесь колите! — кричал Василий. — Я хочу видеть все!
Стражи сидели у Василия Косого на ногах и груди, один из них ткнул кинжалом в глаз. Лезвие рассекло щеку, обильно потекла кровь, заливая рубаху, но глаз смотрел по-прежнему яростно.
Василий Васильевич сердился все более:
— Что?! Рука дрожит?! Или мне самому за дело взяться?!
Рында изловчился и сунул заточенный конец прямо в свирепое око и дважды повернул, вываливая на пол тягучую слизь.
— А-а-а! — орал Василий Юрьевич. — Господи! За что ты послал мне такие муки! За что же, Боже?!
Прошка выколол второй глаз. Василий вдруг обмяк и больше не шевелился. Был он дмитровским князем, стал слепцом.
— Что с князем-то делать? — спросил Прохор, вытирая кровавый клинок о полы кафтана.
— Вышвырните его за ворота, и пускай идет куда хочет!.. Впрочем, нет, отправьте слепца в Коломну. Там он с братцем своим Шемякой встретится, на пользу это будет Дмитрию. Он подумает крепко, прежде чем на государя руку поднять.
— А дальше что с ним делать?
— Отправьте в монастырь, там знают, что с ним делать. А я его более никогда не хочу видеть!