Мы выбрали скаф и убедились, что батареи полностью заряжены. Это была большая мощная машина: салон на пол-оравы с удобными сиденьями, грузовой отсек и кабина пилотов, где всем хватило места. Газометы и огнеметы отсутствовали, зато имелись четыре излучателя, два носовых и два бортовых, и две пары манипуляторов – под брюхом, у шлюза грузового отсека, и по бокам пилотской кабины. В общем, Хинган остался доволен: сел к штурвалу, поднял скаф, аккуратно покружил в щели, проверяя управление, и не спеша повел его к шахте.
Она, как и ожидалось, была гигантской – цилиндрический колодец диаметром метров восемьсот и шесть километров в глубину. На дне зияли раструбы приемных бункеров, а вверху что-то переливалось и мерцало, будто шахту накрывал большой радужный пузырь. Мы глядели на него сквозь прозрачный триплекс кабины, кто с удивлением, кто с любопытством, а кто и с опаской, и лишь Дакар казался равнодушным. Влез в скаф, сел в кресло и начал шевелить губами и пальцы загибать – видно, складывал земной радиус с расстоянием до Мобурга. Или множил то на это. Скорее множил – судя по его сосредоточенному виду, числа получались немалые.
– Старайся держаться в самой середине, – сказал Мадейра Хингану. – Не приближайся к стенкам.
– Почему?
– У стен чаще падает, – загадочно вымолвил мой приятель и тут же пояснил: – Мы, я и мои спутники, наблюдали за шахтой несколько дней. Временами сверху падают огромные куски металла или стекла, обычно у стен, но бывает, что и в центральной части. Будь внимателен!
– Вот крысиная моча! – отозвался Хинган и стал поднимать машину вверх. Скаф двигался плавно и послушно – Хинган великолепный пилот. Не знаю, где он этому научился – вроде в обрах не служил, да и там не всякого пустят к скафам.
– Эти куски, которые падают, – произнес я, – перерабатываются заводом?
– Видимо, – ответил Мадейра. – Откуда иначе берется сырье, которым загружают трейны? Мы и за ними проследили, и выяснилось, что завод готовит определенный материал нескольких видов: сплавы железа с никелем и хромом, медь, бронзу, латунь, стекло. Ни свинца, ни олова, ни других легкоплавких металлов не попадалось и ничего радиоактивного или редкого, платины там, серебра или, к примеру, рения.
О платине и серебре эксперт Кассель ничего не говорил, а вот стекло, медь, хром и никель как раз упоминались. Кто же швыряет все это добро в заводской колодец? Пришельцы со звезд? И что получают взамен? Что и от кого?
Я задал эти вопросы Мадейре, но он лишь выразительно пожал плечами.
– С неба падает, – заявил Хинган, с насмешкой посматривая на Мадейру. Выпустив штурвал, он ухмыльнулся и ткнул пальцем вверх: – Мне говорили, что нет там никаких Небес, Синих или Голубых, а есть огромный купол из металла и стекла. Всем куполам купол! Сделан древними тысячу лет назад, и теперь потихоньку рассыпается. Когда рассыплется совсем, будет конец света.
– Сказки, – молвила Эри, бросив взгляд на своего инвертора. – Дакар мне рассказывал…
Договорить она не успела – Мадейра вдруг подпрыгнул в кресле и завопил:
– Хинган, гляди! Осторожнее! Летит!.. Прямо на скаф летит!
– Вижу.
Штурвал в руках Хингана чуть повернулся, и мимо нас со свистом и гулом пролетел обломок. Что это было, мне разглядеть не удалось – что-то большое, темное и угловатое, падавшее с изрядной скоростью. Затем промелькнула вторая глыба, третья, четвертая… Эти неслись ближе к стене, и Хинган лишь покосился на них да презрительно хмыкнул.
– Целятся в нас? – с тихим ужасом произнес Мадейра. Шрам на его щеке задергался.
– В нас, не в нас… Не суетись, блюбразер, скоро узнаем. А как только узнаем, так сразу и ответим. – Хинган включил прицелы разрядников, и на триплексе кабины вспыхнули четыре пересеченных крестами кружка. – Хвала Паку, есть чем ответить! И что тогда будет?
– Кррысиный коррм! – рявкнул Дамаск.
– Компост отвальный! – прорычала Эри.
– Гниль подлесная, – добавил я, чтобы поддержать компанию. Кажется, мои молодые партнеры были взволнованы не на шутку и пытались подбодрить сами себя. Хинган в силу возраста и опыта тоже это понимал и вовремя напомнил им про четыре разрядника.
Обломки перестали падать. Мы неторопливо поднимались вверх в самой середине шестикилометрового колодца; темные тетрашлаковые стены скользили мимо нас, гладкие и несокрушимые, как пласт гранита, служивший им опорой. Наш скаф был словно жук в огромной банке. Прочная банка, но без крышки, и всякий инопланетный болван может швырнуть в нее камень.
Крышка, впрочем, была, и мы к ней уже приближались. Пузырь, затянувший выход из колодца, переливался радужными сполохами в форме расплывчатых овалов и кругов. На его поверхности вдруг возникала яркая красная точка, превращалась в оранжевое пятно, которое начинало расти и пересекаться с другими такими же пятнами, одновременно меняя цвет – желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Пятен было множество, сотня, если не больше, и их прихотливые игры порождали странный и чарующий узор. Я следил за ними с интересом, Мадейра – с нескрываемой опаской, а остальные… На остальных я старался не глядеть.
– Это силовой экран, – дрогнувшим голосом произнес Мадейра. – Защитный селективный купол – пропускает стекло и нужные металлы, а все, что не подходит… – Он сделал паузу и выдохнул шепотом: – Не знаю, что случается с неподходящим веществом. И что случится с нами, когда…
Дакар вдруг очнулся и, запрокинув голову, посмотрел на радужный пузырь.
– Крит, из чего сделана эта машина?
– Из триплекса, – ответил я.
– Что такое триплекс?
– Одна из разновидностей армстекла.
– Какой-то кремниевый полимер? Ну, если стекло пролетает на нашу сторону, мы тоже пройдем через экран. Живыми или мертвыми.
– Утешил! – сказала Эри и дернула его за воротник. Дакар придвинулся к ней:
– Обними меня, детка. Я всегда мечтал умереть в объятиях красивой женщины. Такой, как ты, с карими глазами.
«Начинает оживать, – подумал я. – Или нашел ошибку в своих расчетах, или плюнул и решил, что Эри важнее радиуса Земли и расстояния до Мобурга».
Скаф поднимался, приближаясь к стене, – видно, Хингану казалось, что купол лучше пройти сбоку. Дамаск застыл в мрачном молчании, Эри и Дакар, взявшиеся за руки, были спокойны, но Мадейра явно готовился к смерти – лицо его побледнело, шрам на щеке мелко дрожал. Вытянув руку, я прикоснулся к его плечу:
– Не стоит беспокоиться, приятель. Не здесь, так в Стволе Эвтаназии… Главное, быстро! Вот в Керуленовой Яме, под крысой, это другой разговор.
– Я не потому взволнован, что смерти боюсь, – сказал Мадейра. – Я ведь небо сейчас увижу! Синее Небо, великое и бездонное! Увижу, если останусь жив! Небо, облака, и солнце, и звезды, и луну!
– Нет, так не бывает, – с улыбкой вымолвил Дакар. – Или солнце и облака, или луна и звезды. Выбирай! Но если облачность плотная и небо затянули тучи, тогда…