Хмыкнув, я поинтересовался:
– Кто у нас эксперт по Поверхности? Эксперт обязан все знать и все объяснять, гниль подлесная! Ну-ка, пошевели мозгами!
– В мои времена ничего подобного не было, ни силовых щитов, ни таких титанических сооружений. – Он огляделся по сторонам, защищая ладонью глаза от солнечного света. – Ты только погляди на эту стену! Метров двести в толщину! Ни одна плотина не сравнится! А этот силовой экран… этот… этот… – Внезапно он хлопнул себя по лбу и развернулся к Мадейре: – Вы говорили, что экран работает словно селектирующий фильтр, так? Что-то пропускает, что-то задерживает… камни, пыль, грязь и все ненужное… Я думаю, эти вспышки – результат падения на экран каких-то значительных масс, а те разводы, которые мы наблюдали, связаны с мелкой пылью. В воздухе полно пыли… пыли, микроорганизмов, частиц песка… Экран, вероятно, их уничтожает или отбрасывает, не пропуская в шахту.
– Сейчас проверим, – сказал я и выпалил в радужный пузырь.
Дакар был прав – в том месте, где пуля соприкоснулась с экраном, сначала полыхнуло, потом взметнулся фонтан огня, не такой огромный, как те, которыми мы любовались, но все же метров пятнадцать в высоту.
– Если пуля стальная, она не уничтожена, а падает сейчас в приемный бункер, – заметил Дакар. – Вспышка, я думаю, как-то фиксируется – сгорает ничтожная доля вещества, затем – спектральный анализ, а после него…
– Вот что, эксперт, – сказал Хинган, вращая стволом огнемета, – ты нам крысиный корм не подсовывай, ты объясни, откуда эта иллюминация? Что там валится, с другой стороны пузыря? Крит со своим «ванкувером» здесь? Здесь! А там кто стреляет? Да еще пулями величиною со скаф! – Он кивнул на новый огромный фонтан, взмывший к белесоватым облакам.
– Мы с Эри пойдем туда и посмотрим, – вымолвил Дакар. – Может, пришельцы или роботы, а может, это божья роса от птичек.
Его последние слова были непонятны, но я решил не переспрашивать – кажется, он сам не верил в них. Кивнув друг другу, мы разошлись. Дакар и Эри зашагали вдоль защитного экрана, огибая радужный пузырь, над которым все еще били фонтаны; Дамаск и Хинган двинулись к нагромождению обломков метрах в ста пятидесяти от точки приземления, а мы с Мадейрой держали курс подальше, туда, где торчало что-то похожее на каменную пирамиду, утыканную тряпками на длинных шестах. Шли мы туда восемь минут, а когда дошли, я увидел, что это не тряпки, а вроде бы листья с костяными черенками, серые, белые, черные, голубоватые, одни в человеческий рост, а другие побольше раз в пять или десять. Пирамиду сложили из здоровенных камней и кусков проржавевшего металла, а между ними воткнули черенки и набросали цветные, грубо отшлифованные камешки – тоже не маленькие, размером с голову. Надо полагать, для украшения… Как раз в стиле пришельцев со звезд, которых опасались Йорк и Конго! Летают они между мирами, строят из всякого мусора пирамиды и украшают их этими странными листьями…
Осмотрев сооружение, довольно высокое, но неказистое, я начал склоняться к гипотезе Дакара, к той, которой он поделился в убежище у Керуленовой Ямы. Очевидно, на Поверхности жили дикари – может быть, потомки преступников, которых бросили здесь в Эпоху Взлета или изгнали из самых первых куполов. Если Дакар не ошибся, тут могли быть и древние города, теперь обратившиеся в руины, а в них – остатки механизмов и машин, металл, стекло и прочее, что ищут диггеры в Отвалах. А дикари чем хуже? Найдут кусок железа и приволокут сюда, или в колодец сбросят, или в пирамиду сунут… Вот только для чего?
Я поделился этими мыслями с Мадейрой, который, вскинув камеру, кружил у пирамиды, делая ее голографическую запись. Он был согласен с тем, что дикари, наверно, существуют, но тут же указал на слабые места моей гипотезы. Глыбы камня и ржавого металла слишком огромны и неудобны для перевозки – как их сюда перетащили? Как подняли на стену стометровой высоты, без блоков, лебедок и канатов? Огромный труд, и непонятно для чего!
Ответов на эти вопросы не было, так что спорить я не стал, а залез на верхушку пирамиды и осмотрелся. Дакар и Эри, две крохотные фигурки под сенью радужного пузыря, неутомимо шагали вперед и скоро должны были скрыться за выпуклой поверхностью. Хинган с Дамаском бродили среди камней, то расходились, то сближались и о чем-то переговаривались. Световые фонтаны исчезли; купол, как обычно, переливался и мерцал, и эта неторопливая игра красок внушала мне спокойствие. Кроме неба, солнца и облаков я не видел ровным счетом ничего необычного: стена, обрамляющая колодец, уходила вертикально вниз, а за ней, на расстоянии трех-четырех километров, вздымалась другая стена, много выше и массивней, с гигантскими распахнутыми вратами. Она тянулась в обе стороны, налево и направо, охватывая заводскую шахту и ограничивая видимость. От ворот к колодцу шла дорога, помеченная белыми полустершимися линиями, а все остальное пространство между стенами было залито тетрашлаком.
Мадейра поднялся ко мне, снял голограмму второй стены, и несколько секунд мы с ним в молчании озирали местность. Затем он спросил:
– Что будем делать, Крит?
– Перелетим через вторую стену, поищем интересные объекты. Если только не найдем их здесь. – Я повернулся, посмотрел на Эри и Дакара. – Может быть, с другой стороны окажется что-то полюбопытнее, чем тетрашлаковый пустырь… Минут через десять узнаем и тогда обогнем на скафе купол. В любом случае обогнем, чтобы подобрать разведчиков.
Мадейра, прищурившись, глядел на золотистое светило.
– Если я правильно понял Дакара, солнце будет двигаться вниз и вниз, пока не наступит темнота и не появятся месяц и звезды. Должно быть, изумительное зрелище!
– Первая четверть, время сна?
– Ночь, Крит, ночь! Тут это называется ночью.
Высоко в небе, у самых облаков, возникли какие-то темные точки и превратились в черточки с плавно изгибавшимися краями. Дистанция была слишком большой, солнце слепило глаза, и мне не удалось их разглядеть, но я припомнил рассказы Дакара о населяющих Поверхность тварях. Всякие были среди них, бегающие, ползающие и летающие, безобидные и хищные, зубастые и клыкастые, но вряд ли пострашнее крыс. Для человека в броне, с разрядником и огнеметом, это не опасность… Не более, чем дикари, сложившие эту пирамиду. Впрочем, если они кровожадны, как манки…
Громкий вопль Мадейры заставил меня оторваться от созерцания летающих существ. Кричал он так, будто его подвесили над крысами и те подбираются к его голеням и пяткам, а может, и к тому, что выше колена, ниже пупа. Словом, тот еще был вопль! Глотка у Мадейры здоровая, не то что у Дамаска.
Я повернулся и окаменел. Из-за края купола, с той стороны, где бродили Хинган с Дамаском, появилось что-то движущееся, огромное, высокое, выше стены, на которой мы стояли, выше десятка джайнтов и сотни жилых ярусов. В первый момент мне почудилось, что это механизм; мысль о гигантской машине для человека более приемлема, чем о живой шагающей горе. Но эта тварь передвигалась слишком плавно и была покрыта мехом; бурый мех вверху сходился остроконечным колпаком, ниже трепыхались бурые складки, казалось, что к нам приближался живой чудовищный утес. Его вершина заслонила солнце, длинная тень упала на меня, и я увидел, что под шкурой что-то шевелится, лапы, клешни или щупальца. Тоже огромные, под стать этой невероятной твари.