С минуту Шурков смотрел на Ростовского, как будто бы видел его впервые, после чего небрежно обронил:
— Решил, значит, домой принести? Предусмотрительно. А то я думал, что уже никогда от тебя этих денег не дождусь. Извини, домой я тебя не приглашаю. — Протянув руку, он поторопил: — Ну, чего застыл истуканом? Деньги давай! Двадцать штук, кажется. Мне сегодня не до разговоров. Хочется принять на грудь, да и на бок завалиться.
Ростовский сделал вид, что потянулся к карману, а потом неожиданно спросил:
— Да, я хотел тебя спросить, а зачем тебе столько денег-то?
— Ах вот оно как… Интересный разговор получается. Значит, уже на «ты» перешел. Ну-ну… А деньги мне нужны для того, мой разлюбезный, чтобы детям колбаску купить, — просто сообщил Валерий Алексеевич. — Любят они ее, понимаешь. А я-то сам сальцо предпочитаю.
— А дурно не станет? — серьезно посочувствовал Ростовский.
Валерий Алексеевич внимательно проследил за ладонью Ростовского — пальцы, не дотянувшись до кармана всего лишь несколько сантиметров, вдруг уперлись в бедро. Шурков поднял глаза на Ростовского и неприязненно скривился:
— Странный у нас с тобой разговор получается. Вижу, что денег ты мне давать не собираешься. Так зачем пришел?
— Вот мы подошли к главному. Ты знаешь такую девушку Ладу?
Шурков удивленно заморгал:
— Что-то я не въезжаю, при чем здесь эта шлюшка? Постой-постой, кажется, я начинаю кое-что понимать. А это случайно не к тебе она ушла? — Илья Ростовский молчал. — Ну, надо же, как бывает, — весело воскликнул Валерий Алексеевич, хлопнув себя ладонями по бокам, — одну и ту же бабу драли! Смех-то! Я, значит, ее во время рабочего дня того, а тебе, значит, вечером перепадало! Вот, стало быть, ради кого она бросила карьеру путаны! Если бы ты только знал, какие ей деньги предлагали. Ну, чего ты молчишь? Рассказал бы, как ты с ней? Как она предпочитает? Она такая искусница, что даже у столетнего старика стояк вызовет. И погладит, где надо, и полижет, что требуется, и потрется там, где следует, — вдохновенно говорил Шурков. — Знаешь, у меня этих проституток без счета было! Как-то все они на одно лицо, а вот Ладка сумела зацепить. Да так зацепила, зараза, что порой ни о чем другом думать не мог, только о ней, — честно признался Валерий Алексеевич. — А знаешь, я не удивлен, что ты на нее глаз положил. Ведь ты же настоящий самец! Такой же, как и я, — произнес он не без гордости. — А настоящие самцы смотрят только на ярких баб. Вот одна из них и есть Лада. Это кажется, что красивых баб много, на самом деле это не так. Вот мы с тобой, таким образом, и сошлись на ней. — Ростовский все больше мрачнел, но Шурков, казалось, не замечал его состояния. — А она тебя крепко задела, если ты ее решил выкупить. Скажу тебе откровенно, она после тебя не сразу стала такой, какой бывала прежде. Меня это злило поначалу! Вот, думаю, стерва, вместо того, чтобы о государственных людях печься, так сказать, о слугах народа, она черт-те знает о чем думает! Бывало, пялишь ее где-нибудь в кабинетной тиши, а она вдруг плакать начинает. Но потом ничего, прошло. Так ты чего пришел-то? — сердито посмотрел Валерий Алексеевич на угрюмо молчавшего Ростовского. — Обратно назад хочешь ее забрать, так, что ли? Так я тебе ее не отдам. Больно уж она классно трахается, где же мне еще искать такую подстилку, сам посуди!
— Значит, не получится у нас разговор? — тихо спросил Илья.
— Не получится.
— Вот ты меня здесь про деньги спрашивал, а только ведь покойникам деньги-то не нужны! — сказал Ростовский, сделав небольшой шаг вперед. Ровно настолько, чтобы без усилия дотянуться до паха Шуркова. И тотчас почувствовал, как на ладонь брызнула кровь. Шурков, захваченный невероятной болью, попытался крикнуть, но вместо этого выдавил из горла всего лишь сдавленный хрип. Илья вдруг отчетливо осознал, что это был не Шурков, а тот самый гриф, что опустился на неподвижное тело матери, туго завернутое в плотный саван. Еще секунда, и отвратительным клювом он попытается добраться до ее внутренностей. Теперь этому не бывать! Как же он хотел расправиться с этим противным и одновременно страшным грифом. Жаль, что этого мгновения пришлось ждать больше половины жизни.
Вот теперь эта тварь упадет к его ногам.
— Не ударься, когда будешь падать, — посоветовал Ростовский и, потеряв к Шуркову интерес, стал накручивать на пистолет глушитель.
* * *
Громко хлопнула входная дверь, будто бы от отчаяния. А следом тотчас раздались удаляющиеся шаги. Лада продолжала стоять в центре комнаты, в глубине души рассчитывая, что Илья вернется. Привычно позвонит трижды в запертую дверь, едва перешагнув порог комнаты, ласково обнимет ее, и все будет как раньше.
Лада простояла долго, но Ростовский не вернулся. Теперь понятно, что их отношения уже никогда не будут такими, как во время поездки в Прагу. У Ильи было достаточно такта, чтобы не напоминать ей о прошлом, и вообще, он умел относиться к ней так, как если бы она была единственной женщиной в его жизни.
Теперь все это в прошлом. Навсегда!
Судьба смилостивилась над ней, подарила ей шанс начать все сначала, но она не сумела им воспользоваться.
Лада подошла к зеркалу, придирчиво всмотрелась в свое изображение. В этот раз она себе не понравилась. Лицо было бледным, словно испачканное мелом. Оно и понятно, вся кровь прилила к сердцу. Господи, какой кошмар! Прически никакой — волосы торчат во все стороны. Когда это она успела их разлохматить? Подобную прическу можно было бы назвать авангардной, но это явно не ее стиль. Лада взяла расческу и зачесала волосы назад. Сердце слегка защемило, у виска неаккуратно свесилась тоненькая прядь седых волос. Еще одно неприятное приобретение последнего времени. Она совершенно точно могла сказать, что еще вчера седины не было. Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения.
Лада достала из холодильника бутылку водки, уже початую. Из шкафчика для посуды вытащила хрустальный бокал. Придирчиво осмотрела его и на округлых боках увидела едва заметные следы губной помады. Вытирать не стала, теперь это уже не имеет никакого значения. Горлышко бутылки методично и звонко постукивало о хрустальный край бокала, словно отбивало какую-то ритмичную мелодию. Слегка не рассчитала — пролившись, водка залила белую скатерть. И это уже не имело значения.
Водку Лада пила редко и держала ее для Ильи, который перед сном мог выпить стопку, как он говорил, для крепкого сна. Теперь это можно было проверить на собственном примере. Дважды зубы цокнули о краешек стакана, а пролившаяся струйка обжигающе заползла за воротник и остановилась где-то во впадинке на шее.
Теперь все это неважно!
Выпив водку, Лада поставила бокал на стол. Получилось очень громко, как-то жизнеутверждающе, что ли. Совершенно ни к месту. Сделалось жарко — не то от выпитой водки, не то от принятого решения, а может, от осознания того, что скоро все это будет позади. Ладу слегка качнуло. Опершись рукой о стол, она постояла немного, как бы ожидая, а не тряхнет ли еще разок! И, убедившись в том, что держится на ногах, направилась в ванную.