Ничего удивительного, работа у экспертов творческая. Все они должны увидеть собственными глазами, непременно пощупать, иначе не поверят.
— И где же работал Шурков? — спросил Чертанов.
Ерофеев на секунду задумался, а потом уверенно ответил:
— Где-то в администрации района. Это точно! Во, вспомнил, курировал бизнес! Тут к нему постоянно приезжали на таких крутых тачках, что ого-го! Подойти боязно. При его возможностях другой давно бы себе уже дворец отгрохал, а он все в трехкомнатной квартире проживал. Иногда, бывало, зайдет откровенный разговор, я у него и спрашиваю, чего же ты, Валерий, свое благосостояние не улучшишь? Ведь есть же у тебя такая возможность. А он мне серьезно так отвечает: видишь ли, вот я сейчас с тобой стою, курю, никого и ничего не боюсь, а если начну во все эти дела впрягаться, так неизвестно, чем все закончиться может. — Петр тяжко вздохнул и безрадостно продолжал: — А оно вот как обернулось. Никогда не знаешь, как оно лучше будет.
— А где у него сейчас семья?
— Вера с детьми уехала куда-то к родственникам. Кажется, в Сочи! Точно, у нее там сестра живет. Да-а, свалилось на нее теперь. За ним она была как за каменной стеной: и покой, и достаток, а теперь все самой.
— А чего это он так поздно возвращался?
Ерофеев обнаружил, что сигарета у него потухла, но вновь прикуривать не стал, бросил окурок в жестяную банку и принялся выуживать из пачки новую сигарету.
— Ничего себе, — воскликнул с нижней площадки Балашин. — Напрочь отрезал!
Чертанов предупредительно чиркнул зажигалкой. Ерофеев глубоко затянулся, выдохнув струйку дыма, поблагодарил легким кивком.
— А мало ли какие дела могут быть у человека, — резонно заметил он.
— Может, у него кто был? — осторожно предположил Чертанов и, кивнув в сторону покойника, сдержанно добавил: — Мужик-то он видный и, судя по всему, очень крепкий. Такие бабам нравятся.
Смахнув пепел, упавший на брюки, Ерофеев с солидарностью в голосе согласился:
— А кто из нас без греха?
— И то верно, — кивнул Михаил.
— Вот вы, например, упустите случай, если на вашем пути повстречается барышня, какую только на обложках и увидишь? — хитро прищурился Ерофеев. В этот момент он напоминал кота, вдоволь нализавшегося хозяйской сметаны.
Михаил сделал вид, что задумался, хотя какие тут могут быть размышления. Кто же от красивой бабы-то откажется? Это таким дураком надо быть! Зацепил ее за задницу, да и волоки в койку!
— Ну, если понравилась, — неопределенно протянул Михаил, — тогда конечно.
— Вот видите! — победно заключил Ерофеев. — Собственно, все мы, мужики, одинаковые. Баба в нашу сторону только посмотрит, как мы тотчас ей хотим под юбку заглянуть.
Вновь в словах Ерофеева была правда, не поспоришь. Оставалось только глубокомысленно молчать, ведь не распространяться же у остывающего трупа о своих гусарских победах.
— Значит, вы считаете, что у него кто-то был?
Петр пожал плечами:
— Я думаю, что да. А потом, откуда еще мужик может возвращаться в такой поздний час, если жены нет дома?
— Тоже верно.
Покойный Шурков лежал со спущенными штанами, презрев стыд. Даже если бы он остался жить, то такое ранение превратило бы его в существо среднего пола. Так что еще неизвестно, какой исход для него был бы предпочтительней. Техник-криминалист уже сфотографировал Шуркова и теперь курил вместе со всеми.
Подъехал полковник Крылов. Одет в гражданку — рубашка светло-коричневого цвета и легкие брюки. В такой одежде очень уютно валяться на продавленном диване с книгой в руках. Чертанов невольно посмотрел на ноги полковника, ожидая увидеть домашние шлепанцы. Но нет, Геннадий Васильевич был в светлых ботинках. Шнурки завязаны аккуратным бантиком. На круглом лице еще заметны остатки сна.
Почти одновременно с ним подъехала карета «Скорой помощи». Двое санитаров в несвежих белых халатах вытащили носилки. Лица непроницаемые, с выражением непроходящей скуки. По усталым глазам читалось — мы еще и не такое видели! Кто знает, может быть, так оно и было в действительности. Они зашли в подъезд и так же равнодушно вышли, прислонив носилки к стене. Команды забирать покойника пока не поступало, а потому можно было не торопиться: выкурить по сигарете, поглазеть на суету милиции и просто поговорить о своем. Собственно, служба-то нехитрая — загрузил труп, да и в «холодную» его.
Поздоровавшись с подошедшими Чертановым и Шевцовым, полковник Крылов покружил над убитым, словно ворон над добычей, а потом, нагнувшись, стал рассматривать его лицо.
— Похоже, что я его где-то видел, — наконец произнес он, распрямившись.
Пожав плечами, Чертанов произнес:
— Возможно, и сталкивались, он ведь работал в администрации. Курировал бизнес.
— Ах вот оно что, — протянул Крылов, — тогда понятно. Был я не так давно в мэрии, вместе сидели на одной конференции, посвященной борьбе с коррупцией. Я так и не досидел до конца. Ушел! Дел невпроворот, а он, помнится, даже с докладом выступал. Лицо у него запоминающееся. Породистое! Да, прибавил он нам головной боли. Теперь отовсюду будут звонить. Итак, какие соображения, господа офицеры? — посмотрел Крылов на Чертанова.
Полковник уже по телефону объявил Михаилу, что намерен бросить его на это дело, а сейчас, узнав, что убитый был заметным чиновником, еще более укрепился в своих первоначальных намерениях.
— Убийство совершено где-то между двумя и тремя часами ночи, — доложил Чертанов. — Две раны: одна — выстрел в голову, другая — удар ножа в пах. По существу, оба ранения смертельные. Похоже, что убийство заказное.
— Если заказное, то зачем ударили в пах? — тут же перебил его Крылов.
Полковник всегда умел выбирать самые слабые места в докладе и спрашивал так, будто бил наотмашь. Сейчас был как раз такой случай. Об этом Чертанов и сам успел уже не однажды подумать и теперь решил поделиться своими соображениями с начальством:
— У меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Я могу только предположить. Может быть, Шурков появился как-то неожиданно или, скажем, узнал своего предполагаемого убийцу, набросился на него. Завязалась борьба. Киллер, обороняясь, ударил его ножом в пах. А когда Шурков и не мог больше сопротивляться, добил его пулей в голову.
Несмотря на ранний час, в подъезде появились зеваки: три бабки сo встревоженно-любопытными лицами. Два сержанта сдержанно, но неуклонно отжимали старушек к выходу. Странное дело, какими-то неведомыми путями, но старушки всегда первыми узнавали о случившемся.
Тоненький старушечий голосок, срываясь на дребезжащий фальцет, нервно поинтересовался:
— Что случилось, сынок?
— Убийство, бабуля, только вы, пожалуйста, закройте дверь. Мы с вами позже поговорим, — удрученным под стать случаю голосом сказал Шевцов.