А все же зря Мишуков ни о чём не спрашивал, кроме самочувствия после «полёта». Один вопросик ему всё же следовало задавать до посадки на тренажёр. Простой такой вопросик: «Какой срок беременности?»
Ирина залетела в отпуске — с подругой поехала в Геленджик. Море, фрукты, танцплощадки. Сама она в Луге жила, а на танцах повстречала парня из Питера. Двести километров — ерунда, считай, земляки. Если бы он из Москвы, к примеру, был или ещё откуда подальше, то она бы и в голову не брала; получила летнее удовольствие — и прощай. А тут близость жительства как-то на продолжение намекала.
Она уехала чуть раньше, он позже. Через неделю позвонил, пригласил к себе в гости. Очень хотелось продолжения отпускного рая. Она приезжала к нему, а он к ней. Но работа... Получалось только на выходные. Месяц молчала, а потом рассказала, что беременна. Отношения сразу закончились, а любовь осталась. У неё. А у него, оказалось, уже есть невеста, да и вообще Ирка ему не пара, а так, погулять, повеселиться.
Может, никакой невесты не было — не стыкуется невеста с полностью свободными выходными, да и не станет официальный жених у себя постороннюю девушку на две ночи оставлять. И потом, какие слова он до того говорил... Короче, Ирка решила оставить ребёнка. Дождалась до пяти месяцев, а потом передумала. Не видя «суженого» долгое время, быстро переосмыслила его «достоинства», и любовь сразу куда-то делась, да и матерью-одиночкой перехотелось быть. А если честно, то и раньше не хотела, просто ждала, что любимый вернётся. А коли любимый перестал быть любимым, то и на фиг такое надо.
Возможностей легально прервать беременность уже не было, но она вспомнила, что когда-то одна подруга рассказывала ей, что под Ленинградом в одной военной части мужик на какой-то машинке делает такие выкидыши, что обзавидуется любой гинеколог! При этом сам в дырку не лезет и даже имени не спрашивает. Денег берет смех, червонец, да, наверное, и за бутылку с ним можно договориться. Прямо сказка! Ирина быстро разыскала ту подругу и узнала, как пробраться к чудо-знахарю. Оказалось просто — надо сесть на электричку и поехать в Горелово, там найти детский садик и спросить любую воспитательницу. Тот детсад для детей военных, а воспиталки там все военные жёны, они точно на этого кудесника выход имеют. На следующий день Ирина взяла отгул и поехала по указанной наводке, правда, без особой надежды на успех. Путь поиска этого «акушера» казался слишком уж нечётким и безличным.
Однако зря она переживала. Быстро нашла указанный детсадик. Как подойти, что спросить, как объяснить, что тебе надо и кого ты ищешь? Прямо не сказать — тут со стыда сгоришь. Лучше всего, решила Ирина, задать всего два вопроса: где тут лётная часть и не знают ли они мужика, который на «подбрасывающей машинке» там работает? Оказалось, что и часть недалеко, и мужика такого они знают. И даже догадываются, зачем она этого мужика ищет. Воспитательница оказалась участливая, сама куда-то позвонила, о чем-то договорилась. Ничего за это не взяла, а просто сказала, иди, мол, по этой дороге, пока не дойдёшь до здорового бетонного забора. Иди затем вдоль этого забора до зелёных ворот с красной звездой, а там тебя уж ждать будут. Отсюда за час дойдёшь.
Пошла Ирина, как сказали. Дошла до ворот, а там и вправду её мужичок-прапорок дожидается. Провёл за ворота. Вот и чудо-машинка. Спросила Ирина мужичка, сколько стоит процедура.
— А сколько дашь!
— Червонца хватит?
— Вполне! Ты только в туалет вначале сходи, уж если не по-большому, то хоть по-маленькому.
Объясняет: у мужиков — и то штаны мочит, а из баб так просто струей выбивает. Проводил до туалета, терпеливо сторожил возле двери, чтоб какой военный даму случайно не испугал.
— Ну вот и порядок, пошли на катапульту.
Сажает прапор Ирину в кресло, застёгивает ремни, показывает, как голову держать, как руки. Проинструктировал, отошёл к своей будочке.
— Готова?
— Да!
— Ну тогда поехали!
Бах, вжжжик — кресло улетело высоко вверх. Казалось, что не только матка оборвалась, но и само сердце, в глазах потемнело и челюсть потянуло вниз.
На высоте кресло быстро затормозило, ремни больно впились в тело и щёлкнули зубы. Не будь ремней, Ирину точно бы швырнуло на середину лётного поля через ближайший высоченный ангар и здоровые самолёты-транспортники. В одно мгновение копошившиеся вокруг них люди оказались малютками, а будка вмиг сократилась до размеров маленькой коробочки. Не успев толком испугаться такой высоты и того, что с ней произошло, Ирина ошалело глазела по сторонам. Потом мягко и плавно, словно лифт, кресло поехало вниз.
В ушах звенело, болел прикушенный язык. Ирина провела пальцем по дёснам, слюна была с краснотой. Ну, это понятно почему. Плохо инструктаж слушала, вот и клацнула зубами до крови. Наконец кресло спустилось. Подошёл «доктор». Спрашивает, хватит или ещё раз. И тут Ирина поняла, что хватит. Дело сделано: под задницей у неё, похоже, стало мокро. Отстегнули ремни, Ирина извинилась перед добродетелей за неприличный жест и засунула руку себе под юбку. Точно не моча. Кровь!
И тут она осознала всю глупость своего положения. Она не взяла с собой ни ваты, ни тряпочек-подкладушек. Было крайне неудобно, но пришлось сказать об этом «доктору». Те тряпки, что нашлись у него, подкладывать было страшно — в саже и масле. Ещё порылись в поисках чего-либо подходящего и наконец нашли кусок грубой дерюги. Кровь она впитывала плохо, но тут прапорщик наткнулся на пачку старых растрёпанных листков. За неимением лучшего она попыталась подложить один из них под трусики. Все же не так быстро потечёт, когда дерюга напитается.
Прапорщик спросил, как она себя чувствует, тошнит ли её, кружится ли голова и не охота ли блевать. Ничего такого не было. Значит, сотрясения нет, можно спокойно проводить её за ворота, а уж до станции сама дойдёт.
Ирина около часа прождала электричку на Лугу. Потом в самой электричке надо тащиться больше трёх часов... Она села в уголочек почти пустого вагона и почувствовала, что смертельно устала. Особой боли в матке не было, просто кровь начинала идти всё сильнее и сильнее. Поезд тронулся, и вскоре от железнодорожного мелькания и легкой тряски ей стало плохо. Пыталась сидеть прямо и не смотреть в окно, но это не помогло. Ирина отключилась. Всем проходящим мимо пассажирам казалось, что девушка просто спит. Щели в деревянной реечной лавке спокойно пропускали кровь. На полу кровавой лужи не было — под этим угловым местом как раз находится какой-то непонятный металлический ящик, своей глубиной уходящий под вагон. Ничто не насторожило окружающих. Её труп обнаружил машинист, обходя пустой состав перед тем, как поставить его в депо.
Мы, конечно, думали как могли: синяки на плечах — от каких-то ремней, похоже, язык прикушен... Но унесла бы Ирина тайну своего аборта с собой в могилу, если бы не её подкладушка. На пропитанном кровью потрёпанном листке было написано: «Памятка-инструкция по обслуживанию лётного тренажёра-катапульты».
Труп этой девушки привезли из села со звучным старым финским названием Араппакози. Это с полсотни километров от Ленинграда. Село небольшое, была там хорошая молочная ферма. На ферме работал один пожилой зоотехник с образованием семь классов. При обыске у этого зоотехника нашли атлас по оперативной гинекологии. Знаете, кабы не этот атлас, я бы сто лет гадал, какой садист, зачем и как такое с девушкой сделал.