Шеф сейчас с виду похож на ожившего покойника. Под глазами залегли темные тени, лицо стало желтовато-серым. Он смотрит на меня с ужасом и ненавистью. Как противно все знать…
— Так зачем? Потому что мою машину минировал кто-то, знающий дело, а вот Валеркина машина была заминирована дилетантом. Я так понимаю, мою машину минировал лично старший Витковский, а вы были на подхвате — то, что вы никого для этого не наняли, очевидно, вы никому бы не доверились в таком деле. Тем более что папаша когда-то служил в саперных войсках. Лет шесть назад сам хвастался на корпоративе.
— А вы вот так все и запомнили?
Он злобно зыркнул на меня, и на какой-то миг в его лице проступила его настоящая натура — злобного, неуверенного в себе, завистливого и мелкого мужичонки. Впрочем, я всегда знала, что он не является ни образцом рыцарства, ни светочем добродетели. Но также я всегда знала, что он не слишком умен, а потому я сейчас его переиграю.
— Я все запоминаю, Сергей Станиславович. Всегда и все, такая привычка.
— Тогда с чего вы взяли, что это я стрелял в брата?
— Это очевидно. Ваша деятельность на посту руководителя была бы вполне эффективна, если бы вы старались вникать в некоторые вещи, а вы оставляли это мне. Я поняла, что вы, мягко говоря, не горите на работе — вот папаша ваш горел, а вы нет. Но папаше нужна была смена, и когда старший сын отказался от этой великой чести в пользу собственной жизни, он был изгнан из семьи, причем показательно — выпихнули в прямом смысле, в чем был. Вы тогда оканчивали школу и все это видели, и перспектива оказаться на улице вас ужасала. И хотя вы мечтали поступить в военно-морское училище, все же не посмели об этом даже заикнуться — отучились в вузе, выбранном для вас отцом, работали на фирме, а потом возглавили ее, когда папе захотелось покоя. Но он продолжал держать вас за яйца очень крепко, и когда вы вкладывали деньги в рискованные проекты, не посоветовавшись со мной, вы просто хотели уйти от этой зависимости — от отца, и частично — от меня. Но не получилось. И все эти годы вы люто, до умопомрачения завидовали старшему брату: как же, занимается тем, чем всегда хотел, и преуспел — работает за границей, пишет книги, которые издают во всем мире, он свободен в своих решениях, а вы как раб на галере! Вот и выстрелили ему в спину — не думаю, что вы это планировали, просто уж очень момент удобный был, да? А из чьего ружья вылетела дробь, определить невозможно, и вы это знали. А вот внедорожник его вы сразу срисовали у моего дома и поняли, где и у кого он тусит — он же сказал вам, что остановился у знакомых ребят, пока их мать в больнице. И если тот выстрел три года назад был спонтанным, просто эмоциональным порывом, то тут уж ни о какой минутной слабости речи нет, машину вы минировали вполне сознательно, просто неумело. И вам даже в голову не могло прийти, что ключи от такой машины можно вручить кому-то постороннему, вы были уверены, что ваш брат сядет за руль, со мной или без меня. Целью-то был он, а я — так, в виде приза пошла бы. Мои дети, которые тоже могли сесть в эту машину, вас не интересовали. В результате мой сын сейчас в реанимации, и уже за одно это я бы утопила вас в ложке воды.
— Этого никто не докажет. Зато теперь меня не будет мучить совесть — вы весьма опасны, Ольга Владимировна.
— Если бы вы не взорвали моего сына, мои знания были бы просто моими знаниями, но после того, что вы сотворили с моим ребенком, — уже нет.
— Думаю, это уже неактуально. Что ж, Ольга Владимировна, фирме будет тяжело без вас. А об остальном повторюсь: ваши измышления недоказуемы.
— Я бы не стала этого утверждать. Доказать можно все, если знать, что именно и где искать. Конечно, сейчас это все — просто мои умозаключения, но я думаю, что права. Я всегда вижу правду, Сергей Станиславович, иначе я бы не стала тем, кем стала. С Ириной вы решили вопрос вдвоем — вы знали, что я оставила машину, и послали Ирину на смерть, несмотря на то, что оба с ней спали.
— Что… что вы хотите этим сказать?
— Только то, что ваш почтенный родитель не позволял вам даже потрахаться самостоятельно, а только под своим чутким руководством. Думаю, он любил смотреть, вряд ли его хватало на большее.
— Что? Откуда вы…
— Откуда я это знаю? Сергей Станиславович, это слишком очевидно. Фотографии в сейфе у Ирины, вложенные в белую папку с вензелями… Всего-то и надо было поинтересоваться у поставщика, для кого заказывались такие папки. Они ведь достаточно дорогие, поэтому заказывали их либо вы, либо ваш отец, либо Ирина. А то, что фотографии были в сейфе у погибшей Ирины, говорит о том, что она вам обоим безгранично доверяла, раз хранила снимки у себя. Срамота, ей-богу! Но вам с папашей нужно было на кого-то свалить дело, иначе вам бы конец пришел — вот вы и Ирину подставили, и меня решили впутать.
— Это ваши измышления.
— Неужели? А я считаю, что вы с папашей — два мерзких извращенца. Убрав Ирину, вы убрали свидетеля, но оставалась я. Уж я бы сразу поняла, что к чему, если бы ребята из «Металлинвеста» меня спросили. Вот почему папаша велел вам расправиться со мной — но сделать это лично, чтобы не бояться потом шантажа. А вы не знали, как поступить, а тут оказалось, что в деле замешан ваш брат. Вы слетели с катушек и не нашли ничего лучшего, чем соорудить самодельную бомбу — ну, вы почти научились, глядя, как папа это делает, но «почти» не считается. И были удивлены и расстроены, когда утром к машине вышли мы с ребятами, а не Валерий.
— Он всегда сам водит. Даже мне никогда не позволил проехаться на его машине. И я был уверен, что…
— Но не в этот раз. А моя смерть не должна была выглядеть убийством, только несчастным случаем или результатом болезни, иначе у людей из «Металлинвеста» возник бы вопрос, кто меня убрал. Так что я, уцелев при взрыве, оказала вам услугу. Ведь просто пристрелить меня было нельзя, а заманить на крышу и столкнуть, например, у вас кишка оказалась тонковата, потому вы и притащили целый комитет. Но папа велел вам все сделать самому, чтобы не оставлять свидетелей. И возникает вопрос: как долго проживут эти двое граждан, которые сейчас приложили уши к двери, после того как меня убьют? Ведь это не просто свидетели. Если их, не дай бог, арестуют, они тут же покажут пальцем на вас. И если по-правильному, то их тоже придется убрать, причем сразу после выполнения работы и, что самое прискорбное, собственными силами, чтобы совсем уж гладко. Меня вы собственноручно убить не можете, да и не хотите — вы боитесь, и вам нужно алиби. Не для полиции, а для интересующихся из «Металлинвеста». Что вы придумали для приглашенных специалистов? Автокатастрофу? Дистанционный взрыв? Прямо сейчас их машина стоит за моим домом. Вы, по идее, должны выйти отсюда гораздо раньше этих двоих — да так, чтобы кто-то из соседей вас заметил и время запомнил. А они должны остаться со мной как минимум минут на двадцать и сделать то, что вы им велели, а вы тем временем позаботитесь об их машине.
Повисла такая ощутимая пауза, что ее можно пощупать. Но я бы не стала. Дверь открылась, и две пары глаз уставились на шефа.
— А ведь она, пожалуй, дело говорит, — высокий вошел в комнату и приблизился к шефу. — Весь план описала как по нотам, словно сама составляла.