– Так у тебя что, всего два ножа?
– Мне хватает, – невозмутимо ответил Владимир. – А сколько должно быть?
Сташис отрезал кусок от изрядно подзасохшего багета.
– Чего у тебя ножи такие тупые? – неодобрительно заметил он. – Купил бы японские, «Самура», например, они, говорят, долго не тупятся.
Ни один мускул не дрогнул в лице бывшего фигуриста. То ли он великолепно владел собой и предвидел каждую реплику оперативника, то ли действительно никогда не слышал об этих ножах.
Ну что ж, либо Владимир Власов к убийству Ефимовой действительно не причастен, либо полицейские столкнулись с по-настоящему опасным и сильным противником. И в любом случае надо дотошно проверить алиби этого человека на момент убийства Михаила Болтенкова. Потому что версия о мести за смерть Евгения Зеленова все еще выглядит достаточно убедительной.
Сев в машину, Антон первым делом позвонил Дзюбе.
– Рома, быстро проверь алиби Власова на вечер четырнадцатого мая, – велел он. – Власов утверждает, что находился в ресторане, праздновал юбилей матери. Записывай адрес. А я сейчас вернусь в контору и сделаю запрос по оружию.
– Погоди, я же по Носуленко работаю, – растерялся Роман. – Ты же мне сказал, в какой он спортшколе тренирует, я как раз туда еду…
– Разворачивайся, – скомандовал Сташис. – Никуда твой Носуленко не убежит. В первую очередь надо проверить алиби Власова. Он дружил с Евгением Зеленовым, до сих пор поддерживает отношения с его матерью, так что у нас в руках, считай, подозреваемый номер один. Если выяснится, что он получал разрешение на приобретение травматика и что у него дырявое алиби, то будем праздновать полную победу.
– Как скажешь, – расстроенно вздохнул Дзюба.
Антону стало не по себе. Жалко парня. Но ничего не попишешь, работа есть работа. Он хорошо помнил себя двадцатипятилетним опером, которого срывали с одного задания и бросали на другое, двигали, как пешку по шахматной доске. Бывало очень обидно… Но со временем это проходит. И у Ромки пройдет.
Следующий звонок – Каменской.
– Я нашла бывшую партнершу Власова, – сообщила она. – Жива-здорова, никто на ее жизнь не покушался. Антон, у меня к вам просьба…
– Слушаю вас, – недовольно откликнулся он.
Ну вот, начинается. Использование административного ресурса. «Чисто по дружбе», как выразился Владимир Власов.
– Мне бы сводки посмотреть, – попросила она. – Ничего секретного не прошу. Только то, что открыто для всех. Вы же в СМИ сводки подаете.
– А зачем? – удивился Антон.
– Просто так. Иногда помогает. На какую-нибудь мысль наталкивает. Меня это часто выручало. Любое преступление – оно ведь как камень, брошенный в воду. Круги расходятся. В основном круги некриминальные, но случается, что в какой-то точке, в какой-то своей части один из кругов может оказаться таким, что его заметят.
Антон мало что понял из этого объяснения. Но, в конце концов, Каменская – свой человек и реально помогает. Почему не пойти ей навстречу?
– Хорошо, я привезу, – пообещал он. – Или на почту вам скину.
* * *
Едва успев закрыть дверь за оперативником, Власов бросился к компьютеру. Когда, он сказал, убили эту суку Ефимову? Двадцатого марта? Он начал перелопачивать новости двухмесячной давности, выискивая знакомое имя… Вот оно! Инна Викторовна Ефимова… аппарат Госдумы… начальник отдела протокола и внешних связей…
Значит, не обманул. Действительно, ее больше нет. И больше никогда никто не услышит ее резкий неприятный голос. И никогда больше она не надушится этими отвратительными терпкими сладкими духами. И никому больше не сделает гадость, не поставит подножку, чтобы набить собственный карман. И никого больше не назовет идиотом и дегенератом, и никому больше не «поможет» вылететь из команды. Все. Можно о ней не думать.
Можно только радоваться. Радость, как и в тот, самый первый, раз возникла где-то в районе солнечного сплетения и медленно, приятным вибрирующим теплом стала расползаться в разные стороны, согревая и напитывая силой ослабевшее сердце и вялый мозг. Он снова и снова смотрел на экран компьютера, с наслаждением перечитывая тексты информационных сообщений. Об убийстве Инны Ефимовой интернет-издания писали целую неделю, потом, как это всегда и бывает, появились более свежие и более горячие новости, и об обнаружении трупа сотрудницы аппарата Госдумы все забыли.
Но почему же?.. Как так получилось, что он, Владимир Власов, об этом не узнал? Он ведь должен был узнать. Должен был.
Ладно, с этим он всегда успеет разобраться. Главное – Ефимова мертва. Жаль, что у него дома нет принтера, все собирался купить, да откладывал… Нужно будет завтра на работе найти этот материал и, улучив момент, когда никого не будет в помещении офиса, распечатать. Сложить аккуратно и положить в старую записную книжку рядом с тем, самым первым, сообщением: «трагически погиб…» Эти строчки – его спасение, его якоря в бушующем море ярости, смысл всего, что будет происходить в его жизни дальше.
* * *
До конца дня Антон успел сделать многое по другим делам, вернулся на Петровку, выполнил данное Каменской обещание, касающееся сводок, отправив их ей по электронной почте, и даже получил информацию о том, что Владимир Власов никогда не получал и не пытался получить разрешение на приобретение травматического оружия. Пока Сташис прикидывал, как лучше распорядиться остатком вечера – поехать домой, встретиться с Лизой или дождаться Дзюбу, – позвонил Ромка.
– Ты на месте?
Голос у молодого опера был расстроенным и усталым.
– Пока да.
– Дождешься меня? Я уже по Страстному двигаюсь, минут через десять буду.
– Дождусь, – вздохнул Антон.
Вопрос решился сам собой. Ну, может, оно и к лучшему. Мысль о Лизе снова заставила его нервничать и злиться, чувствовать себя последним негодяем, отказывающимся жениться на хорошей девушке.
Дзюба и в самом деле был расстроен: он так много узнал о фигуристе Власове, но алиби у него на момент убийства Болтенкова оказалось крепким. В тот день, точнее – вечер, четырнадцатого мая, мать Власова отмечала свое шестидесятилетие, было много друзей и знакомых, даже старшая дочь приехала из Англии, где уже несколько лет работает, ради дня рождения матери взяла отпуск на целых десять дней, чтобы помочь с приготовлениями и вообще побыть дома. И, конечно же, Володя тоже был, его видели десятки человек, и никуда он не отлучался.
Ресторан, где праздновали круглую дату, находится очень далеко от места, где застрелили Болтенкова, и на то, чтобы съездить туда и вернуться, потребовалось бы не меньше часа, а с учетом проливного дождя – даже полутора, а то и больше. На такое длительное время Владимир из поля зрения не пропадал.
– Н-да, – обескураженно проговорил Антон, – и алиби есть, и разрешения на оружие нет. Но оружие-то ладно, его вон без всяких разрешений покупают на каждом шагу, так что это не показатель. Фотку в зубы – и по местам боевой славы, по тирам и оружейкам, а также по всяким доморощенным самоделкиным. Ну, не мне тебя учить. А наличие алиби – это хуже. Слушай, Ром, а может, это все-таки Ламзин? Ты меня почти окончательно убедил, что он невиновен, я купился на твои доводы, начал, как дурак, искать вместе с тобой и Каменской других подозреваемых, после встречи с Власовым уже почти стопроцентно был уверен, что мы нашли настоящего убийцу, а теперь вот что-то засомневался.